Глава ССLXXXV


Беседуя с адмиралом Головко по случаю назначения его командующим Северным флотом – разговор состоялся в 1940 году, - Сталин особо отметил, что во время мировой войны в начале века связь России с внешним миром обеспечивалась в первую очередь по северному пути, а не через Балтику и не по Чёрному морю. Командующий вспомнил этот разговор в июле 1941 года, когда в Полярном приземлился самолёт, доставивший в штаб Северного флота группу английских морских офицеров во главе с контр-адмиралами Вайаном и Майлсом. Они прилетели для согласования маршрутов и порядка сопровождения союзных транспортных конвоев с военными грузами, направляющихся через Атлантику из США и Англии в северные порты Советского Союза.
На состоявшихся в штабе Северного флота переговорах маршруты следования конвоев были поделены на две оперативные зоны. Одна простиралась от побережья Англии через Исландию до острова Медвежий, точнее, до меридиана 20 градусов восточной долготы. В этой зоне конвои обеспечивались исключительно эскортом британского ВМФ. Остаток пути до Архангельска – первоначально пунктом назначения был выбран именно он – должны были прикрывать совместно подводные, надводные и воздушные силы британского ВМФ и флота адмирала Головко.
Разграничив операционные зоны, стороны перешли к обсуждению других вопросов, представлявших взаимный интерес. Речь зашла о возможном базировании в Кольском заливе британских военных кораблей, ведущих боевые действия на северном театре. Прежде всего англичане поинтересовались, не может ли Северный флот снабжать экипажи британских кораблей, которые будут заходить в Кольский залив, овощами, и если да, то какого качества будут овощи и нельзя ли взглянуть на них.
- Далее, - продолжал высокий и худощавый контр-адмирал Вайан, - нельзя ли будет экипажам пополнять в Мурманске запасы угля и мазута?
Наконец, англичан интересовало, нельзя ли будет организовать при мурманской тюрьме гауптвахту для провинившихся британских моряков, а также разрешить матросам и офицерам флота Её величества посещение мурманских домов терпимости.
Адмирал Головко отвечал, что вопрос с мазутом и углем решить будет сложно; из овощей он может предложить союзникам то же, что поставляется на корабли Северного флота; тюрьму для английских моряков он устраивать отказывается; а домов терпимости в Советском Союзе нет и никогда не будет. Англичане недоверчиво переглянулись. Затем переговоры возобновились и продолжались двое суток уже в не столь формальной обстановке. Контр-адмирал Вайан держался свободно, был несколько грубоват, говорил громко и отрывисто. В начале войны он успешно командовал флотилией миноносцев и отличился при освобождении пленных с транспорта «Альтмарк» у берегов Норвегии. Его коллега, контр-адмирал Майлс, в недавнем прошлом командовал линкором «Нельсон», он был вежлив, держался сдержанно и участие в беседе ограничивал уточнением деталей.
Прощаясь на лётном поле, контр-адмирал Вайан спросил адмирала Головко:
- Адмирал, какую помощь вы хотели бы получить от флота Её величества?
После короткого раздумья командующий Северным флотом, сославшись на ограниченность сил своей флотской авиации, попросил коллегу передать командованию просьбу произвести силами английской флотской авиации массированный налёт на немецкие базы в Петсамо и Киркенесе. Контр-адмирал, ожидавший, вероятно, услышать другое, с чисто английской невозмутимостью кивнул, пожал адмиралу руку и последним поднялся по трапу самолёта, спустя пару минут уже летевшего в Москву, где британскую миссию ждал советский нарком ВМФ.
Адмирал Головко вскоре забыл о своей просьбе, с которой обратился к союзникам скорее желая продемонстрировать, что Северный флот и сам достаточно силён и в помощи не нуждается. Когда спустя несколько дней адмирал получил приказ наркома ВМФ отозвать на базу все подводные лодки, находящиеся в море к западу от Кольского залива, и запретить авиации флота атаковать какие-либо корабли в открытом море, он понял, что английский контр-адмирал отнёсся к его просьбе серьёзно, а процедура дипломатических и бюрократических согласований в английских штабах занимает не так много времени, как можно было ожидать. Спустя ещё несколько дней, 30 июля, самолёты английской морской авиации, взлетев с авианосцев, атаковали немецкие базы в Петсамо и Киркенесе. Их встретила огнём немецкая противовоздушная артиллерия, а в небе над Петсамо и Киркенесом завязался жестокий воздушный бой, в котором англичане потерпели поражение. Потери английской морской авиации были велики; разрушения в Петсамо и Киркенесе – незначительны. 2 августа в море у полуострова Рыбачий сторожевой катер Северного флота подобрал замеченную с берега резиновую лодку, в которой оказались два сбитых английских лётчика в обгоревших лохмотьях, разъеденных морской водой. Один из них, лейтенант, едва дышал, второй, сержант, был в несколько лучшей форме, но тоже чувствовал себя неважно. Лейтенанту в тот же день сделали в госпитале переливание крови. Много дней врачи боролись за его жизнь, и состояние лейтенанта долго оставалось тяжёлым. Лишь спустя четыре месяца он встал с кровати. Сержант поправился быстрее и в конце августа улетел на родину в новенькой форме советского моряка-североморца. Экипажи остальных английских самолётов, сбитых над морем в бою 30 июля, погибли.
Движение союзных конвоев началось в августе. К началу декабря через советскую операционную зону проследовало 11 конвоев – 7 в сторону Архангельска и 4 – в обратном направлении. В пути конвои подстерегало множество опасностей. Прежде всего угроза исходила от подводных лодок адмирала Дёница. Немалую опасность представляли и коварные пловучие мины, далеко разносимые штормами и Гольфстримом. С приходом осени и с появлением полей пловучих льдов судоходство в северных широтах и в мирное время было весьма опасным предприятием. До ноября, когда была протянута железнодорожная ветка Обозерская – Беломорск, пунктом приёма и выгрузки конвоев служил Архангельск. В Кольский залив и в Мурманск заходили пока только военные корабли союзников – либо встречавшие конвои из Архангельска, либо провожавшие их в Архангельск до Кольского залива. Сюда же неоднократно заходили участвующие в боевых действиях на северном театре британские подлодки «Тайгрис» и «Трайд» и несколько тральщиков-сторожевиков типа «Спиди». Были здесь также крейсер «Эдинбург» и эсминцы «Ико» и «Эскапейд», сопровождавшие в Кольский залив танкер «Мирлоу» и транспорт «Декабрист» с грузами, предназначавшимися для нужд Северного флота. Наконец, в Мурманск прибыл на крейсере «Кент» британский министр иностранных дел Иден, направлявшийся в Москву с дипломатической миссией. Англичане позаботились о прикрытии своих кораблей с воздуха. 7 сентября полковник Ишервуд поднял с авианосцев 24 «Харрикейна» и посадил их в Ваенге. Английские инструкторы немедленно приступили к обучению пилотов авиации Северного флота вождению новых для них мощных и прекрасно вооружённых, но достаточно капризных в управлении машин.
В начале августа в Полярный прибыла постоянная английская военно-морская миссия. Глава миссии, капитан Беван, старый военный моряк в отставке, прилетел прямо со своей фермы, на которой уже давно занимался сельским хозяйством после многих лет командования миноносцем. Капитана сопровождал коммандер Дэвис, подводник в прошлом и разведчик в настоящем.
Капитан Беван часами мог разглагольствовать о сельском хозяйстве, которое было его коньком. Много раз, стоя на пирсе в ожидании прихода возвращающейся с задания полводной лодки, капитан с энтузиазмом делился с адмиралом Головко секретами правильного ведения фермерского хозяйства, а поскольку ожидание нередко затягивалось, адмирал вскоре приобрёл обширные познания в этой новой для него области. Возвращаясь из удачного похода, английские подводники подавали в порту сигнал сиреной, а советские – холостым выстрелом из орудия.
Командир дивизиона подводных лодок Гаджиев 3 декабря вышел из Кольского залива на подводной лодке «К-3» ставить мины в районе Гаммерфеста. Закончив постановку мин, комдив не стал возвращаться на базу, а остался в прибрежных водах Лоппского моря, представляющего собой лабиринт шхер и узких проливов, в котором немцы оборудовали проход для своих конвоев, отгородившись от флота союзников минными заграждениями. Встретив на пути одно из таких заграждений, командир провёл лодку под минами, что было сопряжено с немалым риском, и проник на коммуникации противника. Риск оправдался. Вскоре вахтенный командир увидел в перископ с расстояния 30 кабельтовых большой немецкий транспорт, следующий вдоль норвежского берега под охраной сторожевого корабля и двух катеров-охотников. Опустив перископ, Гаджиев атаковал транспорт в подводном положении и спустя 10 минут выпустил по нему одну за другой четыре торпеды. Подняв перископ, командир удостоверился в том, что транспорт погружается носом в море, а один из кораблей охранения спешит к тонущему судну, чтобы подобрать экипаж. Сделав своё дело, «К-3» ушла на глубину и двинулась обратно к заминированному проливу. Однако наблюдатели с немецких катеров успели заметить перископ. Минные заграждения были уже позади, когда на «К-3» почувствовали приближение погони. Попытки обмануть противника принятыми в подобных случаях манёврами удивительным образом не помогали. Гаджиев решил уйти на большую глубину и затаиться, чтобы акустики противника потеряли его след. Найдя на подробной карте подходящий глубоководный район, он приказал посадить лодку на грунт и застопорить двигатели. К несчастью, карта оказалась неверной, и «К-3» сразу коснулась дна. Через каждые две минуты немецкие корабли охранения большими сериями сбрасывали глубинные бомбы. Бомбы ложились всё ближе, сотрясая корпус лодки. Стало ясно, что лодка демаскирована вследствие повреждения топливных цистерн: всплывающий на поверхность соляр точно указывал противнику её курс. С минуты на минуту должна была наступить развязка. Гаджиев приказал всплывать и вступить в артиллерийский бой с кораблями противника. Подводная лодка «К-3», как и все лодки серии «К», именуемые на флоте «катюшами», в отличие от лодок других типов была вооружена двумя 100-миллиметровыми орудиями с хорошей дальностью стрельбы и сверх того двумя 45-миллиметровыми пушками. Артиллерийские расчёты обоих 100-миллиметровых орудий были вызваны на центральный пост и приготовились к выходу на палубу. Едва лодка всплыла, расчёты бросились к орудиям, и «К-3» первой успела открыть огонь. Один из двух выпущенных снарядов угодил в корму сторожевика и вызвал детонацию глубинных бомб. Над сторожевиком взметнулся столб воды, огня и чёрного дыма. Когда дым рассеялся, на поверхности воды плавали обломки 800–тонного корабля и несколько человек экипажа. Лишь спустя минуту артиллеристы с катеров-охотников, не ожидавшие от подводников подобной дерзости, открыли ответный огонь. Но этой минуты хватило артиллеристам с «К-3», чтобы произвести ещё один выстрел и потопить катер-охотник, подбиравший экипаж потопленного перед этим сторожевика. Командир последнего уцелевшего катера-охотника не стал искушать судьбу и вывел свой корабль из боя, прикрывшись островом. Не преследуемая более никем, «K-3» с повреждёнными топливными баками и кормовыми горизонтальными рулями вернулась на базу и встала на ремонт в сухой док.