Глава ССXXI

Вскоре Мерецков и полковник Симонов ехали в полупустом вагоне поезда через горы Каталонии в сторону побережья. Когда горы кончились и слева раскинулось Средиземное море, на котором было заметно лёгкое волнение, вагоны поезда наполнили шумные отряды анархистов, обвешанных с ног до головы ручными гранатами, с пистолетами за поясом. Прибыв в Барселону, Мерецков и Симонов отправились в советское консульство. Здесь их встретил невысокий усталый человек в очках. Трудно было узнать в нём знаменитого Антонова-Овсеенко, арестовавшего октябрьской ночью 1917 года Временное правительство в Зимнем дворце, а затем командовавшего Украинским фронтом во время гражданской войны.
По словам консула, политическое и военное положение Испанской республики было неважным. Войска генерала Франко стояли под стенами Мадрида. Им открыто оказывали помощь страны победившего фашизма – Германия и Италия. Берлин и Рим разорвали дипломатические отношения с Мадридом и признали законным правительством Испании хунту генерала Франко. В испанском небе хозяйничали немецкие асы. Мадрид ещё держался благодаря отсутствию согласия в стане мятежников. Однако в стане республиканцев согласия было ещё меньше. Здесь не прекращались склоки между коммунистами, социалистами, правыми республиканцами, левыми республиканцами и анархистами. Франкисты отказывались предоставить независимость каталонцам и баскам, но готовы были отказаться от мусульманского Марокко, где были особенно сильны сепаратистские настроения. Республиканцы не хотели уступать ни пяди территории и в результате рисковали лишиться всего, поскольку именно марокканские войска подняли мятеж и теперь составляли ударную силу мятежников, уже захвативших самые богатые и плодородные районы юго-запада Испании. Премьер-министр республиканского правительства правый социалист Ларго Кабальеро проводил двусмысленную политику, стараясь не оттолкнуть остатки лояльных правительству войск. Регулярных войск в его распоряжении почти не было: большая часть армии – 100 000 человек из 145 000 – уже воевала на стороне генерала Франко, остальные были готовы перебежать в любой момент. Интернациональные бригады и полки народной милиции, оборонявшие Мадрид, не удержались бы без поддержки каталонских анархистов. Однако анархисты сегодня воевали, завтра отдыхали, послезавтра контратаковали, отвоёвывая отданное вчера, а ещё через день уходили с позиций, открывая фронт врагу. Одним словом, - подытожил консул, - если бы не мы, Испанской республики бы уже не было.
Он пожелал вновь прибывшим успеха в наведении порядка в испанских штабах и представил им губернатора провинции Валенсия. Тот прибыл на личной машине, чтобы отвезти военных советников кружным путём в Мадрид: прямую дорогу уже перерезали мятежники.
От Барселоны до Валенсии ехали с ветерком по дороге, вьющейся берегом моря. На выезде из Валенсии губернатор и его шофёр достали и положили рядом с собой на сиденье пистолеты – дальше была ничейная территория, где за каждым поворотом дороги, идущей на запад в сторону высоких холмов, можно было наткнуться если не на разъезд мятежников, то на отряд перебежчиков из Мадрида. В Мадрид приехали уже ночью. Город был затемнён, но в небе гудели немецкие бомбардировщики. Они бомбили пригороды, где занимали оборону защитники республики. Однако в темноте бомбы падали где попало. На улицах не было ни души. Дорогу в советское посольство губернатор не знал. Высадив военных в переулке, он поспешил обратно в Валенсию, где у него хватало своих дел.
Переждав воздушный налёт в подворотне, Мерецков и Симонов вышли на улицу и остановили прохожего. На ломаном испанском они спросили у него дорогу в советское посольство. Тот вместо ответа вынул сигарету изо рта у Симонова и затоптал её, после чего энергичным жестом предложил следовать за ним. Миновав несколько кварталов, они остановились перед вывеской гостиницы. Поняв, что их испанский не лучше французского, Мерецков и Симонов рассыпались в благодарностях и вошли в гостиницу, чтобы не обидеть гордого испанца. Здесь им повезло: у стойки портье они наткнулись на человека, говорившего с кем-то по телефону по-русски. Дождавшись окончания разговора, они представились. Незнакомец в ответ отрекомендовался корреспондентом «Правды» и пригласил приезжих из Москвы к себе в номер перекусить чем бог послал. Пока успевшие с утра проголодаться Мерецков и Симонов утоляли голод хлебом и испанскими апельсинами, корреспондент вышел и вскоре вернулся в сопровождении ещё двоих соотечественников. Это были бывший глава Разведывательного управления Красной Армии Берзин и советник Главного штаба испанской республиканской армии по артиллерии Воронов. Последний только что вернулся из штаба с неутешительным известием: Главный штаб, выехавший утром почти в полном составе из Мадрида в Валенсию, в пункт назначения не прибыл. Очевидно, офицеры перебежали к мятежникам.
- Ну что же, - невозмутимо отреагировал Берзин, - рано или поздно это должно было произойти. Будем работать, опираясь на коммунистов, местное население и народную милицию. Задача остаётся прежней – превратить Мадрид в неприступную крепость.
Развернув на столе большую карту Мадрида, он показал вновь прибывшим план обороны и предложил Мерецкову немедленно отправляться в Первую интернациональную бригаду, отыскать в ней командира 5-го милицейского полка Энрике Листера, владевшего русским языком, и на месте провести рекогносцировку. Мерецков был знаком с Энрике Листером. Тот одно время жил в Москве и работал на строительстве метрополитена.
Однако отыскать Листера оказалось не простым делом. Бдительные испанские товарищи попросили Мерецкова предъявить официальные полномочия военного советника, заверенные в Главном штабе. Главный штаб, куда явился Мерецков, был почти пуст. Немногие оставшиеся в нём офицеры грузили в кузов грузовика штабной архив. Дежурный офицер позвонил на квартиру премьер-министру Кабальеро, исполнявшему по совместительству обязанности военного министра. Разговор продолжался несколько минут. Положив трубку, дежурный заполнил и скрепил печатью необходимую бумагу и приложил к ней текст телефонограммы, объяснив знаками, что она была адресована лично Мерецкову. Взглянув на испанский текст, генерал понял, что без переводчика ему не обойтись, и поспешил обратно в гостиницу, где застал Берзина и Воронова за тем же столом в номере корреспондента «Правды», о настоящей работе которого гость спрашивать не стал. Берзин тотчас представил Мерецкову на выбор трёх переводчиц, проживавших тут же, в гостинице. После некоторых колебаний генерал остановил свой выбор на Хулии Фортус. В Москве эта женщина была известна как Мария Александровна. Эта храбрая женщина, муж которой, испанский анархист, погиб на фронте, оказалась не просто прекрасной переводчицей, но и профессиональным офицером связи. Вскоре Мерецков убедился в том, что она легко бы справилась и с должностью военного атташе, поскольку владела искусством быстро и безотказно решать любые вопросы с правительственными чиновниками любого уровня.
Четверо соотечественников до утра не сомкнули глаз, сидя за столом над картой Мадрида. Утром в номер вошла Хулия Фортус и положила на стол отпечатанный на машинке перевод текста телефонограммы. В ней военному советнику предписывалось отправиться в войска и провести воспитательную работу в том смысле, что дальнейшее отступление неизбежно приведёт к краху республики. Выступление желательно было сопроводить показом фильма из истории гражданской войны в России. По завершении показа нужно было принять у зрителей клятву оборонять Мадрид до последнего патрона.
Кинооператор, переносной аппарат и бобина с кинолентой ждали в вестибюле. Берзин предоставил машину. Остаток дня и несколько ближайших дней Мерецков был занят исполнением поручения. Его всюду сопровождала Хулия Фортус, и генерал вскоре поймал себя на мысли, что он нужен ей лишь как предъявитель официальных полномочий.