Глава LXXXVII



После двадцатиминутной бомбардировки с воздуха позиции Железной дивизии подверглись артналёту. Не обращая внимания на рвущиеся вокруг снаряды и мины, артиллеристы выкатывали пушки из укрытий и разворачивали их для стрельбы прямой наводкой по приближающимся танкам, а стрелки занимали места в окопах на переднем рубеже обороны. Генерал Галицкий опросил по телефону командиров полков о потерях. На наблюдательном пункте 168-го полка были ранены старший политрук, полковой инженер и начальник связи. В бинокль генерал видел в полусотне шагов от НП полка горящий остов сбитого зенитчиками «Юнкерса». Немецкие танки быстро приближались; следом, стараясь не отставать, бегом и скорым шагом двигались цепи автоматчиков. С расстояния 1000 – 1200 метров танки открыли огонь. Первый же ответный залп противотанковой батареи и батареи 76-миллиметровых орудий, выдвинутых начальником артиллерии вперёд, уничтожил 8 немецких танков. Поле боя заволокло дымом. Не опасаясь более за свой НП, генерал направил бинокль на левый фланг, где в трудном положении оказалась батарея 122-миллиметровых гаубиц, развёрнутая на окраине деревни Ноздраки. К батарее быстро приближались, огибая её слева, два десятка танков противника, и было ясно, что в одиночку батарее с ними уже не справиться. Прежде чем деревню заволокло дымом и пылью, генерал увидел в бинокль, как расчёты, развернув орудия, открывают огонь в упор. Прошло несколько минут. Канонада на левом фланге не прекращалась, значит, батарея ещё держалась. Когда дым и пыль ненадолго отнесло в сторону, вокруг деревни простиралось кладбище танков. Галицкий насчитал 18 горящих машин. Начальник артиллерии доложил по телефону, что первая атака отбита ценой больших потерь. Однако следом за первой волной танков к деревне уже приближалась другая, а за ней следовала и третья. На другом фланге, юго-восточнее Трабы, танки преодолели первый рубеж обороны и принялись утюжить позиции стрелков 168-го полка, не успевших отрыть здесь глубокие окопы. Галицкий приказал начальнику артиллерии двинуть туда резервный дивизион тяжелых гаубиц на гусеничной тяге. Выдвинувшись на расстояние прямого выстрела, гусеничные тягачи «Комсомолец» на ходу развернули орудия. Нескольких залпов батарей противотанкового резерва хватило, чтобы заставить немецкие танки отступить и укрыться в лощине на берегу реки Клева. На поле боя осталось несколько десятков горящих танков, бронемашин и грузовиков. На левом фланге положение выправила контратака танкового батальона. Над полем боя осела пыль и наступила тишина. Пауза продолжалась недолго: пунктуальные немцы обедали. Во второй половине дня всё повторилось в той же последовательности: бомбёжка, артналёт, танковая атака. И вновь бой был тяжёлым и кровопролитным, но дивизия удержала позиции и на этот раз. От пленного немецкого танкиста узнали, что Железная дивизия была атакована главными силами 19-й танковой дивизии, что дивизия насчитывает 170 танков, из них 42 Pz.IV, остальные чехословацкие 38(t).
С наступлением темноты генерал Галицкий начал перегруппировку войск: он собирался на рассвете контратаковать танковую дивизию, застав противника врасплох. Ночью на рубеж атаки скрытно выдвинулся сводный танковый батальон майора Егорова. Его первую роту составили 8 КВ, вторую – 15 Т-34, третью – 14 Т-26. Артиллеристы подвезли к передовой достаточное количество боеприпасов и установили гаубицы для ведения огня на максимальное расстояние. Ещё не взошло солнце и роса не сошла с полей, когда вся артиллерия Железной дивизии начала артподготовку наступления. Она продолжалась 20 минут, после чего танки Егорова двинулись в атаку в направлении Трабы – Ошмяны. Попытка противника завязать встречный бой была пресечена танками КВ. Со своего НП генерал Галицкий видел, как один из КВ, подбив два танка противника, погнался за третьим, настиг его застрявшим в канаве, где у немецкого водителя заглох мотор, перевернул и раздавил, как орех. За танками двинулась вперёд пехота 168-го стрелкового полка. Скрытые облаком пыли и дыма, стрелки быстро преодолели участок местности перед огневым рубежом первой линии противотанковых батарей противника и захватили их. Не останавливаясь в Трабах, танки и пехота преодолели неглубокую речку Клева и двинулись дальше на север, развивая наступление в направлении деревни Гольшаны. Поднявшись на возвышенность на северном берегу реки, они скрылись за её гребнем. Вскоре издалека донёсся гул канонады: танки и пехота вышли к следующему рубежу обороны противника. Не желая терять остатки своей артиллерии, командир 19-й танковой дивизии бросил танки в контратаку. Бой длился несколько часов, он был ожесточённым и кровавым. Батальон Егорова понёс в этом бою потери, но и потери противника были весьма значительны. К исходу дня немцам удалось остановить продвижение советских танков в 8-10 километрах к северу от Траб. Тем временем на левом фланге Железной дивизии перешёл в наступление 7-й стрелковый полк. Танков 19-й дивизии перед ним не было, и пехота подполковника Пасюкова без приключений вышла к окраинам деревни Сурвилишки, когда внезапно её атаковала в левый фланг 18-я мотодивизия немцев, выдвинувшаяся с запада на помощь 19-й танковой дивизии. Впереди шли танки с десантом автоматчиков на борту. Оказавшись в опасной ситуации, пехота 7-го полка без паники отступила к огневым позициям тяжёлых 152-миллиметровых гаубиц 146-го артполка, выдвинувшего часть своих батарей следом за наступающим стрелковым полком. Открыв огонь 40-килограммовыми снарядами прямой наводкой, артиллеристы отбили атаку немецких танков. У одного танка сорвало башню, у другого была пробита лобовая броня, ещё два остались стоять с развороченными бортами. Остальные танки и пехота немцев отступили. Впоследствии генерал Гот напишет в своих мемуарах: «Правый фланг 19-й танковой дивизии, совершавшей марш через Вороново – Трабы на Минск, был атакован 50-тонными советскими танками. Командир корпуса был вынужден развернуть дивизию фронтом на юг и перейти к обороне, в течение нескольких дней отражая яростные атаки противника». Напротив, генерал Галицкий в своих мемуарах напишет о многократных яростных контратаках 19-й танковой дивизии, в ходе которых она понесла тяжкие потери, преуменьшенные в официальных отчётах Гота. Так или иначе, обе стороны сходятся в главном: в течение трёх дней танковый батальон, два полка пехоты и два артполка Железной дивизии практически на равных вели встречный бой с одной танковой и одной моторизованной дивизиями 3-й немецкой танковой группы.
Это на несколько дней отсрочило падение Минска, но не могло изменить неблагоприятного развития общей оперативной обстановки на правом фланге Западного фронта, атакованном с севера двумя корпусами танковой группы Гота.
Уже в ночь на 26 июня из Молодечно в штаб Галицкого прибыл офицер связи. Он сообщил, что танки 20-й немецкой дивизии 25 июня ворвались в Молодечно и разгромили штаб 13-й армии в окрестностях города, но к вечеру того же дня мобильная группа полковника Фёдорова, поддержанная пехотой и артиллерией подошедшей с северо-востока 50-й стрелковой дивизии, после короткого, но упорного боя выбила немцев из города. Это, однако, не помешало 20-й танковой дивизии, обойдя Молодечно с юга, к исходу 25 июня выйти к Минскому укрепрайону и завязать бои с частями 44-го корпуса.
Это донесение в корне меняло оперативную обстановку и сильно встревожило Галицкого. Теперь уже его дивизия вела бой, окружённая с трёх сторон тремя механизированными дивизиями противника, контролирующего к тому же воздушное пространство. Стало очевидно, что наступление в направлении на Ошмяны, предпринятое без ясной оперативной цели, теперь уже не может быть продолжено. Лучшее, что могла теперь сделать дивизия, - это вновь занять стратегическую оборону на сильной позиции под Трабами, упираясь левым флангом в реку Гавья, а правый фланг и тыл прикрывая танковым батальоном.
Утром Галицкий отправился в штаб 21-го корпуса, чтобы обсудить положение с генералом Борисовым. Последние новости, которыми поделился с ним Борисов, были неутешительны. Накануне 37-я стрелковая дивизия, прикрывавшая Лиду с севера, оставила Вороново и отступила. Утром 26 июня противник на её плечах ворвался в Лиду, выбил из города 17-ю стрелковую дивизию, так и не успевшую «нанести удар в юго-западном направлении на Гродно», захватил склады горючего и боеприпасов, которые отступающие не успели взорвать, и теперь немцы развивали наступление на Юратишки. О недавнем приказе Борисова Галицкому наступать на Ошмяны генералы молчали: обоим было теперь не до того. Галицкий спросил Борисова, удержит ли тот Юратишки, не нужна ли ему здесь помощь Железной дивизии. Борисов ответил, что успеет прикрыть Юратишки 8-й противотанковой артбригадой полковника Стрельбицкого. На этом генералы расстались, и Галицкий возвратился в свой штаб. К вечеру того же дня немцы ворвались в Юратишки. Здесь в их руки вновь попали склады боеприпасов, горючего и продовольствия. На следующий день 50-я стрелковая дивизия, оставшаяся без железнодорожной коммуникации с тылами в Юратишках, была вынуждена оставить Молодечно и отступить на юго-восток, в сторону Минска. 17-я и 37-я дивизии корпуса Борисова частью были оттеснены на юг, за Неман, частью прижаты к реке Гавья, вдоль которой держала оборону на два фронта – на восток и на запад - 8-я противотанковая артбригада. Артиллеристы, упираясь южным флангом в Неман, с севера были прикрыты Железной дивизией, но узкий коридор, который они контролировали, был не вечен: после потери складов в Лиде и Юратишках у артиллеристов быстро истощался запас снарядов. Запасов провизии в войсковых обозах 21-го корпуса и включённых в его состав Железной дивизии и противотанковой артбригады оставалось на несколько дней. В штаб Западного фронта отправился офицер связи с просьбой разрешить корпусу немедленный отход за Неман, в Беловежскую пущу. 28 июня над позициями корпуса Борисова немецкие самолёты сбросили листовки: «Вы полностью окружены и находитесь в двухстах километрах от линии фронта. Ваше положение безнадёжно. Во избежание бессмысленных потерь сдавайтесь в плен». Текст сопровождался довольно подробной схемой, показывающей гигантские челюсти танковых групп Гота и Гудериана, соединяющиеся на окраинах Минска.