Это расхожее слово – менталитет. Что стоит за ним. У разных народов, зачастую, очень разное и непохожее. И примеров тому много. У одних это стремление, пока человек жив – его ругать на чем свет стоит и унижать. А когда человек умирает, прощаясь, произнести проникновенную, прочувствованную речь, о том, какой это был замечательный человек, и что мы теперь будем без него делать, без тепла, которое он нес всем нам. И что самое главное, что и в том, и в другом случае все делается искренне, от самого сердца. Но собственно, о чем это мы. Я вот, когда учился в школе, Бабеля читал. Его рассказы об Одессе. Это получше всякого менталитета. Ну надо же. Заговорил об этом знаменитом городе. Одесса. Кто ее не знает. С детства я слыхал, что на земле есть семь чудес света, а что за чудеса – не знал. Но был уверен, что Одесса входит в это заветное число. Голос Утесова, рассказы Бабеля, миниатюры Жванецкого, Привоз... Одесса! Убеленный сединами, за тысячи километров от этого неповторимого города, я устремляюсь мыслями в далекое прошлое. И первое, что всплывает передо мной – это одесский дворик. За день и длинный вечер люди угомонились и спят крепким, здоровым сном. Сном человека, который хорошо потрудился, а завтра с утра пораньше снова на работу. И когда они видят уже третий сон, на втором этаже открывается окошко и истошный любящий, женский голос, который на вокзале может перекрыть рев паровоза, разносится на весь двор: «Абрамчик! Уже поздно. Посмотри – весь дом спит. Иди домой!» И Абрамчик, которому восемнадцать, но который никогда не перечил своей маме, идет домой. А дом? А дом уже не спит. И сидя в мягком кресле большой, уютной, тихой тверийской квартиры я вновь подаюсь очарованию одесского дворика. А при чем, собственно, здесь Одесса? Разве мало есть, о чем можно вспомнить, когда прожита большая и интересная жизнь. Когда каждый эпизод этой жизни может стать событием, затмевающим все, что происходило в одесском дворике и в других местах нашей большой планеты. Но все эти события касаются только вас лично. Всем остальным до них – ровно столько, сколько позволяет их менталитет. Как правило, до большого фонаря. Однажды, почти ночью, точнее рано-рано утром, хотя птицы еще не начали свою утреннюю воркотню, но в окошко наконец-то задул чуть прохладный ветерок, да, вы наверно и сами знаете это время – тогда больше всего хочется поспать. Так вот, в это самое время и в это самое окошко ворвался то ли рев, то ли голос. Из всего услышанного, а длинная тирада была на иврите, я понял только одно слово: «Абрамчик!» У меня возникло подозрение, что я очутился в Одессе. Огромным усилием воли я приоткрыл один глаз, нашел очки, нацепил их на помятые ото сна уши и выглянул в окно. ИЗРАИЛЬ! Я успокоился и лег спать. Но сон уже не возвращался
|