Икар Василий

Икар Василий взлетал у меня на глазах. Два костыля, справа и слева, врезались в небесное пространство, а между ними фигурка абстрактного человечка из дерева в шлеме и в очках. Костыли, по замыслу художника, должны были символизировать крылья. Почему-то вспомнилось известное стихотворение о том, что рожденный ползать летать не может. Оказывается, может, если очень захочет.

Дядя Коля долго поднимал Василия на постамент, сделанный из неширокого, но длинного бревна, долго примерял и прибивал его гвоздями, долго затем вкапывал скульптуру и укреплял камнями. Мне даже захотелось выйти и помочь. Но я остался наблюдать из окна. Знаю же, Дядя Коля не любит помощников. Он привык справляться в одиночку.

Все свои скульптуры Дядя Коля делает из подручных материалов. Он как бы дает вторую жизнь ушедшим в утиль вещам. Старые зонты и детские игрушки, металлолом и одежда создают свежую, органичную картинку. Икар Василий стал очередной такой работой. У скульптуры есть реальный прототип. Его действительно зовут Василий. И он действительно Икар.

Всю жизнь Василий Петрович Белич бредил авиацией. В юности он записался в парашютный кружок, затем отслужил в летных войсках, вернулся в родной аэроклуб, и прыгал, прыгал, прыгал. Я не специалист в летном деле и не могу сказать точно, сколько прыжков с парашютом совершил Белич. Поговаривают, что две тысячи. А может, и все три. Во время крайнего прыжка, как говорят парашютисты, Петрович приземлился неудачно, ушиб ноги, перенес операцию и стал на костыли. Он верил, что этот злосчастный прыжок не был крайним, он мечтал вернуться в небо.

- Тебе нельзя, ты теперь Икар, - шутили друзья.

Вечерами Василий вырезал фигурки самолетов. «Мессершмидты» и «Боинги», «Илы» и «Лавочкины» постепенно пополняли его коллекцию. Каждая копия повторяла реальную модель. Петрович любил рассказывать о том, как однажды к нему пришел офицер КГБ и долго говорил о любви к Родине. В госбезопасности боялись, что такие умельцы, как Василий, смогут однажды построить настоящий самолет и улететь на Запад.

- Вы посмотрите на меня. Все свои деньги я вкладываю в модели. Экономлю даже на еде, - сказал Петрович офицеру. – Как я смогу улететь на Запад в дырявых носках? Мне же будет стыдно перед населением западных стран.

Но настоящий самолет Белич все-таки начал собирать. В каком-то пионерском лагере он нашел остов аппарата Як-18. Каркас какое-то время служил памятником. Пионеры за несколько лет голыми руками разобрали памятник до состояния металлолома. Петрович металлолом выкупил, привез домой на третий этаж и занялся сборкой. По случаю работ он даже избавился от мебели и ликвидировал перегородку между залом и спальней. Жена Василия, разумеется, новшеств не одобрила и ушла. Но Икар, кажется, и не заметил ее ухода. Вместо жены частым гостем в квартире авиатора стал участковый милиционер Сидор:

-Петрович, скажи мне честно, зачем тебе самолет?

- Как это зачем? – отвечала Петрович. – Технику взял в пионерском лагере на реставрацию. Наши дети должны интересоваться своим прошлым. А если завтра война? Как мы сможем защитить социалистическое небо от захватчиков и поработителей? Як-18 – не просто самолет. Это дедушка многих самолетов. Он создан для обучения и тренировок советских летчиков.

-Ну да, ну да, – говорил Сидор. Но в следующий раз снова задавал тот же вопрос. А Петрович продолжал свою лекцию.

- Яку-18 предшествовал самолет Ут-2. В фильме «В бой идут одни старики» мы видим именно Як-18. Хотя во время войны такого самолета не было. Вы слышите меня? Не было.

Знал ли Петрович, что о нем говорят на улице, как обсуждают его местные старухи? Может, и знал. Но не обращал внимания. Вот только дети с окрестных дворов постоянно прибегали смотреть на строительство самолета, а друзья по аэроклубу доставали нужные делали.

Года через полтора техника была готова. Из помещения ее вытаскивали через окно, выбив раму. Самолет был еще без крыльев. Освобождение Яка от квартирного ареста не обошлось без аварий. Что-то проломилось в стене, и квартира Петровича стала иметь незащищенный выход на улицу. Это было последней каплей в чаше терпения руководства местной жилищной конторы и городского начальства. У Василия отобрали квартиру. Какое-то время он жил на аэродроме, где подрабатывал сторожем. Там же до ума доводили и самолет.

Но все течет, все изменяется. В один момент аэродром закрыли и продали каким-то бизнесменам. Василий в одночасье остался без жилья и без работы. Было ему тогда лет пятьдесят.

Так он попал к нам. Но не успокоился. Он занялся сборкой дельтаплана.

- Я буду летать! Я обязательно буду летать! – кричал он, сжимая кулаки. И мы его не отговаривали.

Время до воплощения новой мечты пролетело незаметно. И вот однажды дельтаплан был собран. Петрович ушел за пределы деревни, попытался взлететь и разбился. Хоронили его на деревенском кладбище, а дядя Коля забрал костыли. Авиатор должен погибнуть в полете. Так, наверное, правильно. Но он не погиб, он достиг того самого седьмого неба, которого однажды достигнем и мы.

Икар Василий взлетал у меня на глазах.

Пятнадцатый камень

Дядя Коля не носит часов. Они ему без надобности. Но он появляется под моим окном ровно в шесть утра. И по этим появлениям можно сверять время. Маленький, бородатый, в шляпе, похожий на Лешего, он идет по саду, слушает птиц и куда-то смотрит. Если вы спросите: «Куда?», я не смогу ответить на вопрос. Он смотрит в глубь себя, всюду, и в никуда одновременно. Он просто смотрит. Это особое зрение и особый дар.

У Дяди Коли есть талант появляться внезапно. Минуту назад его еще не было, но не успеешь моргнуть глазом, как дядя Коля стоит перед твоим окном. Он не подбегает, ибо передвигается медленно. Он проявляется. Так на фотобумаге в темной комнате вод воздействием специального раствора проявляется изображение. Растворяется в пространстве дядя Коля также незаметно. В шесть утра ты видишь его перед своим окном, а через минуту он уже в другом месте, в другом пространстве, а, возможно, и в другом времени.

Я сижу у окна. В шесть утра я не сплю, я смотрю на улицу и записываю в свой блокнот. Записываю все, что приходит на ум. Однажды ночью я фиксировал, как восходят и гаснут звезды. Я набрал столько мыслей, что мне не хватило блокнота. А в шесть утра появился он. Окно было открыто.

-Доброе утро! – сказал я.

- Ваше здоровье! – ответил дядя Коля, снял шляпу и исчез.

Я знаю, где он проявится в следующий раз. В Философском саду, или в Саду камней.

Есть такой сад в Японском городе Киото. Один монах несколько столетий назад разместил в этом саду пятнадцать необработанных камней. Посетители, с какой бы точки они не смотрели, видят не все камни. Перед глазами только четырнадцать. А пятнадцатый постоянно прячется.

Однако дядя Коля проявляется не в Японии. В нашем дворе есть свой Сад камней с точно такой же головоломкой. И этот сад – дело рук моего друга-художника. Я не знаю, сколько времени понадобилось японскому монаху на создание сада в городе Киото. Дяде Коле для своей работы хватило дня.

Итак, он проявляется в саду камней, а потом гуляет по деревне, рисует картины или ваяет скульптуры. Я называю его – культовый художник. Если Дядя Коля написал картину, непосвященный зритель мало что в ней поймет. Какие-то линии и штрихи. Картину можно смотреть вертикально, горизонтально и даже вверх ногами. И только когда ты знаешь название работы, или что на самом деле изображено, ты понимаешь, что по-другому это нарисовать трудно. Такой себе вид предмета изнутри, глубинным зрением.

Говорит дядя Коля мало и как бы обрывками фраз.

- А это правда, что на картине изображен закат, случившийся 14 мая? – спрашиваешь ты.

- Теоретически, - отвечает дядя Коля.

Откуда мне известны детали биографии культового художника, для меня остается такой же загадкой, как пятнадцатый камень в Философском саду. Дядя Коля родился лет через десять после войны, в этой деревне. Однажды в деревню приехали бродячие цирковые артисты. Пятилетний Коля крутился возле их шатров. После представления клоуны играли в шахматы, а акробат, который в труппе по совместительству был художником-оформителем, рисовал афишу или плакат. В том далеком году Коля украл у клоунов шахматы, а у акробата карандаши и краски. Шахматы ему не пригодились, а краски и карандаши сделали мальчика творцом.

После окончания школы была учеба в академии. Так дядя Коля остался в городе. Ему и нескольким художникам исполком даже выделил какое-то подвальное помещение под мастерские, и следующие лет тридцать стали годами активной творческой жизни. Общение, выставки, художественные проекты. Но однажды мастерские приглянулись владельцу какого-то банка. Художников выселили, и наступила Пустота. В Пустоте дядя Коля провисел несколько лет, пока не вернулся в родные места.

Еще одна деталь к портрету моего друга. Он не продает своих картин. Он их дарит.

В шесть часов я ему снова скажу:

- Доброе утро!

- Ваше здоровье! - ответит дядя Коля.

Дантес Мишаня

«Поэт Павел Петров-Обреченский геройски погиб от разрыва сердца». Такую эпитафию сочинил бизнесмен Мишаня, уезжая из Херсона. Черный джип пыльными дорогами покидал просторы южной Украины, а в голову Михаила лезли разные мысли о гении и злодействе, жизни и смерти, времени и судьбе. Волей судьбы-насмешницы несколько часов назад Михаил превратился в убийцу поэта. Такого же убийцу, как Дантес и Мартынов. На самом деле он не хотел убивать Обреченского. Так получилось.

Историки поговаривают, что спустя несколько десятилетий после убийства Пушкина Дантес любил представляться русским такими словами:

- Барон Геккерн, который убил вашего поэта Пушкина.

Да, после дуэли на Черной речке Жоржа Дантеса ожидала блестящая карьера. Поначалу, правда, он был судим, разжалован в солдаты и выслан из России. Но в Париже барон удачно поставил на политику, обзавелся связями, стал сенатором и прожил долгую счастливую жизнь. Возможно, сегодня мы бы не вспомнили бы имя одного из французских сенаторов, служившего Луи Бонапарту, но дуэль с Пушкиным навеки сделала знаменитым и Дантеса.

Мишаня такой славы не хотел. И если Дантес покинул дуэль раненым в руку, то Михаил оставлял Херсон с разбитым сердцем. Впрочем, Обреченский свою эпитафию заслужил.

Месяц назад Мишаня зашел в гости к своей любимой девушке Женьке и обнаружил ее в слезах. Женька всхлипывала, и прошло не менее часа, прежде чем он получил ответ на вопрос: «Что случилось?» А случилось следующее. Свободное время Женька проводила в интернете за компьютером, общалась на разных сайтах. Она отдавала предпочтение литературе, и даже сама иногда сочиняла простенькие стишки. Один поэт, который представлялся в сети дворянином Обреченским, поначалу хвалил Женькино творчество. Он рассказывал ей о том, как важно уметь чувствовать тонкую материю, он приводил ей в пример своих предков, которые все поголовно занимались литературой, он рассказывал Женьке об истории дворянства и даже пару раз объяснился в любви. Но Женька имела неосторожность не согласиться с отдельным стихотворением Обреченского, указать ему на некоторые грамматические ошибки, а еще признаться, что в реале она встречается с замечательным парнем по имени Мишаня. И пошло-поехало. Дворянин превратился в монстра, сыпал в Женькин адрес всяческие проклятия и оскорбления, самым безобидным из которых было слово «шлюха». Он обещал публично изнасиловать ее в особо извращенной форме. Женька и представить себе боялась, что такой, на первый взгляд, милый человек в единую секунду может стать последней сволочью и дрянью. Однако бороться с внезапно обрушившейся грубости девушка не могла.

Но мог Мишаня. В этот же день он отправился к своему школьному приятелю Пауку. Паук, носивший в миру имя Сергей, проводил за компьютером не менее 20 часов в сутки. Интернет был для него всем: работой, досугом, смыслом жизни.

- Скажи, а можно ли, зная имя человека и дни, когда он находится в сети, определить место расположения компьютера?- начал беседу Михаил.

- Пути Господни неисповедимы! – откликнулся Паук.

- Так сделай доброе дело! - сходу обратился с просьбой Мишаня, и подсунул однокласснику бумажку с информацией по гражданину Петрову-Обреченсклму. - За мной не заржавеет.

- Зайди через пару недель, - сонно сказал Паук. - Работа не легкая. Попробуем вычислить через IP адрес.

Паук обещание сдержал. И через две недели Михаил расправлял в руках записку с домашним адресом некоего Павла Петрова. На поверку Петров оказался не дворянином, а маленьким и ущербным человеком. Мишаня вошел в старенький частный дом на окраине Херсона. По счастливому стечению обстоятельств дверь в хату была не заперта. Мишаня застал Петрова в очень деликатной позе. Тот сидел за письменным столом, спустя штаныч и глядя в компьютер. Левая рука Обреченского массажировала собственные гениталии. А правая - бегала по клавиатуре. Другими словами, Павел просто дрочил на Интернет. Маленький, толстенький, застигнутый врасплох, он напоминал трусливого жирного зайца. А огромный Мишаня стоял в дверях с устрашающим выражением лица.

- Так это ты Херсонский дворянин? Я пришел тебя убить.

Но убивать никого не пришлось. У них даже разговора не получилось. Обреченский потерял сознание, и, по всей видимости, испустил дух и сперму. Потому и сочинилась в голове Михаила довольно странная эпитафия: ««Поэт Павел Петров-Обреченский геройски погиб от разрыва сердца».

Для чего я рассказал вам эту историю? Да потому что с нее все и началось. Мишаню долго мучило случившееся. Он так и не смог привыкнуть к роли Дантеса, ушел в себя, перестал встречаться с Женькой, стал ходить в церковь. И однажды к нему явилось озарение. В заброшенной, умирающей деревне Мишаня купил пустующее здание, подремонтировал его и открыл что-то похожее на коммуну или приют. В этой коммуне мы теперь и живем.

Город Солнца

Самое время рассказать о том, что представляет собой наша коммуна. Это двухэтажное здание бывшего детского сада. Когда-то оно выполняло свое назначение, но сегодня деревня вымирает. Живых осталось всего восемь дворов. Население – старики. Молодежь давно покинула это гиблое место. Перспектив дальнейшего трудоустройства - ноль, развлечения отсутствуют, знакомиться для создания семьи – тоже не с кем. Есть только земля, речка да лес. Местные жители живут исключительно натуральным хозяйством: сами пекут хлеб, сами разводят курей, сами гонят самогон и выращивают на огороде табак.

Здание заброшенного детского сада однажды было выставлено на аукцион. Так его купил Мишаня по прозвищу Дантес. Тогда еще другие бизнесмены не сообразили, что нашу тихую деревушку можно превратить в центр туризма и отдыха. Конкурентов у Дантеса практически не было. Но была мечта: открыть настоящую коммуну.

Вы читали «Город Солнца» Кампанеллы? «В Городе Солнца, где обязанности, художества, труды и работы распределяются всеми, каждому приходится работать не больше четырех часов в день; остальное время проводится в приятных занятиях науками, собеседованиями, чтении, рассказах, письме, прогулках, развитии умственных и телесных способностей, и все это делается радостно». Это про нас.

Еретик, конспиратор, интриган, симулянт, пропагандист. Ему долгие годы приходилось изображать сумасшедшего и имитировать безумие. За ним охотилась инквизиция, его калечили и терзали. Но его боялся могучий Рим. Однажды Кампанелла сказал: «Они утверждают, что крайняя нищета делает людей негодяями, хитрыми, лукавыми, ворами, коварными, отверженными, лжецами, лжесвидетелями и так далее, а богатство – надменными, гордыми, невеждами, изменниками, рассуждающими о том, чего они не знают обманщиками, хвастунами, черствыми, обидчиками».

Мишаня уважал Кампанеллу. И решил строить Город Солнца. Первый этаж Города Солнца – технические помещения: туалеты, душевые, столовая, актовый зал и небольшая мастерская. А на втором этаже живем мы. В нашем распоряжении – семь комнат и библиотека. Вот только комната у каждого есть своя. «Человеку иногда нужен покой, нужно место, где он может спрятаться и его не станут трогать другие», - так считает Мишаня. И с этим трудно не согласиться.

Дядя Коля был первым, кто приехал сюда. Его Мишаня выдернул из Пустоты. Пустоты, в которой для художника потерялся смысл жизни. Впрочем, и в Пустоте дядя Коля продолжал рисовать свои картины: на обрывках газет, клочках старой бумаги, на всем, что попадало под руку. Иногда в руках у дяди Коли оказывалась чистые белые листы. Он радовался им, как ребенок, и долго обнюхивал, прежде чем приступить к творчеству. Расходовал эту бумагу художник бережно.

Неизвестно, как Мишаня вышел на дядю Колю. Скорее всего, художник в свойственной ему манере просто проявился на горизонте бизнесмена и каким-то неимоверным способом сообщил о деревне и здании заброшенного детского сада. Откуда мог знать об этом художник, находясь в Пустоте? Дядя Коля отвечает на вопрос коротко и ясно: «Зов предков».

Первой работой дяди Коли в городе Солнца была деревянная арка на входе, куда он попросил Мишаню прикрепить небольшой колокол. Кампанелла в переводе с итальянского звучит как колокол.

«По повелению Мудрости во всем городе стены, внутренние и внешние, нижние и верхние, расписаны превосходнейшей живописью, в удивительно стройной последовательности». Еще одна цитата из Кампанеллы. А дядя Коля любит утром подходить к входной арке, трогать рукой колокол, смотреть на восток и произносить:

- На востоке солнце восходит раньше.

Трусы Достоевского

Если я однажды предложу Вам примерить свои старые ношеные трусы, что Вы будете делать? Полагаю, что откажетесь. А ведь эти трусы хранят мой и только мой неповторимый запах. Если провести их детальный анализ, можно определить и узнать, что я ел сегодня на обед, спал ли с женщиной, хороший ли у меня стул и не страдаю ли я часом запорами. Вам не нравится?

А если такие же ношенные трусы Вам предложил бы примерить какой-нибудь писатель: Достоевский, Тургенев или Толстой? Кто-то посчитает, что трусы Достоевского носить даже почетно. И плевать, что они не стираные. Кстати, если их постирать, они потеряют часть своей ценности. Они будут пахнуть мылом или порошком, а не тем, чем должен пахнуть настоящий писатель. Но почему запах Достоевского Вам кажется лучше, чем мой? Вдруг в тот день, когда Достоевский снял эти трусы, у него был, скажем, понос?

Вам не приятна тема трусов? Вам привычнее говорить о книгах? Но ведь книги тоже пишутся кровью, потом и черт еще знает чем. Книги также хранят запах писателя. Вам не приходило в голову взять и постирать книги? Сделать их цивильными и чистыми, без резких слов и букв? Что? Вы против? Но Вы точно также против примерки чужих трусов.

А в коммуне, по идее, все должно быть общим. А в человеке все должно быть прекрасным. Абсолютно все. Сегодня я почувствовал себя человеком и десять минут созерцал свой стул. Таки он – прекрасен. Вам опять неприятна эта тема, посвященная человеку?

Не переживайте, не расстраивайтесь. Вы же можете не читать этих слов. Вы же можете вспомнить про чистоту и гигиену, мыло и стиральный порошок. Вы же можете пойти и постирать грязные вещи. Не забудьте постирать и мои книги.

Ну, а теперь самое время рассказать о том, для чего я пишу. Я не претендую на читателя, ведь читателю вряд ли подойдут мои трусы. Я не претендую на издателя, ведь издателю обязательно придет в голову постирать меня, и тогда мои книги потеряют мой запах. Я просто пишу. Вернее, пишу потому, что за мной гонятся слова и некоторые из них меня догоняют. Я их записываю на бумаге, чтобы не быть окончательно убитым и раздавленным.

- Графоман? – спросите Вы. И я отвечу:

- Да, графоман.

Это мой естественный процесс, такой же естественный, как ходить в туалет. Или Вы думаете, что писатели не писают и не какают? Уверяю вас, Вы ошибаетесь.

Итак, мои слова догнали меня. И если Вы по какой-то причине читаете эти строки, значит, они догнали и Вас. Не бойтесь, это не страшно. Возможно, я однажды соберу все свои слова вместе, возможно, я их переплету и сам переплетусь с ними. Возможно, я просто все это сожгу. Но не Вы ли мне говорили, что рукописи не горят?

Короче, я просто сижу у окна и записываю свои мысли. И если Вы сумели прочесть все это, значит, Вы стали частью меня, значит, Вам подошли мои трусы.

Вот только не надо говорить, будто я Вас достал. А может, моя фамилия Достоевский?

Верхом на мухоморе

- Ты курил когда-нибудь кришнаитские ароматизированные палочки? – это вопрос Даун задал мне вместо «здравствуйте», сразу же после заселения в Город Солнца. – Представляешь, прут. Хочешь, попробуем?

Я отрицательно покачал головой.

- В них же мак опиумный добавляют. Ты только никому об этом не рассказывай. А то ведь кришнаитские палочки могут запретить, как запретили канабис или опиум. Ну, ничего. Мухоморы – то останутся. Их не запретят. Хочешь, я научу тебя их готовить?

Я опять покачал головой.

- Настоящий шаманский рецепт, - не слушал меня Даун. – Сначала мы высушиваем шляпки. Их потом можно будет курить. Но лучше – кушать. Шляпку делим на несколько частей и отделяем шкурку от пластинок. Еще раз, просушив полученные дольки, приступаем к трапезе. Тебе достаточно будет трех шляпок. И поверь мне, что через несколько минут ты увидишь мир изумительно легким и ясным. Между прочим, тактик коммунизма, товарищ Ульянов-Ленин тоже употреблял мухоморы, когда жил в Разливе. А ты думаешь, почему ему так легко удалось организовать революцию? Это все по совету лесных духов. Я тебе под страшным секретом скажу, Ленин не умер. Просто его душа ушла в далекое путешествие в сторону Тибета. В практике йогов есть специальное упражнение, когда душа покидает тело, а йог остается в специальной позе и ждет ее возвращения. Он не гниет и не разлагается, поэтому и ждать может бесконечно долго. Вот и Ленин лежит в Мавзолее и ждет. На самом деле это не мумия, и никто его не мумифицировал. Ленин – йог!

Даун не обращает внимания, слушаю я его или нет. Он увлечен своей речью. Он продолжает.

- Тут все дело в том, что практика истинной йоги – не индийская. Это славянская практика, можно сказать, арийская. Вот в сказках мы встречаем Бабу Ягу. А на самом деле – это не Яга. Это Баба-Йога, великая покровительница сирот.

Даун был от рождения сирота. Звали его Игорь. До совершеннолетия он воспитывался в интернате.

- Ты знаешь, когда я первый раз попробовал наркотики? – его разговор о психотропных препаратах не прекращается ни на минуту. – Это было лет в двадцать, я тогда лодочником на какой-то турбазе работал. Ты не веришь, что я так поздно прикоснулся к волшебному и изумительному миру расширения сознания? Напрасно. Да, в интернате многие начинали курить, пить водку, нюхать клей. Но что такое клей? Это химия. Не рекомендую. А вот травки всякие, настои, дурманчик, все тот же мухоморчик. Попробуй, и ты узнаешь, каково быть продвинутым шаманом. Так вот. Я на турбазе лодочником работал. Домик у меня свой был. И со мною жили две девицы. Ну, трахался я с ними. С двумя сразу. Сами предложили. Пришли вечером, когда я станцию закрывал, и спрашивают:

- Как ты к куннилингусу относишься?

Я говорю:

- Положительно.

А они:

- А с двумя сразу?

- Да запросто!

Вот и поселились Ирка и Маринка у меня. Днем я лодки на прокат раздавал, а девки по пляжу шорхались. Ну, а вечером были оргии на троих. Для пущего веселия пили. Водка ко мне тогда рекой текла. Однажды я упился настолько, что и работать не мог. Сижу на станции, голову не в силах на плечах держать, такая она тяжелая. Ребятушки какие-то подходят. Из отдыхающих на нашей турбазе.

- Что, - спрашивают, - плохо? А давай мы тебя подлечим, а ты нам за это лодку бесплатно покататься дашь?

Я думаю: «Чем черт не шутит?». Согласился, короче. А они мне из сумочки достают майонезную баночку какой-то сладкой жидкости. Я выпил и еще попросил. Они смеются, но наливают бодягу в пустую баночку из кастрюльки. Я снова выпил и лодку отдал. Тогда я еще не знал, что такое манага (конопля сваренная на сгущенном молоке).

А потом меня накрыло. Похмелье прошло, но приход другой наступил. Время замедлилось и тянулось бесконечно. Отдашь кому-нибудь лодку на час покататься. Думаешь, что час уже прошел. Посмотришь на часы, а прошло только пять минут. А еще я перестал руками ощущать предметы, и мне было смешно. К вечеру маленько попустило. Но из-под кустов стали показываться всякие гномики, молча здоровались со мной и снимали свои шапочки. И я знал, что они реальные, такие же, как ты и я. А какой незабываемый в эту ночь был секс с Иринкой и Маринкой!

Даун – человек среднего роста и упитанный, похожий то ли на Винни-Пуха, то ли на Карлсона. За эту похожесть его и прозвали Дауном.

- Слово пух в переводе на английский - это down,- толкает очередную свою телегу Игорь. - Фактически Милн изобразил сумасшедшего медвежонка, живущего с болезнью Дауна. Но дауны – не больные, это просто другие, не похожие на нас люди.

И он, действительно, не похож ни на кого из нас, этот небольшой и пухлый человечек с вечно открытым ртом. О его жизни можно написать с десяток книг. Беспризорник в детском доме, который не сломался, не стал подлецом, но выработал в себе привычку постоянно плыть против течения. Даун рассказывал историю, как он несколько месяцев жил в монастыре в качестве послушника. Он мог бы стать православным монахом, если бы однажды во время богослужения не запел: «Харри Рама, Харри Кришна».

У Дауна было свое отношение к вере. Для него все религии были частью единого целого.

Дауна в Город Солнца привел все тот же Дантес. И у нас веселому наркоману понравилось. Он говорил, говорил и говорил, рассказывая о себе каждому встречному. А вечерами Даун читал. Что-то из индийской философии. И вдруг наступил момент, когда Игорь объявил:

- Я готовлюсь уйти в астрал. Не пугайтесь тому, что произойдет. И ничего не предпринимайте, когда я уйду.

Игорь заперся в своей комнате и не выходил из нее несколько дней. Когда мы вошли туда справиться о его здоровье, он сидел в позе лотоса и не дышал. Никаких признаков смерти и разложения, впрочем, как и признаков жизни. Просто сидит человек и не дышит.

Вот тогда я и вспомнил наш самый первый разговор про Ленина и мухоморы. Впрочем, уход Дауна никак не повлиял на жизнь Города Солнца. Если вам интересно, что было дальше, то я скажу: ничего. Даун до сих пор находится в своей комнате все в той же позе. Не разлагается и не дышит. Дядя Коля по этому поводу вырезал в саду скульптуру из дерева. Скульптура изображает йога, сидящего верхом на мухоморе.

Мечте воздам! Я игрок!

Я находился в «Светлане». Мои визиты сюда стали частыми с тех пор, как мир сбрендил у меня на глазах. В какой-то момент я проснулся и обнаружил, что город изменился до неузнаваемости. Первые этажи домов превратились в магазины, офисы, банки, кредитные конторы и массажные кабинеты. Самое забавное – это названия вновь возникших контор: туристическая фирма «Помпея», свадебный салон «Под каблуком», магазин «Улыбка», похоронное бюро «Стимул». Маленький ларек превратился в маркет, а вместо кинотеатра с патриотическим названием «Родина» возник досуговый центр «Paradise». Выходит, что раньше Родина раем не была.

Вместо слов вывеска и название предприниматели предпочитают термин – бренд. Теперь вообще модно заменить слово проверка на аудит, консультацию на консалтинг, а конкурс – на тендер. Не менее популярно называть именами жен и любовниц магазины, рестораны и кафе.

Ну, а я любил входить в «Светлану». Это такой небольшой пивной бар. Я заказывал кружки четыре пива, садился за угловой столик и писал. «Светлана» - самое подходящее место, где можно спрятаться от окружающего мира, не видеть воняющих подмышечным потом тинейждеров, назойливых мерчендайзеров и бестолковых менеджеров. Я всегда пил пиво в одиночестве и записывал свои мысли в блокнот. В тот день я написал:

«Специальное тавро, которым на Западе пастухи клеймили скот, называлось словом бренд. Такое же клеймо можно поставить на теле раба. Мир стремительно сбрендил у меня на глазах. Брендинг возвели в науку. Не задумываясь о смысле слов, мы добровольно ставим на себе клеймо. Кто сказал, будто славяне заключают в имени своих племен слово или славу? Это не так. Славяне – от английского «slave», что в переводе раб или слуга». И тут рядом со мной раздался голос:

- Это ты писатель? Меня зовут Михаил. И я недавно убил одного поэта. Не хочешь об этом поговорить?

Большой и пахнущий дорогим одеколоном, он поставил за мой столик еще четыре бокала пива.

- Присаживайся, Дантес! – улыбнулся я.

- Скажи, ты тоже дрочишь левой рукой? – продолжил свою речь незнакомец.

- Левой я держу пиво, чтобы случайно не заехать тебе в морду. Я же не могу ударить тебя правой, потому что правая бьет больнее.

- Ты хочешь сказать, что я не настолько сильно тебя обидел, чтобы бить меня правой?

А потом он рассказал мне о себе, о своих мечтах и о Городе Солнце, о Дяде Коле и Икаре Василии, которые уже поселились там, и о некоей тетушке Кирилловне, чья история заслуживает отдельного внимания. Он говорил про Кампанеллу настолько убедительно, что мне захотелось поселиться в Городе Солнца.

- Я так понял, что ты приглашаешь меня к себе? Поехали!– согласился я, но не раньше, чем закончилось пиво.

- Не спеши, нам нужно еще забрать Паука, пока его окончательно не поглотила мировая сеть.

Он вызвал такси, и мы поехали к Пауку. И по дороге Михаил говорил о компьютерной зависимости и путях избавления от нее:

- По подсчетам специалистов компьютерной страстью и зависимостью от сети Интернет страдают около десяти процентов пользователей. Они забывают есть и спать, они забывают жить. В некоторых странах, включая Корею и Китай, эта проблема взята под государственный контроль.

При упоминании Китая мне почему-то пришли в голову строки из Чжуан-Цзы: «Тогда люди жили вместе с птицами и зверями, были родней всему живому – где уж им было знать о низких и о благородных! Все были равно невежественны, и добродетель их не оставляла; в равной мере не знали желаний – были просты и естественны. Так, живя в простоте, народ сохранял свою природу. Но вот явились мудрецы, выдавая свои потуги за «добро», свои ухищрения за «долг», и в Поднебесной родились сомнения».

- Лечение компьютерной зависимости – сложная проблема, которую очень трудно решить без вмешательства специалистов, - продолжает Михаил.

«Беспутство и неистовство стали выдавать за музыку, а мелочные правила за обряды, и в Поднебесной начались раздоры. Разве можно вырезать жертвенный кубок, не калеча дерева? Разве можно выточить скипетр, не губя белой яшмы? Как научить «добру», если не отрешиться от Пути и Добродетели?»- отвечает ему Чжуан-Цзы.

Но к Пауку мы опоздали. В его квартире мы обнаружили лишь безмолвие. Монитор и компьютерный стол напоминали огромную разинутую пасть, способную поглотить кого угодно. А человек мал. Он может нырнуть в эту пасть целиком. И лишь на горящем экране висела надпись: «Растворился в сети. Не ищите».

«Когда ради утвари калечат дерево – в этом повинен плотник; когда ради «добра» и «долга» забывают о Пути и Добродетели – в этом повинны мудрецы», - так говорил Чжуан –Цзы.

Мы двигались по ночному городу в сторону железнодорожного вокзала. Визит к другу настолько потряс моего нового знакомого, что он долгое время не проронил ни слова.

- Кстати, я забыл спросить твое имя, - наконец-то нарушил молчание Михаил.

- Называй меня Федор.

- А отчество?

- Если ты Михаил, значит, я Михайлович.

- У тебя тоже, наверное, есть страсть?

- Как и у любого писателя, у меня страсть к игре.

- Рулетка? Карты?

- Копай глубже. Если рулетка, то русская, если карты – то игра с самим Дьяволом. Однажды один картежник сказал «Что наша жизнь? Игра!». Ты, случайно, не знаешь этого картежника? С прозвищем Дантес трудно его не знать.

Вот тогда я подарил Мишане фразу и попросил прочитать ее справа налево:

К оргиям ад зовет чем?

Писающая женщина

Дядя Коля наконец-то соорудил во дворе Города Солнца фонтан. Этот фонтан назывался «Писающая женщина». В мире найдется немалое количество фонтанов, изображающих писающих мальчиков, девочек, дядечек, тетечек и животных. Главным отличием нашего фонтана было то, что женщина стоит на голове и напоминает Кирилловну.

Кирилловна, которая в Городе Солнца взяла на себя полномочия приготовления пищи, восприняла появление скульптуры с чувством глубокого одобрения и удовлетворения. И тут же рассказала историю.

«Я тогда торговлей в электричках и поездах занималась, моталась между Украиной и Россией, продавала всякую мелочь, а еще пирожки. Пирожки уходили на ура.

- Бабка, с чем у тебя пирожки? – кричит потенциальный покупатель. А я ему:

- С макаронами, милок, бери, не пожалеешь.

Чувство юмора всегда помогает в торговле. Именно в то время я и увлеклась уриноголоданием. В двух сумках у меня товар и пирожки. А в двух других – свежая, недавно сцеженная моча. Сумки на специальной тележке. Я уже не помню, в Харьков я ехала или в Ростов. Да только товар был уже распродан. Оставались две сумки, которые я вожу исключительно для личного внутреннего употребления. Представьте себе поезд, стоящий на таможне, общий вагон, в котором я занимала одно из мест. Когда подошел таможенник, он первым делом попросил меня открыть сумки.

- Гражданин-начальник, - говорю, - а можно, я не буду сумки открывать. А он требовательный такой попался, настойчивый. Я его минут десять уговаривала, да так, что уже и окружающие поверили, будто в моих сумках что-то очень ценное и контрабандное лежит. В итоге, я таможенника в тамбур вывела и шепчу ему на ухо:

- Поймите, я уриноголоданием занимаюсь. И в сумках у меня урина по баночкам разлита. Моча, по-русски. А теперь представьте, что я эту мочу выставлю на всеобщее обозрение. Мне же в этом поезде еще несколько станций ехать.

Вроде уговорила, а когда вернулась на свое место, то не обнаружила ни сумок, ни тележки. Украл кто-то. Представляю я глаза этого вора, когда он на станции стал извлекать содержимое сумок».

Кирилловна вызывает у меня двоякие чувства. С одной стороны, мне хочется ее пожалеть за нелегкую судьбу. Всю жизнь она трудилась, словно пчелка, а ближе к старости собственные дети выкинули ее на улицу, лишили квартиры. Хорошо, что нашелся добрый Мишаня и привез ее в Город Солнца. Но с другой стороны, это ее увлечение уринотерапией навевает на меня страх. Я стал бояться ходить в столовую. А вдруг вместо воды Кирилловна добавляет нам в пищу урину?

- А ты не ссы, - успокаивает меня она. – Все будет хорошо. Впрочем, даже если станешь ссать, все равно все будет хорошо. Моча наиболее употребима после выхода из организма. Она бывает двух видов — от здорового человека и больного. Здоровую мочу пьют для профилактики заболеваний, моча больного человека употребляется как универсальное лекарство.

Кирилловна с виду огромная бабища с румяными щеками. Именно такими иногда представляются нам торговки на рынке. Но глаза у Кирилловны, в отличие от взгляда торговок, усталые и добрые.

- Мужская и женская моча отличаются гормональным набором. В качестве «уринового донора» рекомендуется использовать человека одного с тобой пола. Ты же писатель, ты должен хорошо писать. И замечу, что на состав и целебные свойства урины влияет в первую очередь качество питания.

- Хорошо писать у меня нет мочи! Я могу писать только плохо! – заявляю я Кирилловне и ухожу, дабы дальше не продолжать тему мочи.

Этой ночью мне приснился Всемирный потоп. Только вместо воды отовсюду текла урина.

И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время;

И сказал Господь: Я буду изливать урину на землю сорок дней и сорок ночей; и истреблю всё существующее, что Я создал, с лица земли;

И усилилась моча на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом;

И вошла Кирилловна со стаканчиком желтой жидкости ко мне в комнату, и сказала:

- В древнем индийском тексте Шивамбукальпа рекомендуется использовать упаренную мочу. Получается она следующим образом…

- Убью! – закричал я и проснулся.

Альфа-Центавра

Звук за окном усилился. Поначалу я подумал, что это крики птиц, но прислушавшись, понял, что это звучит Кампанелла. Я вышел на улицу и направился к главным воротам. В арке стоял нестриженый человек в военной форме с детским пластмассовым автоматом за поясом и бил в колокол.

- Я пришел, - сказал он, увидев меня.

Когда на землю прилетают пришельцы, они оставляют следы. Это могут быть фигуры из примятой травы и яркие вспышки в небе. Новый гость объявил себя пришельцем. Но ни вспышек на небе, ни узоров на земле в эту ночь не наблюдалось. Скорее всего, он был просто сумасшедшим. Впрочем, грань между нормой и безумием тонка и условна. Лично я до конца не уверен, являюсь ли сам нормальным. А нового гостя было очень интересно слушать. И его выводы были не лишены смысла.

Хриплым голосом он говорил о погибших цивилизациях древности, вспоминал ацтеков, майя и Атлантиду, египетские пирамиды и Великую китайскую стену. То, что мы сегодня не можем объяснить, мы не сможем объяснить никогда. Потому что пришельцы не заинтересованы открывать свои тайны. Древние цивилизации погибали потому, что кто-то из жрецов не сумел сохранить небесные секреты, а люди были не готовы к тем знаниям.

Но есть один Мессия и просветитель, который намерен открыть нам смысл бытия, тот, кто сегодня бил в Кампанеллу:

- Главная звезда в галактике – это Альфа Центавра. И я ее бог. Моими перевоплощениями на Земле были Александр Македонский и Чингисхан, – проповедует новый Мессия. – На Альфе-Центавре теперь идет война. Часть мелких богов восстали против меня. И эта война отражается на Земле. Посланниками врагов были Гитлер и Сталин. Поначалу я не понял, что это предатели. Я научил Гитлера рисовать картины, а Сталина писать стихи. Но все тайное однажды становится явным. Я их уничтожил. Скоро я объявлю начало Армагеддона. Пока же все это разминка перед главным боем.

Самыми опасными своими врагами Альфа-Центавра называет врачей:

- Вслушайся в это слово: врач. В нем заключается характеристика. Врач – тот, кто врет. Они обманывали меня, они пичкали меня таблетками и усмиряли уколами. Они привязывали меня к койке и издевались надо мной. Но я выжил, я ушел от них. И очень скоро я им отомщу.

Я делаю вид, что соглашаюсь, и на следующий день Альфа-Центавра производит меня в свои апостолы. Церемония чем-то напоминает средневековый обряд. Я становлюсь перед ним на колено, а он кладет мне на голову автомат.

- Отныне ты апостол Федор, - заявляет Альфа-Центавра. – Скоро ты станешь великим писателем, и люди будут верить тебе, будут верить каждому твоему слову.

Зря он, конечно, но вдруг сбудется? Сталин ведь действительно писал стихи, а Гитлер – рисовал картины. И я не уверен, что Чингисхан не был родом из Украины.

Камень в мой огород

Я гулял по саду камней и вспоминал притчу про зайца и черепаху, известную каждому японцу. Однажды заяц и черепаха вздумали бежать наперегонки. Казалось бы, исход спора был известен заранее. Но заяц, который в жизни постоянно бежал, устал и уснул на дороге. А черепаха благодаря своей настойчивости постепенно приползла к финишу и стала победительницей. И тогда я все понял.

Я понял, что объединяет и связывает таких не похожих между собой обитателей Города Солнца. Икар Василий и дядя Коля, Дантес Мишаня и наркоман Даун, писающая Кирилловна и Альфа-Центавра – все они бежали, как зайцы, от воздействия жестокого мира. Список можно спокойно дополнить мной и Пауком.

В каждом из нас живут страхи, которые заставляют постоянно бежать и прятаться. Василий прятался в небе, а дядя Коля в себе, Мишаня искал тех, кому еще хуже, чем ему, а Даун спасался наркотиками и бестолковыми разговорами, Кирилловна лечила себя всякой дрянью, а Центавра объявил миру войну. Но как бы ты не воевал с миром, как бы не убегал от него, мир тебя все равно догонит и убьет.

Город Солнца Кампанеллы пахнет солдатской казармой. Пары для деторождения там подвергаются жесточайшей селекции. Выживает Сильнейший. И куда бы ни бежал заяц, он обязательно прибежит в Город Солнца и свалится без чувств. А черепаха поползет дальше.

Что такое, на самом деле, Философский сад? Это камень преткновения и камень за пазухой, камень в мой огород и краеугольный камень, пробный камень и камень в душе, подводные камни и камень, который по капле точит вода. Но в итоге, здесь все равно не останется камня на камне, включая тот, который спрятался.

Я бью в колокол, чтобы сообщить о своей догадке всем, кто пока еще живой в Городе Солнца. Но Кампанелла сегодня глух. Я замечаю, что кто-то вырвал у Кампанеллы язык.

Если в тебе живет страх, победить его не возможно. Ты можешь спрятаться от внешнего мира, закрыться в квартире, напиться в пивбаре, уехать в деревню. Но страх проникнет тебе под кожу, будет сочиться изнутри и звучать голосами в твоей голове. Голоса уже здесь. Они следят за тобой. Они комментируют каждый твой шаг. И ты бежишь, как заяц, пока не падаешь без сил. А черепаха тем временем спокойно ползет к цели.

Вот и я пока еще бегу. Я вбегаю на первый этаж Города Солнца и вижу, как из столовой начинает сочиться женская моча. Урина достигает мне по щиколотки, а Кирилловны нет. Я понимаю, что ее уже здесь никогда не будет. А еще понимаю, что Икар Василий никогда не сможет вознести меня на великое небо авиаторов. Альфа-Центавра открыл все свои секреты и тоже исчез. Это означает только то, что Город Солнца должен погибнуть, как погибли все великие цивилизации прошлого. Он не умрет, как города ацтеков и майя, он утонет в вонючей урине, как однажды затонула Атлантида.
Я вижу открытой комнату Дауна. Я вбегаю в нее и начинаю трясти мумию йога:

- Вернись из астрала! Дай мне хоть парочку мухоморов! – кричу я. Но мумия рассыпается. В моих руках остается только пепел. И тогда в комнату входит Мишаня. Он держит в руках пистолет и произносит:

- Разрешите представиться, Барон Геккерн, который убил вашего поэта Пушкина.

Мишаня делает выстрел в меня. А потом еще один. Контрольный. В голову.

И уже сквозь туман я вижу дядю Колю. Он снимает шляпу и улыбается:

- Это правда, что Икар Василий, ты, Мишаня, Даун, Паук, Кирилловна и Альфа Центавра, - не больше, чем моя воспаленная фантазия?- спрашиваю я.

- Ваше здоровье! – произносит дядя Коля.

- А правда, что я только что застрелил себя? – снова спрашиваю я.

- Теоретически, - отвечает он.

Игра окончена.