( Почтовый детектив) Антону Павловичу Чехову В питейном заведении при вокзале немного было посетителей, а именно четверо – трое, по всему видно, завсегдатаи – за одним столом; один – поодаль, и этот одинокий - парень лет двадцати - основательно, кажется, нагрузился и дремал, уронив голову на грудь. Троица же была разношерстная – первый похож на жандарма с бульдожьим лицом, второй - высокий худой в короткополой шляпе с тонким носом, а также красноносый коротышка с потухшими глазами. Жандарм и худой упрашивали коротышку рассказать что-то. -Чего вы ломаетесь, словно кисейная барышня, - сердито гудел жандарм. - Рассказывайте, коль уж начали. -Да, - вторил худой. – В конце концов, иначе просто невежливо. -Ну, хорошо, - сдался коротышка. Он отпил из кружки пива, обсосал ус и начал: -Я, господа, служу по почтовому ведомству и, должен признаться, работа моя не приносит мне большого удовлетворения. Вернее сказать, вовсе не приносит. Скучно! Весь день, понимаете ли, в духотище, сиди, принимай письма, посылки. Сургучом воняет, мухи, опять-таки посетители, извольте заметить, назойливей мух, в общем – караул! И вот сижу однажды в среду, и вдруг к окошку подходит… Ангел, господа, сущий ангел спустился с небес и снизошел до пыльной моей конторки! Шляпка - розочкой, губки – розочкой и вся она, понимаете ли, что этот цветок! -Барышня, - говорю, - Вы с письмецом или с посылочкой? А у самого спина распрямилась, плечи поднялись, чувствую, верите ли, что мне не пятьдесят с хвостом, а не боле чем восемнадцать! -Письмо, - отвечает, а у самой – вы не поверите – глаза, словно мышки, шмыг – шмыг по сторонам. Боится, что ли, чего? Подает конверт, адрес: «Петербург, Гороховая», а марки, прошу заметить, нету… Да без марки письмо не то что до Гороховой, до Задирай-слободки не дойдет! -Барышня, - улыбаюсь я, - марочку штучную наклеить или по раздельности? -Клейте штучную. Ну, я выбрал – красивая, знаете ли, марочка, с каемкой и с рисунком, прошу заметить, Брюллова. -Сколько с меня? – спрашивает. Тут на меня, не поверите, эдакое гусарство нашло и я, улыбнувшись вот так, отвечаю: -За счет заведения. Гордо ответил, с расстановкой. Она плечиками пожала и ушла, а мне, что называется, остались воспоминанья и письмо. -Которое вы, конечно, тут же и распечатали, - хихикнул худой. -Нет, что вы, - испугался коротышка. - Не тут же… Но, знаете, работа – сущий ад, скука – хоть сургучом себя припечатай и в какой-нибудь Петербург либо Париж бандеролью отправь! Опять же – красивая барышня, из конторы еще не выветрился аромат духов. Когда еще посетит такое «чудное виденье»? Короче, вскрыл я письмо и вот тут-то, господа, и начинается самая суть истории, или, ежели хотите, тайна. Он умолк, глядя на слушателей заблестевшими глазами. -Да говорите же, не томите, - взмолился жандарм. -Вскрыл я письмо, - продолжал коротышка, - а там – листок бумаги и на нем написано «Сегодня». Он опять умолк и приложился к пиву. -Ну, дальше, - одновременно взвыли худой и жандарм. -А это все, господа, - улыбнулся коротышка. – Больше в письме ничего не было. -Как – только «Сегодня»? – ахнул худой. -Именно так. -Чушь какая-то, - произнес жандарм. -Я тоже так подумал, - согласился коротышка. -Постойте-ка, - раздумчиво протянул худой. - Когда, вы сказали, барышня подала вам конверт? -В среду. -Четыре дня назад. А сколько дней, позвольте узнать, идет письмо до Петербурга? -Четыре, - ахнул коротышка, - Получается…. -Да, - почти крикнул худой. – Получается, что «сегодня» - это сегодня! -Вот так прелесть-загогулина, - уважительно прогудел жандарм. Друзья замолчали, размышляя над «прелестью-загогулиной». -Постойте-ка, - не унимался худой. – А ведь сегодня в Петербурге – что? -Проклятье! – побледнев, вскричал жандарм и вскочил. – Ведь сегодня коронация! От крика проснулся молодой человек за соседним столиком. -Что такое? Он осоловело осмотрелся. -Что вы только что сказали? - обратился он к жандарму, протирая глаза. -Сегодня, говорю, коронация, - пробасил жандарм. - Проклятые бомбисты готовят покушение… -Сегодня… Молодой человек недоуменно хлопал глазами, но вдруг лицо его просветлело. -Сегодня моя свадьба! – вскричал он. - Как я мог? Он пулей вылетел из заведения, и подметки его штиблет весело застучали по ступенькам. Жандарм медленно опустился на стул. Друзья молча прихлебнули из кружек. -Н-да, - вздохнув, сказал коротышка. – Если бы меня такая барышня ждала у алтаря, я бы перед этим алтарем целый год бы денно и нощно дежурил. -Но письмо-то ушло в Петербург, - забеспокоился жандарм. -А полноте, - протянул коротышка и, вынув из кармана конверт с Брюлловым на марке, бросил на стол. – Я оставил его на память. Уж очень милая была барышня. -Не только милая, но и чертовски умная, - сказал худой, - Это ж надо – предусмотрела, что забывчивый ее жених будет сегодня именно здесь и то, что наш доблестный почтарь имеет обыкновение вскрывать и хранить письма от красивых женщин. -Да, - вздохнул коротышка, пропустивший последнее замечание мимо ушей. Всю свою жизнь он был одинок и никогда не получал никаких писем. ВАСИЛИЙ ГАВРИЛЕНКО
|