Сегодня я живу в Америке и, глядя на детей друзей, часто вспоминаю свое детство. Наверное сейчас, в городе моего детства, тоже все по-другому, но, все-таки, не так, как здесь. Одно только строгое правило : «дети до 12 лет не могут оставаться дома без родителей и одни появляться на улице», исключает возможность прогулять школу или гонять в футбол на улице до прихода родителей с работы. Утром около каждого дома останавливается школьный автобус и родители «сдают» своего ребенка водителю. В школе их учат до половины четвертого и привозят домой родителям на том же автобусе. Одна моя знакомая девочка, которая приехала сюда из Еревана, жаловалась: «У меня здесь нет детства. Там, дома, мы по крышам бегали....» И это девочка, которая в двенадцать лет побеждала в конкурсах, играя на фортепиано в Корнеги Холл. Сейчас она заканчивает аспирантуру в Гарварде.

Мы могли сбежать с уроков, вместо бассейна пойти на море. Конечно нам доставалось от родителей и бабушки с дедушкой, конечно приходилось рассказывать про «пожар во флигеле или подвиг во льдах» в оправдание своих поступков. Конечно все «тайное становится явным» и наказывали еще раз, забывая, что вместе с нами смеялись читая «Денискины рассказы». Мои родители считали, что нельзя подрывать учительский авторитет в глазах ребенка и воспитывали нас по принципу - учитель всегда прав. Потом страдали от своего воспитания, когда не могли убедить решать задачу не тем способом, который показала Вера Петровна.

Лет с четырех меня стали водить в разные кружки и секции. Учили петь в «Домисольке», где я не проявлял никакого интереса и старания. Потом записали на танцы, вместе с сестрой. Здесь я был более активным, танцевал гопака и даже участвовал в концерте, который снимало телевидение. И, конечно, водили на курсы английского языка и меня приняли в школу «с английским уклоном». Эта школа в городе была одна и находилась в центре города. К счастью моих родителей, дом моих бабушки и дедушки стоит в трехстах метрах от этой школы. Сидел я на последней парте, ростом был маленький и все время не успевал выполнять задания, которые наша заслуженная учительница, Вера Петровна, писала на доске.

В один прекрасный день, Вера Петровна вызвала мою маму в школу и попросила посидеть со мной урок, и посмотреть, почему я не успеваю выполнять задания, которые прекрасно выполняют все дети . Дело было не в том, что я решал неправильно или писал с ошибками. В тетради были какие-то обрывки заданий. Мама с первой минуты поняла в чем дело. Все оказалось очень просто. С последней парты я не видел написанного на доске за головами учеников, которые сидели впереди. Чтобы увидеть, мне приходилось вставать, запоминать, садиться и записывать. А если я не запоминал, то вставал снова, но прежний пример или предложение уже были стерты с доски. Так я вскакивал весь урок и записывал то, что успевал запомнить, в конце концов бросал это бесполезное писание и сдавал тетрадь. Мама просидела со мной урок, шептала мне то, что было написано на доске и я все успевал. После маминого посещения урока меня пересадили вперед и мое «не успевание» закончилось. Почему заслуженная Вера Петровна не хотела видеть мою проблему, не знаю. Наверное я был неудобный ученик, тянул класс не в ту сторону по каким-то ее показателям.

Еще помню, как к 23 февраля все классы в нашей школе готовились к конкурсу строевой песни. Нас нарядили в морскую форму, гюйсы и бескозырки, и мы целый месяц репетировали после уроков. Маршировали и пели. В домашнем альбоме хранятся красивые фотографии: «бескозырка белая, в полоску воротник». Я мечтал заболеть и не ходить на этот дурацкий конкурс, настолько боялся сбиться с ноги и подвести весь класс. Представлял, как будет кричать на меня Вера Петровна и дрожал от страха...

Могу вспоминать еще много разного, но расскажу , наконец, как меня исключали из октябрят. В другой прекрасный день мой друг Вовка принес в школу десять! рублей. Это когда нам давали на завтрак пятнадцать копеек. Он гордо показал десятку и сказал: «Вот, сегодня мама дала.» Я подумал, класс, вот у него мама хорошая, добрая какая... Была ранняя осень, начало октября и на уроке физкультуры мы бегали по улице. Вовка предложил, «Айда в кино. У меня-же десять рублей! Мороженое купим.» Меня не надо было долго уговаривать. Все побежали вокруг школы, а мы с Вовкой и еще пара пацанов, в кино. Физкультура была последним уроком, портфели мы заранее притырили в кустах, так что были уверены, что наше отсутствие не заметят. Дома я рассказал, что Вовке мама дала сегодня десять рублей на завтраки, что физру отменили и он водил нас в кино. Мои мама и папа переглянулись и сказали, что это очень подозрительно. Десять рублей очень много, детям на завтрак не дают столько денег. Я понял, что мои родители не будут такими добрыми и пошел спать.

Назавтра, конечно, выяснилось, что Вовка стащил у мамы эти десять рублей и наш прогул был очень даже замечен. Разразился скандал. Нас с Вовкой выставили перед всем классом, у доски, и «воспитывали» до тех, пор пока мы не заплакали и не раскаялись в содеянном. В назидание другим, решено было исключить нас из октябрят, как недостойных носить звездочки с портретом дедушки Ленина. Ну конечно не навсегда. Месяц дали на исправление. Я пришел домой зареванный и просто больной. Мама еще поддала, воспитывая. Но на следующий день пошла в школу, разбираться и заступаться. Вера Петровна сказала: « Мало того, что ваш сын прогулял урок, он пошел в кино на ворованные деньги!» Мама уверяла училку в том, что я не знал, что деньги ворованные, что я рассказывал ей вечером про добрую Вовину маму. «Он не мог не понимать, что деньги ворованные, и должен был сказать мне об этом.» - отрезала Вера Петровна. Не знаю, сказал бы я «об этом» , если бы знал, что деньги ворованные. Может и сказал бы, но не Вере Петровне, а дома. И не потому, что я воспитан на образе «Павлика Морозова», а потому, что у меня дед полковник милиции в отставке, и я был очень воспитан, что воровать - позор. А может и не сказал бы. Все-так Вовка друг. Но в кино не пошел бы на «ворованные деньги», это точно.

Через месяц нас признали достойными снова носить звездочку и «восстановили». Но теперь, во всех «разборках», меня признавали «зачинщиком». У Вовки папа был военным и помогал школе и классу. То матросов пришлет покрасить, то экскурсию на корабль организует. Мои родители работали программистами... После третьего класса они поняли, что не тянут на элиту и перевели меня в обычную школу, около нашего дома. Здесь «контингент» был другой, но со мной все равно случались истории. Мою младшую сестру сразу отдали в эту школу. Видимо хватило экспериментов со мной. Сестре повезло, ее , не менее заслуженная учительница, Людмила Ивановна, любила детей. В моей же элитной школе, по метким словам маминой подруги, у которой сын был на год старше и тоже учился в этой школе, пол перед классной доской был вымыт детскими слезами....