Глава СXXXVI


Поздним вечером 27 сентября на опушке леса западнее Лебедина во дворе деревенской хаты громко залаяла собака. Выйдя из штабной машины, генерал Баграмян, сделав вид, что не обращает на пса никакого внимания, проследовал мимо будки в хату, где ночевали командир 1-й гвардейской стрелковой дивизии генерал Руссиянов и батальонный комиссар Филяшкин. Дивизия прибыла на Юго-Западный фронт неделю назад и сразу была брошена в бой в составе группы генерала Белова. За неделю дивизия, в которой было много необстрелянных новобранцев, понесла большие потери, и теперь Баграмяну было поручено командованием фронта выяснить на месте, сохраняет ли ещё дивизия боеспособность. О командире дивизии, генерале Руссиянове, уже ходили легенды. В штабе фронта о генерале говорили не только как о блестящем тактике и мастере манёвра, но и как о командире очень жёстком и скором на расправу. Миссия Баграмяна была довольно деликатной.
Генерал Руссиянов встретил Баграмяна в хате, освещённой керосиновой лампой. Коренастый светловолосый генерал, поблёскивая орденами, обменялся приветствиями с представителем штаба фронта и, не дожидаясь, когда тот заговорит о цели своего приезда, сам завёл речь о потерях дивизии. Понесённые за неделю потери явились неизбежным следствием того, что дивизия была брошена в наступление без необходимой артиллерийской поддержки. Однако теперь, когда все артдивизионы, включая дивизион «Катюш», подошли, боеспособность дивизии значительно возросла. Руссиянов предложил Баграмяну немедленно в этом убедиться, устроив смотр полкам прямо на передовой. Баграмян смотр отложил до утра, и генералы сели пить чай. За чаем Руссиянов рассказал о боях его дивизии под Минском и Ельней, а Баграмян обрисовал общую оперативную обстановку на Юго-Западном фронте в конце сентября. На правом фланге 40-я армия генерала Подласа удерживала западнее города Сумы 90-километровый рубеж силами двух стрелковых дивизий, противотанковой бригады, 3-го воздушно-десантного корпуса и остатков 10-й танковой дивизии генерала Семенченко. Против 40-й армии, с трудом державшей фронт против армии Гудериана, теперь разворачивались на восток ещё и армейские корпуса 2-й немецкой полевой армии, и только прибытие 1-й гвардейской мотострелковой дивизии полковника Лизюкова, уже выгружающейся из эшелонов в Сумах, могло ещё спасти положение. Слева от 40-й армии начинался 80-километровый участок 21-й армии. Здесь действовала конно-механизированная группа генерала Белова. Сейчас в Ахтырке формировалась 295-я стрелковая дивизия, её предполагалось развернуть в районе Гадяча, чтобы прикрыть разрыв между левым флангом генерала Белова и правым флангом развёрнутой южнее 297-й стрелковой дивизии. Ещё далее к югу оборону держали 5-й кавалерийский корпус генерала Камкова в составе двух кавалерийских дивизий, двух танковых и одной мотострелковой бригад, и 212-я стрелковая дивизия. На крайнем левом фланге, южнее Диканьки, вели бои с 17-й немецкой армией пять стрелковых и одна кавалерийская дивизии 38-й армии. Далее к югу вновь формировалась на левом берегу Днепра 6-я армия Южного фронта. Сил у Тимошенко было недостаточно, резервов не было, но фронт держался, и хвастливые заявления немецкого радио о полном разгроме Юго-Западного фронта были преждевременными.
Встав затемно, генералы отправились на передовую. Осмотрев линию окопов 355-го полка у деревни Синевка, Баграмян был вполне удовлетворён царящим повсеместно строгим порядком и бравым видом уже немолодых, но подтянутых бойцов и командиров, приветствовавших по Уставу прибывшее начальство. Появление в окопах на передовой двух русских генералов не осталось незамеченным противником. На линию окопов посыпались снаряды и мины, затем в сером небе осеннего утра появились «Юнкерсы», они построились в круг и, заваливаясь один за другим на бок и переходя в пике, с воем устремились к земле. К этому времени генералы успели вернуться из окопов на наблюдательный пункт командира полка и теперь наблюдали в бинокль за действиями зенитчиков. Когда три немецких бомбардировщика вспыхнули, окутались чёрным дымом и взорвались на земле, остальные поспешно ретировались, набрав высоту.
- Молодцы зенитчики, - не удержался от похвалы Баграмян.
- Всё только начинается, - мрачно возразил Руссиянов, прислушиваясь к канонаде, доносившейся с передовой. К звукам разрывов тяжелых снарядов примешивались хлопки мин. Снаряды и мины рвались теперь ближе к наблюдательному пункту.
В следующую минуту перед генералами предстал командир полка майор Багдасаров. Он доложил, что позиции полка атакованы полком немецкой мотопехоты и тридцатью танками.
- А что у ваших соседей? – спросил Руссиянов.
- Примерно такая же картина, танки и мотопехота, – спокойно ответил командир полка. Генерал Руссиянов позвонил в штаб дивизии и дал указания начальнику штаба об использовании тяжёлой дивизионной артиллерии. Оставив майора Багдасарова отражать атаку противника, Руссиянов и Баграмян перебрались на наблюдательный пункт майора Когана, командира соседнего, 331-го полка. Здесь мотопехоте противника удалось вклиниться в расположение полка и захватить участок первой линии окопов. Пока немцы накапливали силы на захваченном рубеже, Руссиянов вызвал по телефону командира дивизиона «Катюш» и коротко объяснил ему задачу. Спустя несколько минут передний край окутался дымом, а когда дым рассеялся, немецких автоматчиков уже не было видно.
Считая свою миссию выполненной, Баграмян вернулся с Руссияновым в штаб дивизии, где комиссар Филяшкин уже ставил самовар. В это время Баграмяну позвонили из штаба фронта. 9-я танковая и 25-я мотодивизии противника прорвали оборону 5-й кавалерийской дивизии в районе Крамаренки, ворвались в расположение штаба дивизии, и теперь мотоциклисты 25-й мотодивизии и до шестидесяти танков быстро продвигаются по дороге к расположенному в деревне Васильевка штабу корпуса генерала Белова. Баграмян поспешил вернуться в штаб 21-й армии.
Генерал Белов, предупреждённый по телефону начальником дивизионной разведки капитаном Кулеминым о том, что немцы через несколько минут будут в Васильевке, сел в штабную машину и погнал её навстречу выдвигающейся к передовой 1-й танковой бригаде полковника Хасина. Вскоре танки Хасина подошли к Васильевке. Ещё издали полковник увидел клубы чёрного дыма над деревней. В Васильевке шёл бой. Штаб корпуса горел, горели штабные машины, расстрелянные немецкими танками, штабные офицеры отстреливались из-за плетней от ворвавшихся в село мотоциклистов, по дороге из Васильевки на несколько километров растянулись подводы и грузовики штабного обоза, и немецкие мотоциклисты, преследующие колонну, чувствовали себя охотниками, гонящими зайца. Увидев приближающиеся танки Хасина, немцы развернули на окраине деревни батарею противотанковых пушек. Хасин, у которого было около тридцати машин, бросил на батарею несколько танков, остальные завязали бой с немецкими танками, которых было почти вдвое больше. Бой был кровавым. Когда два танка Т-34 ворвались на позиции противотанковой батареи, в них полетели бутылки с зажигательной смесью. Охваченные пламенем танки продолжали давить расчёты противотанковых пушек и отстреливаться от танков противника. Лишь когда иссякли снаряды, экипажи покинули горящие машины. Немцы, потеряв три танка, отступили, личный состав штаба корпуса был спасён и отправлен в тыл. Спустя два часа подошли главные силы 25-й немецкой мотодивизии и заняли Васильевку. Танки полковника Хасина отошли, чтобы заправиться и пополнить запасы снарядов. Тем временем 16-я танковая и 10-я мотодивизии немцев отбросили на северо-восток 9-ю кавалерийскую дивизию, лишив её возможности прийти на помощь 5-й дивизии и залатать дыру в обороне корпуса. Когда бригада Хасина вернулась на передовую, авангард 25-й немецкой мотодивизии уже ворвался в Штеповку, где сходилось несколько дорог – на Ромны, на Сумы и на Лебедин. Захватив Штеповку, противник не только взял под контроль ключевой узел коммуникаций, но и создал непосредственную угрозу Сумам и Лебедину, базам операций 40-й и 21-й армий. Генерал Белов приказал бригаде Хасина немедленно отбить Штеповку, не дав противнику закрепиться в ней. Хасин разделил бригаду на два отряда. Сам полковник атаковал Штеповку с юга, со стороны Лебедина, а его начальник штаба полковник Даев атаковал во фланг маршевую колонну 25-й мотодивизии на дороге из Васильевки в Штеповку. Даеву удалось на некоторое время перерезать коммуникацию 25-й мотодивизии. Пользуясь этим, полковник Хасин выбил аванпосты 25-й мотодивизии из Мироновки, расположенной в нескольких километрах южнее, и загнал их в Штеповку. Однако атаковать немецкую дивизию, забаррикадировавшуюся в Штеповке, своими силами Хасин не мог: в распоряжении противника имелось достаточно средств, чтобы отразить подобный плохо подготовленный штурм.
Генерал Баграмян, вернувшись в штаб 21-й армии и узнав, что Белов без приказа перенёс штаб корпуса из Васильевки в Михайловку и пропустил немцев в Штеповку, связался с генералом и потребовал объяснений. Белов пообещал Штеповку вернуть.
- Примите для этого все меры, - закончил разговор Баграмян.
Белов начал с того, что установил связь по радио с 9-й и 5-й кавалерийскими дивизиями. Обе дивизии были в этот день сильно помяты, но не разгромлены. Генерал приказал командирам дивизий оторваться от противника, укрыться в лесных районах, привести себя в порядок и быть готовыми к согласованному с танкистами удару на Штеповку. Выполнить этот приказ обоим комдивам было достаточно просто: их дивизии и так уже оторвались от противника и укрылись в лесах. Труднее было командиру корпуса. Всю ночь он просидел в штабе над картой, обдумывая положение. За окном штабной избы моросил осенний дождь. Это было на руку генералу Белову, уже использовавшему летом среди кукурузных полей Бессарабии тактические выгоды, предоставляемые кавалерии распутицей. К утру план операции был у Белова готов.
Заняв Штеповку значительными силами, противник сильно оторвался от баз снабжения, и доставка горючего по раскисшим дорогам должна была стать для него большой проблемой. Положение 25-й мотодивизии в Штеповке было бы блестящим, если бы от ближайшего железнодорожного узла, связывающего немецкие армии с тыловыми базами снабжения, её не отделяли сотни километров. Сосредоточивать без крайней необходимости в районе Штеповки слишком большие силы танков Гудериан наверняка не будет. Более того, если вдруг положение 25-й мотодивизии станет критическим, она уже не сможет отступить той же дорогой, по которой пришла: дороги пришли в полную негодность. Следовательно, занятие противником Штеповки может быть стратегически оправдано лишь как подготовительное звено в крупномасштабной стратегической наступательной операции на смежных участках фронта. До тех пор, пока такая операция не началась, положение дивизии в Штеповке является крайне уязвимым, и этим нужно быстро воспользоваться.
Белову было известно, что в 16 километрах севернее Штеповки, на шоссе Сумы-Конотоп, развёртывается 1-я гвардейская мотострелковая дивизия полковника Лизюкова. Поскольку немцы из Штеповки непосредственно угрожали Сумам, совместная с Беловым операция против 25-й немецкой мотодивизии была в интересах 40-й армии. Не теряя времени на долгие согласования с привлечением армейских штабов, генерал Белов и полковник Лизюков за сутки решили все вопросы и ранним дождливым утром 30 сентября атаковали Штеповку с трёх сторон. 9-я кавалерийская дивизия и 1-я танковая бригада наступали с востока, пехота Лизюкова – с запада и северо-запада, 5-я кавалерийская дивизия – с юга. Генерал Белов верхом на коне поднялся на высоту 219 у деревни Гостробуров и наблюдал в бинокль за ходом операции. Наступление развивалось медленно. Немецкие танки, стоящие на окраинах Штеповки в ожидании заправщиков, были обездвижены, но они оставались хорошими огневыми точками, и в середине дня пехота Лизюкова и спешенная кавалерия Белова залегли на расстоянии выстрела от немецких позиций. Стянув к Штеповке все свои резервы, утром 1 октября Белов послал в атаку с востока танки, а тем временем с юга под прикрытием задымления и сильного дождя в Штеповку стремительно ворвались в конном строю эскадроны 5-й кавалерийской дивизии. Следом поднялась пехота Лизюкова и ударом с севера перерезала дорогу на Ромны. Немцы отстреливались с чердаков и из окон домов, метались среди машин под проливным дождём и сотнями находили смерть под ударами шашек. Несколько грузовиков с немецкой пехотой вырвалось из деревни и тут же застряло в грязи на дороге, следующие машины упёрлись в них. Возникла огромная пробка. Ловушка захлопнулась. В рядах немцев началась паника. К вечеру всё было кончено. В лужах грязи и крови на улицах Штеповки и вокруг неё лежало 8 000 трупов немецких солдат и офицеров. Разгромив 25-ю мотодивизию, кавалерия и танки Белова преследовали мотопехоту 9-й танковой дивизии и причинили ей большой урон. Было освобождено два десятка деревень, захвачен весь автопарк 25-й мотодивизии – около тысячи машин, 150 орудий, пять батарей миномётов, 60 танков. Среди трофеев оказалась касса 119-го немецкого моторизованного полка: немецким солдатам на фронте аккуратно выплачивалось денежное довольствие.