Глава ССCXVII


Возвращаясь на исходе пасмурного зимнего дня на предельно малой высоте из боевого вылета, Ганс Ульрих Рудель увидел посреди большой лесной поляны рыжую лису. Лиса, перебегавшая через поляну, ещё раньше услышала быстро нарастающий шум самолёта и остановилась, насторожённо прислушиваясь. Увидев мчащийся прямо на неё «Юнкерс» Руделя, она присела в снег и, испуганно подняв мордочку, во все глаза смотрела на невиданную огромную птицу. «Под нами русская лиса», - предупредил пилот штурмана. «Юнкерс» с рёвом промчался над оглушённым зверем на высоте 3-4 метра. В следующую секунду раздалась короткая пулемётная очередь. Штурман Якель истратил на лису остаток боекомплекта хвостового пулемёта. Спустя несколько минут Рудель посадил «Юнкерс» на аэродроме в Дугине. Пока техники заправляли самолёт, Якель завёл «Шторх», оборудованный лыжами для посадки на поляну, и улетел за охотничьим трофеем. Вскоре он вернулся с лисой и предъявил её в полковой офицерской столовой пилотам, скептически отнёсшимся к рассказу Руделя. Радость охотников была недолгой: лисья шкура была безнадёжно испорчена пулями.
Из Старицы, расположенной на берегу Волги между Тверью и Ржевом, полк Руделя в конце ноября перебазировался на аэродром в окрестностях Рузы. Полк должен был поддержать с воздуха решающее наступление фельдмаршала фон Бока на Москву, к которой вплотную подошли с северо-запада немецкие танки. В декабре погода ухудшилась. Усилились снегопады. Стало ещё холоднее. Руделю не раз приходилось слышать, что русские нечувствительны к холодам. Однако и жители окрестных русских деревень не помнили таких морозов в последние тридцать лет. На морозе автотранспорт встал. Из-за снежных заносов поезда в тыл и обратно ходили кое-как. Единственным транспортным средством служили теперь русские сани. В полку Руделя почти не осталось исправных самолётов; авиамоторы один за другим выходили из строя, запчасти из тыла перестали поступать, топливо доставляли нерегулярно, и пилотам, чтобы согреться и чем-то себя занять, приходилось коротать зимние дни игрой в хоккей на льду реки. Наступление фон Бока вскоре захлебнулось. Всё чаще Руделю приходилось видеть на дорогах под крылом самолёта тягостные картины отступления. Теперь он вылетал главным образом на штурмовку колонн Рокоссовского, наступающих в направлении Волоколамска. Из-за низкой облачности летать приходилось на предельно малой высоте, где огонь русских зениток был весьма неприятен. Зимний день длился недолго, но Рудель возвращался вечером из последнего вылета измотанным и тут же отправлялся спать. Спал он на полу в просторном классе деревенской школы. Это было элитное место ночлега. Здесь спали офицеры штаба и командиры эскадрилий. Остальные пилоты размещались в обмазанных глиной деревенских избах. Рудель, искусанный однажды в такой избе клопами, с тех пор наотрез отказывался ночевать в домах сельчан, предпочитая спартанскую простоту и отсутствие домашнего тепла сомнительному соседству с русской печью.
Войдя впервые в русскую избу, пилот решил сначала, что перенёсся в далёкое прошлое, лет на триста. В полутёмной избе густо пахло «махоркой» - так назывался местный низкосортный табак, которым набивали трубки здешние старики. Не сразу можно было разглядеть в клубах табачного дыма большую кирпичную печь, обмазанную известью. Вокруг этой печи три поколения «русских Иванов» жили, ели, рождались и умирали, плакали и смеялись. В зажиточных домах перед печью была устроена загородка для поросёнка и другой живности. С наступлением ночи отборные толстые клопы атаковали свои жертвы с потолка избы с точностью, которой мог позавидовать любой пилот пикирующего бомбардировщика. В избе стояли вонь и духота, но обитатели, привыкшие к этим запахам с детства, не обращали на них никакого внимания. Их предки жили так столетиями, и сами они живут и будут жить так же. Вот только старики сетовали на нынешнее поколение, утратившее искусство рассказывать волшебные русские сказки. Они приписывали это пагубной близости к Москве.
Зато в деревне были добротные парные бани, и Рудель после напряжённого хоккейного матча на льду реки всякий раз шёл в одну из таких бань и парился вволю, пока однажды, поскользнувшись в тёмном предбаннике, не наступил на острый край стоявшей в углу лопаты и не заработал неприятную резаную рану стопы.
В середине декабря погода окончательно испортилась, и полёты пришлось совсем прекратить. Сплошная облачность и густой туман повисли над самыми верхушками чёрных елей, со всех сторон окружавших деревню. Дороги замело. Аэродром тоже занесло снегом. Уже русские, наступая на Волоколамск, обошли аэродром с севера, и пилоты в столовой невесело шутили, что на Рождество к ним вместо Санта Клауса нагрянет Рокоссовский. Но русские прошли стороной, они, вероятно, ничего не знали о нескольких эскадрильях «Юнкерсов», застрявших в снежной ловушке среди чёрного леса. Наступило Рождество. Собравшиеся в помещении школы пилоты встретили его хоровым пением. За обедом разлили по стакану шнапса, затем по второму, и мрачного настроения как не бывало. Кто-то предложил вызвать по рации из Москвы русских лётчиков на хоккейный матч. После обеда командир полка вручил награды отличившимся пилотам. Руделю достался Золотой крест.
Вскоре после Рождества погода несколько улучшилась. Лётное поле немедленно расчистили, и командир полка поднял эскадрильи в воздух. Полк взял курс на запад, в сторону Вязьмы. Несколько минут летели над густым чёрным лесом. Когда внизу показалась Старая смоленская дорога, погода стала быстро портиться, вокруг всё потонуло в пелене тумана и снегопада. Возвращаться было поздно. Снизившись до предельно малой высоты, экипажи летели в плотном строю, с трудом ориентируясь по телеграфным столбам. Над Вязьмой метель утихла. От Вязьмы повернули в сторону Ржева и вскоре приземлились на аэродроме в Дугине. Здесь уже стояли транспортные самолёты, доставившие из Германии тёплые вещи для пилотов и для сухопутных войск. Но порадоваться тёплым вещам смогли не все. Для нескольких экипажей перелёт сквозь метель стал непосильным испытанием; их недосчитались после посадки в Дугине. Через несколько дней на аэродроме приземлился барон Рихтгофен. Он вручил Руделю Рыцарский крест и зачитал письмо фюрера, в котором перечислялись особые заслуги пилота при бомбардировке кораблей и мостов. Вместе с наградой Рудель получил отпуск. Вернувшись в Германию транспортным самолётом через Витебск, Минск и Варшаву, он прямо из Берлина улетел на юг, в Тироль, где и провёл отпуск, катаясь на горных лыжах. Когда от отпуска осталось несколько дней, он вернулся в Германию и навестил своего отца, деревенского священника. Все деревенские красавицы в округе немедленно узнали о прибытии знаменитого аса, кавалера Рыцарского креста. Из отпуска Ганс Ульрих Рудель вернулся женатым.