Глава ССLXXXVII


К началу декабря три армии Калининского фронта консолидировались на сильном оборонительном рубеже и занимали выгодное стратегическое положение, нависая с севера и северо-востока не только над тремя армейскими корпусами 9-й немецкой армии, но и над всем левым флангом группы армий «Центр». Правофланговая 22-я армия занимала обращённый на юг стокилометровый участок фронта Селижарово – севернее Бабино – Мартыново. Слева от неё была развёрнута 29–я армия. Левый фланг её 60-километрового фронта, также обращённого на юг, преграждал железную дорогу Тверь – Вышний Волочёк. С востока предмостное укрепление противника в Твери подпирала правым флангом 31-я армия, развёрнутая на северо-восточном берегу Волги и упирающаяся левым флангом в Волжское водохранилище напротив Свердлово.
В пять часов утра 5 декабря Василевский приказал Коневу начинать артподготовку. Одновременно на другом берегу Волжского водохранилища начала артподготовку 30-я армия Западного фронта. Напрасно командующий 1-й ударной армией генерал-лейтенант Кузнецов, начиная накануне наступление на Ольгово и Фёдоровку, опасался за свой правый фланг и тыл. Противник уже не имел сил, чтобы нанести контрудар со стороны Рогачёво. Все сохраняющие мобильность немецкие войска были брошены фон Боком на Белый Раст или выставлены в районе Ярцево. На обращённом на северо-восток протяжённом участке фронта от Свердлово до Рогачёво оборонялись обескровленные пехотные полки 36-й и 14-й немецких мотодивизий. Численность полков с начала кампании сократилась более чем вдвое. Ротами командовали унтер-офицеры. В самих ротах почти не осталось солдат, у кого не были бы обморожены пальцы ног или пятки. Кормили солдат хлебными сосульками, которые вырубали из замёрзшей буханки топором. Кормить лошадей было нечем, и падёж лошадей усиливался с каждым днём. В орудийный лафет на марше приходилось теперь впрягать шестёрку тощих лошадей; при этом на двух крайних лошадях в упряжке должны были сидеть верхом солдаты и всё время придерживать ногой оглоблю – иначе она била лошадь в бок. Когда наездник на 30-градусном морозе замечал, что у него обморожена ступня, было уже поздно. Солдаты уже знали, что красноармейцы получили на зиму сапоги на 1-2 размера больше летних, чтобы в обувь можно было набить соломы или газет. В немецкой армии сапоги у всех были сшиты по ноге, а на пошив новых сапог у Германии уже не было резины. Доставить зимнее обмундирование на Восточный фронт железные дороги не успевали: их пропускной способности едва хватало, чтобы подвозить на центральные участки фронта, где сеть дорог была гуще, минимум боеприпасов и продовольствия, необходимый для продолжения наступления, которого в Главном штабе летом не планировали: по плану «Барбаросса» Москва должна была пасть в августе. Гитлер приказал Герингу доставить на Восточный фронт зимнее обмундирование и смазку для автоматического оружия по воздуху. Геринг пообещал фюреру решить эту проблему. Оказалось, однако, что транспортные самолёты Ju–52 не могут взлетать в мороз с аэродромов, не оборудованных тёплыми ангарами, и зимнее обмундирование для войск застряло на аэродромах в Польше и Белоруссии. Одетые во что придётся, давно не снимавшие одежду и не мывшиеся солдаты, заедаемые вшами, грелись возле уцелевших каменных печей в деревнях, сменяя друг друга на передовой через каждый час, чтобы не вмёрзнуть в снег. Сплошного фронта не было. Собранные в кулак бронетанковые войска, слив оставшееся горючее, подвоз которого был парализован усилившимися налётами советской авиации, ещё способны были наступать силами мобильных групп, но пехота следовать за ними уже не могла.
5 декабря генерал Шааль, в недавнем прошлом командир 10-й танковой дивизии, а теперь командующий 56-м мотокорпусом, отправил из своего штаба в Большом Щапово, в семи километрах северо-восточнее Клина, донесение в штабы фон Бока и Гальдера: 30-я армия русских перешла в наступление, отряды лыжников в маскхалатах переходят реку Яхрома, обходят укреплённые оборонительные узлы 36-й мотодивизии, просачиваются в глубину обороны и развивают наступление на юго-восток долиной реки Сестра в направлении на Клин. Фон Бок, получив донесения из 9-й армии и 56-го мотокорпуса, пришёл к выводу о начале крупномасштабного наступления русских на левый фланг группы «Центр» и несколько часов совещался с Гальдером по телефону. Итогом переговоров стал приказ по группе армий, немедленно разосланный в штабы 3-й и 4-й танковых групп и 4-й армии. Приказ предписывал командирам соединений приготовиться к переходу к обороне и поэтапному отступлению на тыловой рубеж. Отступление под прикрытием арьергардов предполагалось произвести в ночь на 7 и 8 декабря. Особо отмечалось, что приказ об отступлении носит предварительный характер и вступит в силу только в случае утверждения его фюрером. 9-я армия получила приказ удерживать позиции на берегах Волги и Тверцы. Пока у немецких артиллеристов и миномётчиков оставались снаряды и мины, 9-я армия ещё держалась. Но уже к исходу 5 декабря штурмовые отряды двух стрелковых дивизий 29-й армии перешли Волгу западнее Твери и захватили плацдарм шириной 1000 – 1500 метров. К югу от Твери Волгу форсировали части 31-й армии. Здесь вклинение было ещё более глубоким. В тот же вечер фон Браухич сообщил Гальдеру, что принял решение подать в отставку.
Возвратившись 6 декабря с совещания у Гитлера, на котором решение о переходе группы армий «Центр» к обороне и поэтапном отводе войск на подготовленные тыловые рубежи было утверждено, Гальдер первым делом поинтересовался, нет ли новых известий от генерала Шааля. Известий не было. Фон Лееб сообщал о 38-градусном морозе и многочисленных случаях обморожения в войсках группы армий «Север», особенно в Тихвинском дефиле. Фон Рейхенау сообщал об обнаруженном воздушной разведкой группы армий «Юг» скоплении транспортных судов русских в портах черноморского побережья и высказывал опасения в связи с вероятной подготовкой противником морского десанта в Крыму. Из Африки Роммель сообщал о больших потерях, понесённых итальянскими морскими конвоями от английских кораблей и авиации, что повлекло за собой гибель почти всех танковых пополнений, направлявшихся к нему по морю.
Новое донесение от генерала Шааля пришло в Главный штаб сухопутных сил 7 декабря. Около полудня штаб Шааля в Большом Щапово был атакован русскими лыжниками. Офицеры штаба, связисты и писари схватились за оружие. Три бронемашины, две самоходки, два пулемётных расчёта и несколько 20-миллиметровых зениток, развёрнутых для стрельбы по наземным целям прямой наводкой, вели огонь не переставая. Сам генерал Шааль, взяв в руки карабин, залёг за грузовиком и отстреливался, пока по дороге со стороны Фёдоровки не подошла сильно потрёпанная рота мотопехоты 14-й мотодивизии. Прибывший следом с группой офицеров командир 1-го пехотного полка полковник Вестхофен, оторвавшийся ночью от русских в районе Белого Раста, возглавил оборону Большого Щапово. К русским лыжникам также подошли подкрепления. Положение оставалось критическим до глубокой ночи, когда в Щапово прибыл наконец 2-й батальон полка Вестхофена. Остальные войска 1-й Тюрингской танковой дивизии, отозванной командованием с передовой, свернув с дороги Москва - Рогачёв в Никольском, двигались кратчайшим путём в Клин. Вместе с 2-й Венской танковой дивизией они получили приказ отходить на оборонительный рубеж по реке Лама.
Генерал Шааль вернулся в штаб корпуса, отложил в сторону карабин и, продиктовав начальнику штаба донесения в вышестоящие штабы, подсел к горячей печке и вскоре задремал. Он проспал недолго. В половине девятого утра на северную окраину Большого Щапово ворвались советские танки.