ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



Добавить сообщение

Горная тропа

Автор:

Горная тропа, петляя между камней, постепенно поднималась вверх. Тяжелый рюкзак давно уже натер плечи. Пот заливал глаза. Противно ныли покалеченные руки.
- Ну все, вернусь домой, завяжу с горами! – Говорил я сам себе. – Ну сколько можно? Столько лет летом в горах зимую. Вот другие люди - как люди, в отпуск едут на юг, на море. Пляж, солнце, девушки красивые! А тут, ну прямо как проклятый. Себе я себе уже все давно доказал, чего же еще надо!
Такие невеселые мысли крутились у меня в голове. Честно говоря, идти наверх совершенно не хотелось. А отказаться было нельзя, потому что я был в команде, и заменить меня было некем. Завтра полезем на стену. А сегодня,.. эх, сегодня!
В то лето я впервые попал в по-настоящему высокие горы. Не Гималаи, конечно, но все-таки вершины выше шести тысячи метров. До этого я так высоко еще не забирался. Масштаб совершенно другой, аж дух захватывает. Горы огромные и величественные. Юго-Западный Памир. Шахдаринском хребт. Южная стена пика Энгельса. Самая граница с Афганистаном.
Сборы начинались трудно. Накануне отъезда из Оша я чем-то здорово отравился. Температура - под сорок, желудок - аж наизнанку выворачивается. Впереди путь длиной почти в семьсот километров из Оша до Хорога. Я никак не мог понять, как это мне удастся доехать, и при этом еще и не помереть где-нибудь по дороге. Естественно, никаких автобусов до Хорога нет, только попутные дальнобойщики. Азия-с!
Дорога была долгая и трудная, в раскаленной кабине ЗИЛа. По дороге я не только не помер, но даже, к своему удивлению, почти поправился. Только водитель во время пути все удивлялся, почему я ничего не ем?
- Э, дорогой, плов кушай, да? Почему нет? Как в горы ходить будешь? Кушать тебе надо!
А мне нельзя. Все двое суток пути только сухари и черный чай. Причем в сухом виде. Так шеф велел. Ну, шеф, то есть тренер, у нас авторитет непререкаемый. Раз сказал, значит так и надо.
- Э, дорогой! Раз живот болит, шашлык скушай, сразу все пройдет! Нет? Ну, как знаешь.
Тем не менее, в конце пути чувствовал я себя вполне сносно. Дорога была очень интересной. Любителям странствий – рекомендую. Впечатления – незабываемые. Памирский тракт – дорога стратегического значения. Она связывает ворота Ферганской долины - город Ош и южную границу Советского Союза. В Афганистане в то время еще шла война, так что документы за время пути у меня погранцы проверяли раза три или четыре. Конечный пункт моего пути – небольшой горный кишлак Зунг, что в Ишкашимском районе Хорогской области Таджикистана. Кишлак расположен на нашем берегу реки Пянж. На другом берегу – уже Афганистан. Там – душманы.
Сотни километров безлюдной пустыни. Цвета – только красно-коричневый, и зеленый. Сопки, сопки, - покуда хватает глаз. Где-то на юге горы постепенно становятся выше, на их вершинах уже белеет снег. Под вечер первого дня пути подъехали к высоченному перевалу, высотой больше четырех километров. Стемнело, перевала уже не видно. Только огоньки машин то там, то тут. Кажется, что они не едут по дороге, а летят по небу. Прямо не машины, а самолеты. Здорово! Машина задрала кабину, водитель включил форсаж, и мы с натужным воем поползли наверх. По пути нам попадались грузовики-самолеты, с которыми едва можно было разъехаться на горном серпантине. Долгий путь наверх. Я все время боялся, что мотор заглохнет и нас понесет вниз. Но водитель был невозмутим и даже весел. Интересный мужик. Узбек лет сорока. Довольно общительный и добродушный. Правда, киргизов ненавидел тихой ненавистью, примерно также как некоторые наши теперешние патриоты евреев. В конце концов, мне надоело слушать его антикиргизскую ругань, и я спросил его прямо в лоб:
- Слушай, а кого вы больше не любите, русских или киргизов?
- Э… Понимаешь, узбек очень дружелюбный народ. Он со всеми в дружбе живет, и с русским тоже. Но киргизы!..
И опять за свое…
До места я добрался в конце второго дня пути в числе первых. Позже стали подтягиваться остальные ребята. Через сутки собрались все. Приехал грузовик с экспедиционным снаряжением. Ну вот, все вместе, слава Богу!
Ночевка за кишлаком прямо на поляне, под открытым небом. Все постепенно затихало. В вечерних сумерках растворялись очертания гор. Алая полоска на западе постепенно таяла, на небе одна за другой зажигались яркие звезды. Тепло, уютно, красиво... На юге уже Каракорум. Ух, и высоченные там горы! Таких я еще не видел…
Утром, ни свет, ни заря, нас разбудил пасущийся неподалеку ишак. То ли он был сексуально озабочен, то ли сам по себе характер у него такой скверный, но не проснуться от его истошного крика было невозможно.
- И-и-и-и-и-А-а-а! И-и-и-и-и-А-а-а!
Вот, блин, - началось в колхозе утро! Попытки отогнать ишака камнями к успеху не привели. Ишак отбежал на безопасное расстояние - и снова за свое:
- И-и-и-и-и-А-а-а! И-и-и-и-и-А-а-а!
Похоже, спать больше не придется. Ну да ладно. Может быть, тут у него работа такая, людей будить в полшестого утра? Кто их тут знает. Восток дело тонкое…
Восток и впрямь дело тонкое. Нас заранее предупредили местные жители:
- У нас тут не так, как у вас. Власть у нас есть, но она местная, не советская. - Горы!..
На Памире живут очень интересные люди, памирцы, или бадахшанцы, как они сами себя называют. Не дай Бог, если ты по ошибке назовешь их таджиками. Обида будет кровной. Бадахшанцы и таджики ненавидят друг друга. Нигде в Средней Азии я не видел столь эмансипированных женщин, как на Памире. Кожа светлая, волосы черные как смоль, глаза голубые. Смотрит тебе прямо в глаза, взгляд прямой, открытый.
- Здравствуй! – Вот тебе - на, она даже здоровается первой! На Памире мое мнение о забитости среднеазиатских женщин сильно поколебалось. Сами памирцы считают себя потомками Александра Македонского, - ариями.
- Искандер-Коль видел? Озеро Александра, по-вашему. Там, по преданию, Александр, во время индийского похода оставил своих боевых слонов, так как они не смогли перейти через памирские перевалы. Александр – наш предок!
Живут бадахшанцы невероятно бедно. Одеваются кое-как. Жилище их представляет собой невысокое строение из самана. Дома одноэтажные, окон почти нет. Пьют они памирский чай. Мне предложили такой выпить в одном из домов. Зеленый чай с молоком и с солью. Выпить такой чай я смог только из большого уважения к хозяину. И то не до конца. Питаются памирцы мясом баранов. Еще у них очень вкусный хлеб – лаваш. В отличие от дрожжевого хлеба лаваш никогда не плесневеет. Живут памирцы непонятно чем. Нищета жуткая.
- Ради гостей живем, – сказал нам председатель сельсовета. И добавил со вздохом, - А гостей-то нету!
Днем к нам в гости забрел старлей-пограничник с расположенной неподалеку погранзаставы. Мы напоили гостя чаем, накормили, чем могли. Неторопливо шла беседа. Как там в Союзе? Как перестройка идет? А у нас? А что у нас? У нас тут тихо. Духи головы здесь не показывают. Курорт!
Года три спустя, уже после вывода советских войск из Афганистана, душманами была полностью уничтожена одна из застав Ишкашимского погранотряда. Из погранцов тогда не выжил никто. Я все время после этого вспоминал того старлея. Был ли он там? Остался ли жив? А тогда там было мирно и спокойно. Войска еще были в Афгане, Советский Союз еще не распался, мы планировали свои восхождения.
До восхождений, правда, было еще далеко. Нужно было забросить экспедиционный груз выше по ущелью. С рюкзаком часа три хода. Если сопровождать ишака, - то все четыре. Слава Богу, с ишаками проблем не было. Такса стандартная. Десять килограмм – рубль. У каждого ишака свой поводырь, местный пацан лет десяти – двенадцати. И мы, как сопровождение. Глаз да глаз нужен, иначе груза недосчитаешься. Тяжелый рюкзак, пекло, тягучая горная тропа, уходящая вверх. За плечами килограмм тридцать, на спине ишака все шестьдесят. Вот бедные животные. Всю жизнь ишачат. За что их так Бог наказал? А мы? Нам то легче? Ну, пожалуй, легче. По крайней мере, в два раза. Иногда ишак отказывался идти дальше. Тогда сопровождающий его мальчуган брал палку и бил его по морде. Аргумент всегда действовал. Бедолаги… За день успевали сделать один рейс. В конце третьего дня пути весь груз был заброшен наверх. Начиналось самое интересное…

Для меня сборы в том году начались очень трудно. Тренировочное восхождение прошло, правда, без особых проблем. Затем предстояло подняться на первый в моей жизни шеститысячниек. И вот тут меня прихватила горняжка. Горняжка - горная болезнь, сказывается на человеке всегда, когда он после перерыва попадает на высоту. Вызвано это недостатком кислорода. Поэтому, перед сложными восхождениями альпинисты всегда делают акклиматизационные выходы. Нужно чтобы организм привык к высоте, акклиматизировался.
И вот мы идем на гору. Медленно и упорно поднимаемся вверх. Погода отличная. На небе ни облачка. По очереди топчем снег. Постепенно начинает кружиться голова. Пока не очень сильно. А тут еще эти проклятые кальгаспоры! Это любопытное природное явление я встретил впервые именно там. Кальгаспоры – это ряды ледяных сосулек, как пчелиные соты, преграждающие путь. Обойти их не получается. Приходится пробиваться прямо через них. Сосульки эти высотой почти метр. Перешагивать через них очень трудно, особенно с рюкзаком за плечами. Стали срубать их ледорубами. Работа выматывающая. Гораздо труднее, чем просто снег топтать. Может быть из-за них, может быть из-за того, что я как следует не восстановился после болезни, только стало мне в какой-то момент очень скверно. Так скверно, как, пожалуй, до этого никогда еще не было. Перед глазами круги мерцают, в ушах тихий звон стоит, а самое плохое, сердце бьется неровно. Постою. Отдохну немного, делаю шаг, другой, третий… Все – силы кончаются. Стою, лбом в ледоруб уперевшись и пытаюсь отдышаться. Подышу немного, начинаю себя уговаривать. Ну еще десять шагов, десять! Потом отдых. Ну давай. Раз,.. два, три,.. четыре,.. пять,.. шесть. Все, больше не могу. Сердце – как двигатель у автомобиля, когда неопытный водитель забыл поставить рычаг на скорость. Давит на газ, движок ревет, а машина ни с места… Во попал! И тут я вспомнил свой сон, который несколько раз я видел этой весной. Синее-синее небо. Белый-белый снег. Девственная чистота и свежесть. Снежный склон. Я стаю на нем и любуюсь горами. Тут до меня доходит, что картинка, которую я сейчас вижу, точь-в-точь как из моего сна… И шагу не могу сделать. Обидно, до слез! Я, может быть, смог бы идти, да ребята уж больно далеко оторвались. Мне бы пожевать чего-нибудь, чаю попить … А так все, НЕ МО-ГУ! Добираюсь до плоского камня и ложусь прямо на него… Господи, какое блаженство! Идти никуда не надо, покой, умиротворение… Кричу ребятам, что бы меня не ждали и впадаю в дрему…
Сколько я так пролежал уж не помню. Часов пять или шесть. Было мне хорошо. А когда ребята вернулись после восхождения (до гребня оставалось совсем немного), и покормили – и того лучше. Так что в первый раз на шесть тысяч подняться я не смог. Правда, потом были еще восхождения. Потом… потом на спуске после одного из них я сорвался.
Ночевали мы на гребне горы. Позади маршрут 5-й Б категории трудности. Утром рано встали, перекусили, сходили на вершину, чтобы поменять записку. Теперь вниз. Спуск не казался опасным. Снежный кулуар, который мы уже проходили во время предыдущего восхождения. Правда, проходили мы его в конце светового дня. Снег тогда был мягкий, раскисший. А сейчас было еще утро. И снег превратился в ледяной наст. Мне бы одеть кошки. Да как-то не подумал об этом. Спускаемся вниз по набитым ступеням. Ледоруб на изготовку. Все как полагается. В какой-то момент ноги соскальзывают (лысые подошвы вибрам!) и я лечу вниз. Успеваю перевернуться на живот и зарубиться ледорубом. Фу, не улетел!.. Осторожно встаю. Настроение уже не такое беззаботное. Что делать? Одевать кошки сейчас? На крутом склоне это делать очень неудобно, да и рюкзак может укатиться вниз. Начинаю спускаться дальше. Шаг, второй, третий. Нога опять соскальзывает. Опять пытаюсь зарубиться. На этот раз неудачно. Ледоруб вырывает из рук и я, набирая скорость, начинаю скользить вниз. А в самом низу, между прочим, скальные сбросы. Если не успею до них затормозить, то все, - каюк мне. Торможу - как могу, голыми руками по льду. Почти в самом низу спускается Леха. Была - не была. Решаю - врежусь в него.

Если вы по коридору, Мчитесь на велосипеде,
А на встречу вам из ванной, вышел папа погулять,
Не сворачивайте в кухню, в кухне жесткий холодильник.
Тормозите прямо в папу. Папа мягкий, он простит!

Так кажется у Остера? Леха, правда, обиделся. Зато я затормозил. Встал сам не свой. Ребята при виде моей физиономии начинают хохотать. Представляю картинку – очки разбиты, под глазом - фингал, на лбу – ссадина. А руки... тут уже не до смеха. Руки возле запястий я содрал до самого мяса. М-да-а…Ну ладно, руки замотал бинтом и поплелся вниз. В этот же день спустились до базового лагеря. После пятерки Б полагается два дня отдыха. Но отдохнуть не удалось. Предстояло серьезное восхождение. Тоже 5 Б, но только еще сложнее. Нужно было пройти по центру одного из бастионов пика Литва. В верхней части предполагались участки с отрицательной кривизной. И тренер отправил нас на занятия по отработке подъема по перильной веревке. Нужно было хорошенько отрегулировать жумары, пристроить рюкзак, на маршруте это нужно будет делать без ошибок. Мне идти на занятие неохота. Во-первых, у меня с этим все в порядке, все подогнано. Во-вторых, руки сильно болят. Мне бы отлежаться.
- Шеф, может я не пойду? Ты же знаешь, у меня все ОК.
- Знаешь что, Лешка, ты себя бережешь очень. Если хочешь с ними идти на гору, иди на занятие.
Вот непруха, но идти на занятие надо. По большому счету шеф прав. Шефа мы все любили и слушались.
И вот горная тропа, петляя между камней, постепенно поднималась вверх. Тяжелый рюкзак давно уже натер плечи. Сегодня второй день отдыха. Ничего себе отдых! В гробу я такой отдых видал. И вообще, видал я ваши горы в телевизере. Иду и чертыхаюсь. Поднимаюсь на небольшой взгорок. Здесь можно сделать привал. Сажусь на камень, достаю флягу с водой. Оглядываюсь. И вдруг… Нет, вроде бы ничего не произошло. Все как было, так и осталось. Но мир внезапно стал иным. В меня как вселилось что-то. Будто какие-то неведомые силы раскрыли мою черепушку. Вложили в нее что-то, и снова ее закрыли. В результате я увидел мир совершенно по-другому. Он словно преобразился. Передо мной по-прежнему стояли горы. Но это уже были не огромные мертвые камни, покрытые снегом и льдом, как мне казалось до этого. Это были живые, исполинские существа. Они жили своей особенной жизнью, ведомой только ими самим. Им дела не было до нас, с нашими мелкими амбициями. И все вокруг было живое. И река. И ледник. И облака. Мир ожил. Он наполнился необычными красками. И я увидел себя со стороны – мелкую букашечку, которая тужиться что то из себя представлять, самоутверждается, покоряя вершины. А они даже этого и не замечают. Они стоят тут миллионы лет, еще столько же простоят. От нашей цивилизации ровным счетом ничего не останется, а они будут дальше жить своей особенной жизнью. И до того мне мелочными показались все мои проблемы – болячки, усталость. Мир вокруг меня стал совсем другим, а мне в нем нужно было просто жить. Жить и радоваться.
Пожалуй, здесь начался закат моей спортивной карьеры. По инерции я ходил сложные восхождения еще несколько лет. Но все больше мне нравилось просто быть в горах. Просто там находиться. Я поднимался на какой-нибудь отрог, и часами мог смотреть на текущую внизу реку. Душа наполнялась спокойствием и умиротворением… Горы отныне стали для меня домом, а не соперником…
Почти в самом конце подъема – еще один подарок. Уже вечерело. Впереди и вверху возвышается громада пика Энгельса. Самая высокая вершина этого ущелья. Солнце уже село за гору. Но было еще светло. Облака, проплывающие над вершиной, были окрашены в необычайно красивые пурпурно-розовые цвета. Все-таки как красивы горы вечером! Сама южная стена Энгельса отливает чернильно-синеватым оттенком. Из-за цепочки гор, слева видна огромная белая шапка. Это возвышается вершина пика Маркса – высочайшая точка в этом горном районе. Высота его почти семь километров. Ясное вечернее небо пересекает тень от вершины. Вот тебе - на! Тень на совершенно ясном небе! Просто удивительно красиво и необычно. Беру фотоаппарат и делаю несколько снимков. Позже я их разглядывал. Все вроде там есть. И облака, и вершины, и тень на небе. Но все как-то не так. Я до сих пор не знаю, отчего это – то ли на фотографии не так все ярко, толи состояние сейчас другое?
Мое лирическое настроение улетучилось, когда я добрался до верхнего лагеря. Все уже в сборе и явно чем-то озабочены. Оказывается, группа наших ребят во время восхождения попала под водопад. Причем хитрый такой водопад им попался. Большую часть дня он молчит – ни капельки. А в какой-то момент – раз, и словно ковшик кто-то перевернул. А ребята как раз под ним были. Вымокли до нитки. Сухих вещей не осталось. Стали спускаться вниз, но засветло вряд ли успеют. Если ночь их застанет на маршруте, то будет им скверно. В горах ночью на высоте всегда мороз. Они попросту могут замерзнуть. Нужно брать теплые вещи, горячий чай и идти к ним навстречу.
Сказано – сделано. Дорога была уже знакома, маршрут мы тоже себе представляли. Дорога до начала их маршрута заняла примерно час. Внизу оставили ненужные сейчас вещи – продукты, палатку, лишнее железо. И наверх…
Уже стало темнеть, когда мы до них добрались. Ребята двигались еле-еле. Мокрая одежда покрылась ледяной корочкой, так как уже изрядно похолодало. Они очень обрадовались сухим свитерам, горячему чаю. Делаем привал, разводим примус… Ну вот и все, теперь можно вниз. Спустились мы часа в два ночи. Назавтра решили свой выход не отменять. Жаль, что выспаться не получится.
…Восхождение проходило удачно. Маршрут был вполне проходимым. Каждый знал свое дело. Я тогда шел вторым и выколачивал из стены промежуточные крючья. Работа очень тяжелая. Особенно если учесть, что снизу к тебе привязан твой рюкзак. А веревка уходит то влево, то вправо. Первый лезет там, где легче. Его задача – пролезть и закрепить перильную веревку для остальных. Остальные как-нибудь. В конце дня вылезли на шикарную полку. Тут не одну, тут несколько палаток можно поставить. Правда, снега на полке нет. Но это не беда. Он был на веревку ниже. Двое добровольцев спустились вниз и стали набивать свои куртки снегом. Ну вот вроде и все. Можно поужинать. Целый день работаешь без еды. Обедать некогда, да и негде. Так, сунешь в карман шоколадку или горсть изюма, что бы совсем скучно не стало. Гораздо сильнее страдаешь от неутолимого желания пить. Чтобы попить, нужно расстегнуть рюкзак и достать оттуда флягу. Зачастую, на стене это просто не получается сделать. С едой вообще на высоте проблема. Вкус меняется. Хочется резких вкусовых ощущений во рту. Особенно кислого. Ешь, зачастую, потому что знаешь - так надо. Аппетита, как правило, нет. Зато всегда хочется пить. Так как вода здесь дистиллированная, то напиться ею невозможно. Чем больше пьешь, тем больше мучает жажда. Нужно пить чай, или компот, или сок какой-нибудь. За вечер выпивали по нескольку литров жидкости на брата. Утром на опухшие рожи друг друга страшно смотреть. К тому же, из-за неудобной ночевки (спать приходится, не снимая снаряжения, пристегиваясь к перильной веревке) тело все затекало. Да и на улице еще холодно. Бр-р. Жуть, одним словом. Утро в горах – самое противное время.
Однако же, не все так плохо. Постепенно кровь разгоняется по телу. А тут и чаек подоспел. Горячий чай растекается внутри тебя, кажется, согревая душу. Все становится очень даже сносно… Все, - пора собираться в путь. Тут и силы откуда-то берутся, и утро уже не такое противное…
В конце второго дня пути у нас случилось ЧП. Леха передвигался вбок по горизонтально натянутым перилам. Маршрут уходил резко вправо. Леха, пристегнувшись к веревке скользящим узлом, шел ногами по небольшой полочке, почти трещине. В какой-то момент его ноги соскользнули, и он повис на перильной веревке. Тяжелый рюкзак перевесил, и Лешка стал переворачиваться вниз головой. Наверное, он здорово перепугался, так как не увидел никакой другой возможности, кроме как сбросить рюкзак вниз. Когда Лешка появился из-за угла и сказал нам об этом, мы были в шоке. Потеря случилась очень серьезная, особенно если учесть, что в том рюкзаке были все наши продукты. Сразу стало как-то невесело. Настроение как-то испортилось. Ночевали мы с грустью в душе. Ну сами посудите – какая в душе может быть радость, если сутки не жрамши, и завтра, считай, еще столько же. Нам бы ноги дотащить до конца маршрута, с такой жизнью. На ужин разделили поровну то, что осталось. Горстка изюма и несколько карамелек. М-да. Не густо…
Утром попили кипяточку - и в путь. Впереди – самое интересное, внутренний угол с отрицательной крутизной. По-русски говоря, нависающий угол. Первый пролез без проблем. Повесил веревку. Полез второй. А я все это дело фотографировал. Красота! Веревка тоненькая, ее на фоне неба не видно. Скал тоже. Человек висит, как в небе парит. Только рюкзак, почему-то между ног болтается. В общем, все оказалось не так страшно. Зря душа грустила. Сил нам хватило, прошли мы быстро, спуск также прошел без приключений, все по тому же снежному кулуару.
Когда спустились вниз к началу маршрута, Леха вдруг молча встал и пошел в сторону. Сначала мы ничего не поняли. Потом мелькнула догадка. Неужели?.. Не может быть… Когда ликующий Лешка появился из-за скалы с рюкзаком, мы глазам не поверили. Вот это да! Расскажешь кому – не поверит. Он притащил тот самый рюкзак, который выронил накануне вечером. Нам очень крупно повезло, потому что маршрут, который мы прошли, оказался очень крутым. Рюкзак пролетел вдоль стены сверху до низу и шлепнулся почти на то самое место, откуда мы стартовали вверх.. Ну, правда, поободрался немного. Круглая фляга с сиропом, которая лежала внутри рюкзака, стала немного плоской. А так – ничего. И тут мы закатили пир. Мы отрывались за все те два дня пути, которые по неволе постились. Ели мы долго и тщательно. И дело даже не в том, что у нас был зверский аппетит. Нам казалось недопустимым возвращать продукты вниз. Орехи с медом, курага, сгущенка… Конечно, на романтический ужин в ресторане это не тянуло, но необычность обстановки добавляла ощущениям некоторую изысканность. В общем, хорошо то, что хорошо кончается.
Сборы на этом, правда, еще не окончились. Были еще восхождения, среди них - самое сложное. Ребята должны были идти свою первую шестерку – маршрут шестой, высшей категории сложности. Компания у нас тогда была молодая, опыта не хватало. Но его недостаток мы с лихвой компенсировали напором и спортивной злостью. Я и еще несколько ребят остались в верхнем лагере в качестве спасательного отряда. А команда пошла на восхождение. При серьезных восхождениях всегда должен быть внизу спасательный отряд. Мало ли чего в горах случается. Иногда и мне приходилось кого-нибудь спасать. Чаще - просто помогать на спуске, встретить, напоить горячим чаем, взять часть чьей-нибудь поклажи. Иное восхождение забирает к концу пути все силы, - без остатка.
В верхнем лагере мы провели несколько дней. Высота штука серьезная. Здесь даже ничего, вроде бы, не делая, все равно теряешь силы. Я для себя сделал вывод, что там, где трава уже не растет, долго находиться нельзя. Раны на руках который день не заживали. Аппетита нет. Скучно. Из развлечений – только подзорная труба, которая направлена на стену, по которой идет группа. Вот мы и пялились в нее по очереди, как в театре. Видно все очень хорошо, только движения все какие-то неестественно плавные.
В конце третьего дня восхождения группы сижу на камне и разговариваю с парнем, который собирается спускаться вниз. Рюкзак у него уже за плечами, вот-вот тронется в путь. Вдруг ощущаю резкий толчок. Как будто я сижу на стуле, а кто-то подошел незаметно сзади и пнул кирзовым сапогом снизу сиденья стула. Вокруг повисла тишина. Она длилась очень долго, наверное секунды полторы. А потом со всех сторон раздался ужасный грохот. Я оглянулся - и не поверил своим глазам. Как будто какой-то незримый великан взял своими незримыми ручищами горные склоны и слегка так встряхнул их, как встряхивают покрывало, когда хотят избавиться от накопившейся в нем пыли. В одно мгновение горы преобразились. Сотни тысяч тонн камней полетело со склонов. Горы очистились от снега и льда, столб пыли повис в воздухе. Землетрясение! В голове мелькнула мысль – как ребята на маршруте? Бегом наверх – к трубе. Возле нее уже тренер. Долго, очень долго ничего не говорит. Потом поворачивается к нам: «Вроде целы!».
Ребятам просто фантастически повезло. Как раз в это время они проходили ключевой участок маршрута – нависающий карниз. Посыпавшиеся сверху камни пролетели мимо них. Их спасло то, что они находились под защитой карниза. Так везет далеко не всем. Примерно полгода спустя, во время землетрясения на Памире так же вот погибла альпинистская сборная Красноярска. Красноярцы пытались совершить зимнее восхождение на пик Коммунизма - высочайшую вершину Советского Союза. Рухнувшая ледовая стена не пощадила никого…
Один из наших ребят потом мне рассказывал:
- Сначала ничего не понял. Стена вдруг, ни с того, ни с сего отошла от меня метра на полтора, а потом вернулась обратно! Потом когда камни посыпались, сообразил, что к чему. В общем, хорошо, что хорошо кончается!
Еще ребята рассказывали, что перед восхождением, Мишка, капитан команды, долго разглядывал в карманное зеркальце волдыри на своем носу. Потом он бросил это самое зеркальце в палатку, да неудачно. Зеркальце попало на камень и треснуло. Мишка, стало быть, бочком, бочком, незаметно так зеркальце это задвинул подальше, что бы никто его не видел. А ребята увидели. Так и шли они весь маршрут, - Мишка делал вид, что ничего не случилось, а ребята делали вид, что ничего не видели. Только после восхождения об этом друг другу рассказали. Короче говоря, не сработала примета. Команда прошла маршрут. Все вернулись живы и здоровы. Можно даже сказать, на тот момент они были счастливы. Потом мы все вместе спускались вниз. Эвакуировали базовый лагерь. Потом была фляжка спирта вечером в палатке. Потом была родоновая баня… Вот про родоновую баню не рассказать не могу. Я вообще-то любитель русской парной, веничком люблю попариться. А там парной не было. Зато были горячие родоновые источники. Температура - градусов шестьдесят, рука долго не терпит. А родоновые они, потому что газ родон в воде растворен. Текут эти самые родоновые источники прямо по земле. Бадахшанцы приспособились на них бани ставить. Вырывается бассейн, обкладывается плитняком. Две трубы на выходе – одна сверху, другая снизу. Одна труба на входе. Вокруг бассейна домик ставят из глины. Все как полагается - раздевалка, мойка, бассейн. Затыкают нижнюю выходную трубу. Вода наполняет бассейн. Температура у нее уже пониже - градусов сорок пять – пятьдесят. Тело уже терпит, хотя и на пределе. Когда я в этот самый бассейн погрузился, думал все – хана. Как говорится, дух вышел из тела. Вроде как не намного, но вышел. Вроде я, и в то же время не я, а кто-то другой со стороны на меня смотрит. Или я смотрю на себя, точнее не на себя, а на то, чем я в этот момент был. Тьфу, совсем запутался… Какое-то время спустя я снова вошел в себя. Появилась такая легкость, такая расслабленность во всем теле… Любителям мухоморов и всякой там анаши рекомендую – бросайте вы эту свою гадость. Лучше парьтесь в родоновой бане. Ощущения незабываемые, честное слово! Правда, может статься, для полного кайфа нужно будет перед этим сходить пару – тройку шеститысячников. А может и не надо. Это уж кому как повезет…

Отзыв:

 B  I  U  ><  ->  ol  ul  li  url  img 
инструкция по пользованию тегами
Вы не зашли в систему или время Вашей авторизации истекло.
Необходимо ввести ваши логин и пароль.
Пользователь: Пароль:
 

Проза: романы, повести, рассказы