Глава X


Генерал-майор Рокоссовский, командир 9-го мехкорпуса, собирался встретить воскресное утро 22 июня на рыбалке вместе с командирами дивизий, с которыми накануне подводил в штабе итоги проведённых в ночь на субботу корпусных учений. Однако рыбалку пришлось отменить. Узнав в субботу вечером от пограничников о перебежчике, сообщившем о возможном начале войны с Германиией, он по телефону предупредил комдивов быть готовыми к ночной тревоге и сам в эту ночь был готов к любым неожиданностям. И всё же, получив в 4 часа утра телеграмму из штаба 5-й армии, предписывающую немедленно вскрыть особый секретный оперативный пакет с планом мобилизационных мероприятий на случай войны, генерал был озадачен. 9-й мехкорпус подчинялся непосредственно штабу округа, получить подобный приказ за подписью начальника оперотдела штаба армии было по меньшей мере странно. Вызвав к себе комдивов, Рокоссовский попытался связаться со штабами армии и корпуса, а затем и с Москвой. Связи не было, а командиры дивизий уже собрались и ждали распоряжений. Рокоссовский вскрыл пакет. Приказ предписывал корпусу выдвинуться из района Новоград-Волынского по маршруту Ровно-Луцк-Ковель и перейти в распоряжение 5-й армии. Выступить немедленно корпус не мог: нужно было пополнить скудные запасы топлива и боеприпасов, к тому же у корпуса не было своего автопарка, а гарнизонные склады и автопарк были заперты и без приказа из штаба округа отпереть их было не так-то просто. После тщетных уговоров Рокоссовскому пришлось прибегнуть к крайним мерам и буквально взломать склады, и хотя запасы горючего на складах были достаточно скудны, а грузовиков в автопарке почти не оказалось, к полудню основные проблемы снабжения удалось решить без вмешательства вышестоящих штабов, связи с которыми по-прежнему не было. Корпус, в командование которым Рокоссовский вступил прошлой осенью (до этого он 26 лет прослужил в кавалерии, начав службу в драгунском полку в августе 1914 года), ещё находился в стадии формирования и был укомплектован танками едва ли на треть от штатной численности. Новая техника, поступавшая в округ с начала года, прежде всего шла в корпуса армейского подчинения, дислоцированные ближе к границе, а 9-й мехкорпус так и остался без танков Т-34 и КВ. Зато теперь корпусу хватило горючего для марша на Ковель, а отсутствие тяжелых танков позволило наверстать на марше потерянное утром время. Заправив танки горючим, насильно взятым со складов под расписку, пополнив запасы снарядов и усадив мотопехоту на двести грузовиков, самовольно реквизированных в корпусном автопарке в Шепетовке (грузовиков всё равно не хватило, часть солдат пришлось усадить на броню танков и бронемашин), Рокоссовский к двум часам дня вывел корпус тремя колоннами из района дислокации. Впереди, следуя за батальоном разведки, по автостраде Новоград-Волынский – Ровно скорым маршем шла мотодивизия с частью артиллерии. Грузовики были перегружены, до Ровно было сто километров, и всё же к вечеру мотодивизия добралась до города без особых приключений. Следом выступили две танковые дивизии. Входившие в их состав пехотные полки числились на бумаге как мотопехота, а потому не имели гужевого транспорта. Все реквизированные утром грузовики Рокоссовский отдал мотодивизии и артиллеристам. Пехота шла пешком под палящим солнцем с полной выкладкой, каждый боец, помимо ранца с продуктами и боеприпасами и винтовки или пулемета, нес на себе часть дивизионного обоза.
Особенно трудно приходилось тем, кто шёл в хвосте колонны: им приходилось идти в густом облаке пыли, поднятом идущими впереди. Когда последний солдат колонны проходил, большое бурое облако ещё несколько часов висело над опустевшей дорогой в мареве жаркого летнего дня. Чтобы не глотать пыль, поднятую ушедшей по автостраде мотодивизией, две другие дивизии двигались параллельными колоннами по дорогам южнее автострады. Связи со штабами по-прежнему не было. Не было и информации о противнике. Поскольку мобилизационный приказ предусматривал переход корпуса в оперативное подчинение 5-й армии, основные силы которой находились правее автострады, маршевые колонны дивизий Рокоссовского двигались уступом влево, ожидая появления вероятного противника именно с этого фланга. Танки с пехотным десантом на броне и частью противотанковой и зенитной артиллерии уходили вперед, выполняя функции разведки, затем останавливались, рассредоточивались в лесных массивах и дожидались отставшей пехоты, и пока пехота подходила, механики-водители проводили положенное по уставу обслуживание техники, благодаря чему потери матчасти на марше в этот первый день войны в корпусе Рокоссовского были минимальны.
Отсутствие связи с вышестоящими штабами не обязательно означает катастрофу. Когда штабные телефоны молчат, у хорошего корпусного командира развязаны руки, и если природа не совсем обделила его полководческим талантом, за судьбу вверенного ему соединения можно быть спокойным. Не исключено, что и судьба целого фронта сложится в таком случае более удачно, чем она могла бы сложиться, окажись такой корпусной командир с самого начала под градом противоречащих одно другому начальственных указаний, чаще всего запоздалых, порой бессмысленных, почти всегда невыполнимых. Молодой Бонапарт выиграл кампанию в Италии главным образом благодаря тому, что с самого начала игнорировал спускаемые ему из Парижа директивы военного министерства, пока последнее не убедилось, что лучшее, что оно может сделать, - утверждать задним числом директивы, присылаемые самим Бонапартом в Париж вместе с золотом и картинами из завоёванных им городов. К счастью для Бонапарта – и для Франции, – в то время ещё не были изобретены ни радио, ни телефон, да и солнечный телеграф был введён в употребление несколькими десятилетиями позже.
День клонился к вечеру, а связи с вышестоящими штабами по-прежнему не было. Несколько раз высоко в небе над дорогой, по которой ехал Рокоссовский, появлялись эскадрильи немецких бомбардировщиков. Они летели на запад, очевидно, возвращаясь на аэродромы после выполнения боевого задания. Генералу показалось странным, что «Юнкерсы» летят без сопровождения «Мессершмиттов». Советских истребителей в небе также не было видно. И лишь когда рядом с дорогой показалось изрытое воронками летное поле, на котором дымились обгоревшие остовы застигнутых бомбами на земле самолетов, последние сомнения генерала рассеялись: это была война. С этой минуты он был уверен в правильности своих действий и совершенно спокоен. Начальник штаба корпуса генерал-майор Маслов немедленно принял меры к активизации разведки: разослав по разным направлениям штабных офицеров, он сам сел на мотоцикл и отправился на поиски соседей и их штабов.
К полуночи пехота прошла 50 километров и совершенно выбилась из сил. Стало ясно, что добраться до Ровно за два дневных перехода, как планировалось первоначально, не удастся. Рокоссовский решил ограничить дневной переход на следующий день 35 километрами. Приближение к переднему краю в сочетании с отсутствием сведений о противнике диктовало необходимость проявлять повышенную осторожность на марше. Генералу было досадно сознавать, что в войну корпус вступает недоукомплектованным, особенно неприятным было полное отсутствие новых танков – КВ и Т-34. Впрочем, до некоторой степени это компенсировалось корпусной артиллерией, которую Рокоссовский отказался отправить в начале июня в летние лагеря, расположенные в приграничном районе. Тогда ему удалось убедить штаб округа в своей правоте, и теперь в случае неожиданной встречи с колонной танков противника Рокоссовскому было чем прикрыть свою пехоту и свои БТ и Т-26 от огня немецких Pz.IV.
Утром 23 июня из Ровно прибыл офицер штаба мотодивизии. Комдив сообщал, что дивизия получила от командарма Потапова приказ к вечеру занять оборону по реке Стырь в районе Луцка. Рокоссовскому уже было известно, что немецкие танки прорвались через линию приграничных укрепрайонов. От возвратившихся из разведки штабистов он уже знал, что 19-й мехкорпус, выполняя приказ командования округом, выдвигается из Житомира через Шепетовку на Дубно, а 22-й ведет бой с немецкими танками севернее Луцка. Оценив обстановку, Рокоссовский решил как можно скорей прикрыть левый фланг мотодивизии танками и артиллерией. Оставив пехоту с артполком тяжелых орудий продолжать марш в западном направлении, генерал выехал с танкистами, десантниками и штабом к паромной переправе через Горынь южнее Ровно. Переправившись на левый берег с батальоном саперов и батареей 85-миллиметровых орудий, он не стал дожидаться, когда танкисты закончат переправу, и вместе с саперами и артиллеристами двинулся дальше на запад в сторону Млынова, где должен был к вечеру находиться левый фланг ушедшей вперед мотодивизии. Дорога шла через поля пшеницы, отделенные друг от друга лесополосами. Поднявшись на очередную высотку, генерал окинул взглядом горизонт и увидел в бинокль пять немецких танков и три автомобиля с пехотой, выдвигающиеся слева из лесополосы наперерез его отряду. До немцев было километра три. Увидев, в свою очередь, как на высотке разворачивается для стрельбы прямой наводкой батарея 85-миллиметровых орудий, немцы повернули назад и ушли в южном направлении, скрывшись в лесу.