Глава СVI


Утром 30 августа позиции противника на 6-километровом участке фронта перед 100-й стрелковой дивизией в районе Радутино, Макарино, Быково, Ушаково подверглись артналёту реактивных установок РС. Передний край немецкой обороны потонул в огне и чёрном дыму. С последним залпом перешли в наступление выдвинувшиеся ночью к передовой стрелковые полки генерала Руссиянова. Одновременно после сильной артподготовки перешла в наступление вся 24-я армия генерала Ракутина – она наносила удар в двух направлениях - с севера в общем направлении на Леонов наступали 102-я танковая, 100-я и 107-я стрелковые дивизии. Навстречу этой группе с юго-востока в направлении Леонова двинулись вперёд 106-я механизированная и 303-я стрелковые дивизии. С востока атаки сковывающего характера в направлении Ельни предприняли 19-я и 309-я стрелковые дивизии. Расчёты немецких орудий и миномётов, не жалея накопленных за несколько дней затишья снарядов и мин, открыли с господствующих над полем сражения высот плотный ответный огонь по наступающим. Крупнокалиберные пулемёты, установленные в сооружённых немцами дзотах, прижали к земле наступающие цепи стрелков, а там, где Жуков двинул вперёд танки, немцы контратаковали своими танками. Началось сражение за Ельню. Одновременно на левом фланге 24-й армии изготовилась к наступлению в направлении Сторино, Васьково (6 километров южнее Починка, 30 километров северо-западнее Рославля) 43-я армия Резервного фронта. В её задачу входило не дать противнику подтянуть к Ельне резервы, сосредоточенные в районе Починка, а после окружения и ликвидации немецкой группировки под Ельней, соединившись с высвободившимися войсками 24-й армии, выставить заслон в направлении Смоленска и нанести удар двумя танковыми и двумя стрелковыми дивизиями в южном направлении, на Рославль, куда к этому времени должна была выйти с востока и ударная группировка 50-й армии Брянского фронта, начавшая наступление одновременно с Резервным фронтом.
После двух дней непрекращающейся артиллерийской дуэли, с трудом продвигаясь вперёд метр за метром и неся большие потери, наступающие дивизии Жукова сумели на ряде участков оттеснить немецкую пехоту с первой на вторую линию обороны, лишь на несколько сот метров вклинившись в расположение противника. Понеся чувствительные потери от ураганного артиллерийского огня (орудия Жукова были расставлены по всему фронту на расстоянии 100 – 150 метров одно от другого, и немецкие пленные, взятые в эти дни, в один голос говорили о том, что впервые в жизни побывали в настоящем пекле), дивизии, обороняющиеся под Ельней, запросили подкреплений, и фон Бок привёл в движение на флангах ельнинского выступа резервы: 157-ю, 178-ю, 268-ю и 292-ю пехотные дивизии. Оперативная обстановка на флангах 43-й армии обострилась, и армия не смогла оказать необходимую поддержку 24-й армии, на которую рассчитывал Жуков. Не оправдал надежд и Ерёменко. Наступление 50-й армии Брянского фронта на Рославль было с самого начала жёстко пресечено: бои шли практически на исходных рубежах, поскольку и главные силы танков, и большие силы бомбардировочной авиации Брянского фронта были в это время втянуты в сражение под Трубчевском с танковой группой Гудериана. После двух недель безуспешных попыток продвинуться в направлении Рославля 50-я армия перешла к обороне.
Утро 1 сентября генерал Руссиянов встретил на наблюдательном пункте 355-го стрелкового полка. Двумя неделями ранее, после очередной безрезультатной атаки на деревню Ушаково, полковник Шварёв с перебитыми осколками снаряда ногами был эвакуирован в тыловой госпиталь, и полк возглавил старший батальонный комиссар Гутник. Теперь полк наступал на деревню Радутино, и когда стрелковые цепи вышли к скошенному полю ржи на окраине деревни, противник встретил их сильным пулемётным и миномётным огнём. В бинокль генерал наблюдал за тем, как среди взметающихся столбов земли и дыма передвигаются короткими перебежками стрелки. И чем ближе становилась деревня, тем плотнее и прицельнее был огонь противника. Поле было ровным как доска, и лишь воронки от снарядов служили ненадёжным убежищем для стрелков, которые в конце концов залегли, прижатые к земле. Минута проходила за минутой, но уже никто не поднимался с земли. Генерал Руссиянов выругался, выбрался на бруствер окопа, спрыгнул и побежал, пригнувшись, вперёд, сжимая в руке пистолет. За генералом последовали комиссар Гутник, начальник артиллерии полка капитан Левченко и адъютант Руссиянова. Догнав генерала, адъютант повалил его под догорающий посреди поля немецкий танк. В следующую секунду с громким хлопком разорвалась мина, выпущенная из немецкого миномёта, и брызнувшие осколки громко простучали по броне. Дальше генерал и его адъютант передвигались ползком от воронки к воронке. Обнаружив в одной из них командира залёгшего батальона, генерал узнал, что из командиров рот в живых не осталось никого, и некому было поднимать бойцов в атаку. Руссиянов приказал командиру полка взять взвод, прихватить побольше гранат и ползти в сторону немецких огневых точек, а капитану и адъютанту принять командование ротами. Когда спустя несколько минут со стороны немецких траншей послышались взрывы гранат, генерал поднялся во весь рост, громко крикнул «За мной!» и повёл батальон в штыковую атаку. Последние метры, отделяющие стрелков от немецкой траншеи, быстро остались позади, и после короткой рукопашной траншея, а следом за нею и деревня Радутино были в руках атакующих.
В этот день Жуков осмотрел позиции противника в деревне Ушаково, освобождённой накануне дивизией Руссиянова. Эти позиции несколько раз подверглись обстрелу из реактивных установок. Жуков остался доволен увиденным: глубокие блиндажи были завалены, дзоты и окопы полностью разрушены. Однако хорошее настроение командующего Резервным фронтом вскоре было испорчено донесением о ситуации на левом фланге, где наступающие стрелковые дивизии были контратакованы 10-й танковой дивизией противника. На некоторых участках стрелки были отброшены на 5-6 километров. Положение оказалось настолько серьёзным, что Жуков отказался лететь в Москву по звонку Поскрёбышева, и встревоженный Сталин перезвонил ему лично и пообещал в ближайшие несколько дней не отрывать от непосредственного руководства операцией.
В следующие четыре дня дивизия Руссиянова с тяжёлыми боями продвинулась на юг ещё на несколько километров и вышла с севера к железной дороге Ельня-Смоленск. В ночь на 5 сентября фон Бок приказал снять с огневых позиций и вывезти через узкую, насквозь простреливаемую артиллерией горловину ельнинского мешка большую часть артиллерии. С утра 5 сентября начался отвод главных сил с ельнинского выступа, а после полудня – арьергардов. Отступление прикрывалось заградительным огнём артиллерии, непрекращающимися налётами авиации и танковыми контратаками. Утром 6 сентября, находясь в штабе 85-го стрелкового полка, освободившего на рассвете деревню Гурьево, Руссиянов узнал, что 19-я стрелковая дивизия вошла с востока в оставленную противником Ельню. На следующий день одна из левофланговых дивизий 24-й армии, занявшая плацдарм на западном берегу реки Стряны, была контратакована немецкими танками. Жукову пришлось отправиться лично в штаб дивизии, оказавшейся в критическом положении, и взять на себя руководство дивизией. Здесь и застала его телеграмма из Генштаба: Сталин вызывыал Жукова в Кремль к восьми часам вечера. Жуков, поглощённый боем, досадливо поморщился, взглянул на часы и продиктовал ответ Шапошникову: «Ввиду крайней сложности обстановки прибуду с опозданием на один час».
Осенний вечер был пасмурный, и в Кремль машина Жукова въезжала в темноте. Свет карманного фонарика, направленный в лицо водителю, остановил машину в подворотне. Начальник управления охраны Кремля генерал Власик встретил Жукова лично и проводил на квартиру к Сталину. Сталин обедал за столом в обществе членов Политбюро.
- Товарищ Сталин, я опоздал на один час, - доложил Жуков.
Сталин посмотрел на часы.
- Вы опоздали на один час и пять минут, - сказал он хмуро, после чего, выдержав паузу, переменил интонацию и добавил, указывая на свободное место за столом, - Садитесь и подкрепитесь чем бог послал.