Сегодня на удивление ясное утро. Вообще-то, стоит пора хамсинов* и моя «Хонда», кажется, стала сизой от нанесенной за ночь пыли. Но от этого она не потеряла резвость. Я с удовольствием вдыхаю запах еще не выветрившейся новизны салона и слушаю песни Шломо. Шломо – молодой человек, мой пациент. Религиозный еврей, в белой рубашке, черных брюках и черной же кипе, он на удивление жизнерадостен. Честно сказать, его веселое настроение определяется эмоциональным «плюсиком», еще не излеченным принимаемыми лекарствами. Шломо с удовольствием исполняет мои заказы на песни. - Иерушала-а-им шель за-ав, - вдохновенно выводит он очередную мелодию. А едем мы в аэропорт. Нет, не в наш международный гигант «Бен Гурион», а в небольшой аэропортик «Сде Дов» (Медведь), расположенный недалеко от Тель Авивского университета.
Ну, вот и он, наш Медвежонок. Одноэтажное, но современное здание аэропорта встречает нас оживлением. Один за другим отправляются рейсы авиакомпании «Аркия» и "Исраэйр" в Эйлат, Хайфу, на Кипр. Мой веселый попутчик Шломо ведет себя почти как ребенок. Просит купить ему «Колу» и мороженое. Ну как тут откажешь? Высокая, с военной выправкой фигура Йосефа видна издалека. Йосеф – бригадный генерал, заслуженный летчик, участник нескольких войн. Несколько лет назад он вышел на пенсию. Продолжает работать где-то «на гражданке». А еще – он имеет свой небольшой самолет. Ну, любит человек небо. С администрацией нашей больницы у Йоси договоренность – раз - два в месяц он берет на борт кого-нибудь из больных - полетать. Естественно, ни больнице, ни больному это ничего не стоит. Сколько человек он уже брал с собой в полет – не знаю, но не меньше 50. Йоси меряет своими уверенными шагами летное поле. Мы еле поспеваем за ним следом. По дороге спрашиваю, сколько же обходится содержание его летательного аппарата. Улыбается смущенно – неважно, мол, но дорого. Только сегодняшний получасовой полет в общей сложности стоит около 2000 шекелей. Прикидываю: летает он раз в неделю, плюс ежемесячная аренда места в центре Тель Авива – сама по себе отнюдь не дешева. Плюс обслуживание, горчее, оплата аэропорту и диспетчерской… Похоже, я столько в месяц не зарабатываю, сколько он тратит на свое хобби… Самолетик оказался небольшой, пришвартованный (такое вот морское слово) к летному полю металлическими тросами. Йоси привычно готовит машину к полету. Я забираюсь на маленькое заднее сиденье, а командир и «штурман» Шломо – усаживаются на передних. Несколько слов в переговорное устройство - и мы взмываем в воздух. Внизу простирается до горизонта Средиземное море с кромкой берега и чередой пятизвездочных гостиниц. Под нами - Яффо. Вспоминаю стихотворение жены:
В мареве моря, окутанный пеной махровой, Город семитский заснул на портовых цепях. Слушают кнехты морское, соленое слово, Что, словно рыба, трепещет в ловецких сетях.
В Яффо везли финикийцы все лучшее в мире, Хоть возмущались немало Ашдод, Ашкелон. Кедр ливанский, что рос в чужеплеменном Тире, – Кедр для Храма – и выстроил Храм Соломон.
Яффо-цирконий отдал Клеопатре Антоний, Выспренний вкус покорив игрой граней простых. В сладостном стоне застыл ее вздох в полутоне – Очень ценила царица мужчин «золотых».
Яффо Яффета… – гудит посейдоново слово… Зоркий маяк, как стрела, верен Яффо судьбой. Город семитский, заснувший, как грузчик портовый, Он и во сне слышит моря соленый прибой…
А впереди уже маячит Ашдод. Его огромный порт с высоты птичьего полета выглядит много скромнее, чем есть на самом деле. Не успели оглянуться, как старинный Ашкелон наплывает на нас с юга. Шломо притих. Он уже держит штурвал и напряженно всматривается куда-то вдаль. А Йоси с безмятежной улыбкой, как – будто самолетом управляет надежный автопилот, напевает что-то себе под нос. Шломо кричит что-то в ухо командиру. За гулом мотора все же успеваю понять, что он просит, нельзя ли посмотреть на Старый город Иерусалима. Особенно на Западную Стену Храма. Йоси отрицательно качает головой: «Нельзя. Над Иерусалимом запрещено летать». «Штурман» не возражает. Машина ложится на крыло, и, развернувшись на 180 градусов, направляется в обратный путь. Море уже слева - меняет свои цвета с насыщенно лазоревого до бледно-голубого. Белый прибой словно нарисован кистью художника. Неожиданно быстро самолет снижается, и вот он уже весело катит по взлетно-посадочной полосе…
Весь обратный путь в машине Шломо помалкивает. Никакие разговоры и шутки не могут расшевелить его. Выражение лица задумчиво. Только один вопрос: - Доктор, скажите, я когда-нибудь смогу стать летчиком?
Через неделю мой веселый попутчик выписался. Все это время настроение его было ровным, былая приподнятость испарилась без следа… Больше мы с Шломо не встречались.
•Хамсин – южный жгучий сухой ветер
|