Глава V.


Вскоре после полудня 22 июня в Генштаб позвонил Сталин, которого отсутствие новостей из прифронтовых округов начинало не на шутку раздражать. Не желая более тратить время на пустые разговоры, он тут же предложил поднявшему трубку Жукову отправиться лично в штаб Юго-Западного фронта и на месте разобраться в обстановке. В штаб Западного фронта с таким же поручением должны были отправиться два заместителя наркома обороны: Шапошников и Кулик. Исполнять обязанности начальника Генштаба в отсутствие Жукова должен был его заместитель генерал-лейтенант Ватутин. Спустя 40 минут генерал армии Георгий Константинович Жуков уже был в воздухе и запивал чаем бутерброды, которыми его угостили пилоты самолета, взявшего курс на Киев: с прошлого вечера начальник Генерального штаба ничего не ел. Решение Сталина направить его в штаб Юго-Западного фронта было вполне логичным. Сталин был уверен в том, что главный удар противника в случае войны будет наноситься именно здесь, на киевском направлении. Хлеб Украины, уголь Донбасса, нефть Северного Кавказа, базы ВМФ и аэродромы в Крыму, откуда могли наноситься удары по нефтепромыслам в Румынии, – все это должно было в первую очередь представлять интерес для Гитлера, всегда придававшего исключительное значение контролю над промышленными и сельскохозяйственными ресурсами. Жуков, командовавший в 1940 году Киевским особым военным округом, один из высшего военного руководства мог теперь быстро составить на месте объективную картину происходящих на Юго-Западном фронте событий и вывести Сталина из гнетущего состояния неопределенности, в котором тот находился с раннего утра. Помимо прочего, Сталин таким образом страховал себя и начальника Генштаба, вспыльчивость которого была общеизвестна, от ненужных столкновений характеров в создавшейся нервозной обстановке. Уже в телефонном разговоре с Жуковым Сталин не смог удержаться от грубости, о которой, положив трубку, пожалел: он высоко ценил молодого начальника Генерального штаба. Этот пост Жуков получил из рук Сталина по завершении большого совещания высшего командного состава Красной Армии, собравшего в декабре 1940 года в Москве более 270 руководящих сотрудников Наркомата обороны, Генштаба, военных академий, округов, армий, отдельных соединений. Жукову было поручено выступить на совещании с докладом «Характер современной наступательной операции», генералу Павлову – с докладом «Использование механизированных корпусов в cовременной наступательной операции. Ввод механизированного корпуса в прорыв». В прениях, развернувшихся после докладов, Жукову и Павлову не удалось избежать критики. Командующий 1-м мехкорпусом генерал-лейтенант Романенко отметил недостаточный учёт докладчиками новейшего опыта Вермахта в использовании при наступлении крупных танковых соединений, поддержанных мотопехотой, мобильной артиллерией и авиацией. «Бригадная» организация механизированных корпусов Красной Армии, представлявших собой промежуточное звено между дивизией и армией, не позволяла эффективно использовать мехкорпус как самостоятельную единицу ни для решения тактических задач дивизионного звена, ни для массированного стратегического прорыва фронта противника. Развивая свою мысль, Романенко высказался в пользу создания танковых армий в составе 3-4 мехкорпусов, 2-3 авиакорпусов, 1-2 воздушно-десантных дивизий и 9-12 артиллерийских полков с последующим использованием таких армий на флангах фронтов для взламывания фронта противника на большую глубину – до 250 километров с последующим окружением и уничтожением обойденной с флангов группировки. Критические замечания высказал и командующий Северо-Кавказским военным округом генерал Ерёменко. Он поставил под сомнение возможность использования в широких масштабах доставки по воздуху горючего для мехкорпусов, оторвавшихся в ходе наступления от тыловых баз снабжения. Начальник Генерального штаба генерал армии Мерецков в своем докладе, посвящённом общим вопросам боевой подготовки войск, осторожно заговорил о недостатках и упущениях, об устаревших уставах, о недостаточной разработке в них вопросов использования в наступлении и обороне новейшей военной техники, о плохой разработке вопросов обороны, в том числе противотанковой и противовоздушной, о том, что «было время, когда вообще боялись говорить об обороне». Касаясь результатов последних армейских и окружных учений, он позволил себе прямо заявить о том, что они проводились в обстановке скорее тепличной, чем приближённой к боевой. Некоторые из участвовавших в совещании руководителей высшего звена РККА приняли критику Мерецкова на свой счёт и в кулуарах не скрывали своего раздражения, но в прениях – в них выступило 60 человек – виду никто не подал. На совещании были прочитаны и другие доклады, участникам продемонстрировали на полигонах и танкодромах образцы новейшей техники, после чего большинство участников, встретив в Москве новый, 1941 год, разъехалось по местам. Остались несколько руководителей высшего звена, допущенных к участию в двух больших стратегических играх на штабных картах. В одной из игр Жукову пришлось в течение четырёх дней руководить войсками «западных» против войск «восточных», которыми командовал генерал Павлов. Согласно сценарию игры, 15 июля 1941г. «западные» в союзе с «северными», «северо-западными» и «юго-западными» напали на «восточных», и, значительно опережая их в развертывании сил, нанесли главный удар к югу от Припятских болот в направлении Владимир-Волынский – Тернополь. К северу от Припятских болот, на пространстве от Бреста до побережья Балтики, развернулись операции фронтов Жукова и Павлова: первый имел в начале игры 60 «западных» дивизий, второй - 50 «восточных», «западные» на этом участке вели наступление с целью выйти к 15 августа на линию Барановичи-Минск-Рига. Наступление, согласно сценарию, успеха не имело: «восточные» контратаковали, оттеснили «западных» на исходные рубежи и должны были, развивая успех, нанести поражение противнику в Восточной Пруссии, а затем, наступая левым флангом из Белостокского выступа, выйти к Висле. Жукову тогда не составило труда опровергнуть сверхоптимистичную стратегию «восточных». Опираясь на хорошо укреплённые рубежи обороны в Восточной Пруссии, Жуков измотал атакующего противника в оборонительных боях, накопил резервы и нанес сильный контрудар, прорвав фронт Павлова. Перешедшие Буг армии «восточных» попали в окружение и были уничтожены, а к исходу игры под угрозой разгрома оказались уже все силы Павлова в Белостокском выступе. Сталин, принимавший участие в разборе итогов игры, проводившемся в Кремле 13 января, был крайне раздосадован полным поражением «восточных» и в тот же день, посоветовавшись с Тимошенко, отстранил от руководства Генштабом Мерецкова, всего четыре месяца проработавшего на этом посту, и назначил начальником Генштаба Жукова. Это решение Сталина не было экспромтом, он вообще не любил экспромтов. Одной из целей проведения декабрьского совещания как раз и был выбор молодого, талантливого и работоспособного начальника Генерального штаба из нескольких заранее намеченных кандидатур, среди которых кандидатура Жукова стояла не на последнем месте. Назначением Жукова в Генштаб январские перестановки в руководстве Красной Армией не ограничились. Генерал Кирпонос получил командование Киевским особым военным округом, сдав командование Ленинградским военным округом генералу Попову. Тот, в свою очередь, сдал 1-ю особую Краснознаменную армию на Дальнем Востоке генералу Еременко, освободившему должность командующего Северо-Кавказским военным округом для генерала Конева, командовавшего перед этим Закавказским военным округом. Подводя итог совещанию, Сталин охарактеризовал войну будущего как войну огромных армий, в которой решающим фактором успеха станет подавляющее численное превосходство над противником, к чему и следует стремиться. После назначения Жукова начальником Генштаба состоялась его беседа со Сталиным, в которой Жуков сразу предложил в качестве первоочередной меры, способной повысить боеготовность и мощь Красной Армии, удвоить количество механизированных корпусов и полностью переоснастить их бронетехникой новейших образцов. Сталин с ним согласился. Исходя из имеющихся производственных возможностей, предполагалось завершить переоснащение существующих корпусов к весне 1942 года, а на удвоенное количество выйти в 1943 году.
В течение весны Тимошенко и Жуков работали по 18-19 часов в сутки, нередко оставаясь в рабочих кабинетах до утра. Дислокация первых эшелонов войск Красной Армии в районах Западной Белоруссии и Западной Украины, где с начала 1940 года развернулось строительство новой полосы укреплённых районов, внушала наркому и начальнику Генштаба всё большую тревогу. Утвержденный Сталиным план строительства новых укреплённых районов, разработанный Ворошиловым и Шапошниковым, находился под угрозой срыва. Ежедневно на строительстве укреплений трудились 140 000 человек, однако промышленность не справлялась с выполнением военных заказов, и построенные сооружения пустовали. Из 2500 построенных к июню 1941г. железобетонных сооружений лишь 40 процентов были оснащены предусмотренной планом штатной артиллерией, в остальных в апреле экстренно установили нештатные пулеметы. Чтобы ускорить оснащение укреплённых районов артиллерией, заместители наркома обороны Шапошников и Кулик, поддержанные членом Главного военного совета Маленковым, предложили снять часть артиллерии старых укреплённых районов, расположенных вдоль прежней западной границы СССР, и установить ее в новых. Тимошенко и Жуков предложение отклонили, но о возникшем на совете разногласии стало известно Сталину, и он счёл возможным вмешаться и поддержать предложение замов. Демонтаж артиллерии в старых укрепрайонах начался в марте, а транспортировка и монтаж ее в новых районах так и не были завершены: железная дорога не справлялась с планом перевозок, не хватало рабочих рук, а с началом полевых работ пришлось заморозить строительство сети полевых аэродромов. Председатель Госплана Вознесенский и тот же Маленков добились у Сталина разрешения урезать впятеро заявку Наркомата обороны на производство артиллерийских боеприпасов: имеющиеся производственные мощности не позволяли произвести за год больше стали и пороха. У сапёров в приграничных округах совсем не было мин. Для решения проблемы снабжения боеприпасами выдвинутых к новым западным рубежам войск Жуков был вынужден пойти на крайне рискованный шаг: приблизить к государственной границе окружные операционные базы. Мобилизационный план по переводу промышленности в специальный режим работы в условиях войны так и не был утверждён. Теперь, с началом военных действий, предстояло заниматься вопросами снабжения войск без плана, в рабочем порядке, не считаясь с издержками, и это стало главной причиной, по которой Сталин уже в первый день войны отправил Жукова к войскам: он не хотел похоронить молодого начальника Генштаба под лавиной проблем организации тыла, для решения которых Сталину хватало собственного опыта организационной работы. Между тем план Ворошилова-Шапошникова, так и не будучи реализованным, успел морально устареть: он разрабатывался в конце 1939г., с тех пор численность вооруженных сил Германии удвоилась, достигнув 8 500 000 человек, её промышленность полностью перестроилась на обслуживание военного госзаказа, в короткий срок в Германии было построено 300 военных заводов, в одном только 1940 году военное производство выросло на 66 процентов, а с начала 1933 года, года прихода к власти Гитлера, оно выросло в 22 раза. И хотя модернизация германских вооруженных сил сопровождалась перенапряжением экономики и истощением материальных и трудовых ресурсов, а для оснащения мобильных дивизий грузовиками Вермахту пришлось пойти на массовый перевод пехотных дивизий второго эшелона на гужевой транспорт, столь стремительные темпы модернизации оказались неожиданными не для одного только Сталина: год назад жертвой недооценки беспрецедентно быстрого роста германской военной мощи уже стала Франция.
С наступлением весны 1941 года немецкие разведывательные самолеты всё чаще нарушали воздушную границу СССР. Встречая противодействие советских истребителей, немецкие пилоты обычно поворачивали назад и уходили от погони, набрав максимальную высоту, а если истребители не отставали, немцы открывали огонь. Однако 15 апреля в районе Ровно разведовательный Ju-86 был-таки принужден совершить посадку. Выпрыгнув из самолета на лётное поле, немецкие пилоты бросились бежать, спустя несколько секунд в самолете сработало взрывное устройство, однако баки с топливом были почти пустые, и охватившее самолет пламя было быстро погашено подоспевшей бригадой пожарных. На плёнке, сохранившейся в одном из трёх обнаруженных в самолете фотоаппаратов, были сняты железнодорожные узлы ветки Киев - Коростень.
Информация, поступавшая в Генштаб и Наркомат обороны из приграничных округов о сосредоточении Германией крупных сил в непосредственной близости от западной границы СССР, неумолимо свидетельствовала о подготовке Германии к войне. К середине июня численность сосредоточенной вблизи границы группировки Вермахта достигла угрожающих масштабов. Заместитель наркома Мерецков, совершая объезд границы, смотрел в бинокль на территорию западного соседа и видел бинокли в руках немецких офицеров, с пристальным вниманием направленные в его сторону. Согласно донесениям разведки, на полевых аэродромах в приграничной полосе немцы в июне складировали авиабомбы непосредственно на грунт рядом с взлётно-посадочной полосой, не переправляя их на склады боеприпасов. Это был очень серьёзный сигнал, свидетельствующий об одном: уже в ближайшие дни эти бомбы будут пущены в дело. 13 июня Тимошенко и Жуков обратились к Сталину с настойчивой просьбой разрешить привести войска приграничных округов в боевую готовность и развернуть первые эшелоны по планам прикрытия. Сталин принял их в Кремле 15 июня, показал газету с сообщением ТАСС и поинтересовался, чем вызвана необходимость прибегнуть к столь радикальным мерам. Ссылка на недостаточность сил в приграничных округах его не убедила. «Вы что же, предлагаете объявить мобилизацию и двинуть войска к границам? Это же война!»- вспылил он и спросил, сколько войск сосредоточено в приграничных округах. В приграничных округах и на флотах в середине июня было 2 900 000 человек личного состава, 1500 самолетов новейших типов: истребителей Миг-3, Лагг-3, Як-1, бомбардировщиков Пе-2, штурмовиков Ил-2 и несколько тысяч самолетов старых моделей, 1475 новейших танков КВ и Т-34 и свыше пяти тысяч танков и бронемашин старых моделей. «Разве этого мало?» - искренне удивился Сталин и переключился на разговор с Хрущёвым: тот докладывал по телефону из Киева о хороших видах на урожай. Жуков и Тимошенко вышли из Кремля с тяжёлым чувством, было ясно, что они не смогли донести до Сталина ощущение неотвратимо надвигающейся опасности, которую оба чувствовали кожей. Жуков с досады отослал штабную машину и отправился в штаб пешком. В тот же день, во время учебной тревоги, устроенной по указанию Сталина на военных аэродромах в Западном военном округе, на аэродром, на котором находился руководивший учением заместитель наркома Мерецков, приземлился немецкий самолет. Оказалось, что приём немецких гражданских самолетов на военном аэродроме согласован с начальником Гражданской авиации СССР. «Что у вас здесь творится? Что будете делать, если начнется война и авиация округа не сумеет выйти из-под удара противника?» - спросил Мерецков у командующего авиацией округа. «Буду стреляться!» - отшутился ветеран войны в Испании Герой Советского Союза генерал Копец.
В середине мая Генеральный штаб начал выдвижение двадцати восьми стрелковых дивизий и четырех армейских управлений из внутренних военных округов на запад. С Урала в район Великих Лук выдвинулась 22-я армия, из Приволжского округа в район Гомеля – 21-я армия, с Северного Кавказа на Украину – 25-й стрелковый корпус, из Забайкальского округа в район Шепетовки на Украине – 16-я армия. 10 июня в Черкассах была сформирована 19-я армия из 5 дивизий 34-го и трех дивизий 25-го стрелкового корпуса. Насчитывая по 8-9 тысяч человек, новые дивизии были слабо оснащены техникой, но выбирать не приходилось. 19 июня нарком Тимошенко вызвал телеграммой с Дальнего Востока генерала Ерёменко: в европейской части России запас командиров для вновь формируемых армейских штабов был исчерпан. Вечером 21 июня в Москве был подписан секретный приказ о завершении испытаний и запуске в серийное производство реактивной системы залпового огня РС-12, еще не получившей женского имени «Катюша». Часом позже Жуков получил из штаба Киевского округа донесение о немецком перебежчике, сообщившем о выходе немецких войск на исходные рубежи наступления, назначенного на утро 22 июня. Сталин, услышав по телефону эту новость от Жукова, пригласил его и Тимошенко явиться в Кремль с проектом директивы для передачи в войска. Через 45 минут в кабинете Сталина собрались члены Политбюро. «Что будем делать?» - спросил Сталин. Все молчали. Сталин предложил Жукову и Тимошенко прочесть приготовленную ими директиву. Директива предписывала войскам приграничных округов в течение ночи скрытно занять огневые точки укреплённых районов, рассредоточить на полевых аэродромах и замаскировать авиацию, всем частям занять предусмотренные планом прикрытия районы сосредоточения и замаскироваться. Сталин внёс в текст директивы поправку: все перечисленное войскам надлежало предпринять, не поддаваясь на провокации и избегая каких-либо действий, могущих вызвать международные осложнения. Всякий выпускник военной академии знает высказывание Мольтке: «Неуверенность в приказе порождает неуверенность в исполнении». Ни одному кадровому офицеру не могло прийти в голову спускать в войска директиву с подобной двусмысленной формулировкой, когда до ожидаемого удара противника оставалось несколько часов. Сталин по-прежнему категорически отказывался верить в возможность нападения Гитлера: он считал открытие Германией второго фронта безумием, загипнотизированный цифрами, свидетельствующими о сокрушительной мощи Красной Армии. Информацию, сообщенную перебежчиком, как и все другие предупреждения о предстоящем нападении, полученные им ранее из разных источников, Сталин считал провокацией, организованной третьей стороной ( что само по себе было вполне возможно и даже вероятно: в мире имелось достаточно третьих сил, заинтересованных в скорейшем военном столкновении Германии и СССР).
День уже клонился к вечеру, когда самолет Жукова приземлился в Киеве. Встретивший Жукова на летном поле Хрущёв предупредил, что дальше лететь опасно: немецкие истребители охотились за транспортными самолетами. В Тернополь, где размещался штаб Юго-Западного фронта, еще накануне вечером выехавший туда в рамках запланированных на воскресенье окружных учений, Жуков и Хрущёв отправились на машине. Путь был не близкий. По дороге Хрущёв рассказал о том, как выглядели из Киева события этого дня. Неприятельский артналёт по всему фронту начался в 4 часа 20 минут утра, одновременно бомбардировочная авиация противника нанесла внезапные удары по приграничным аэродромам, железнодорожным узлам и городам Ровно, Житомир, Львов. Киев также подвергся бомбардировке. Авиация округа потеряла на аэродромах порядка 250 самолетов, это было тяжёлой потерей, однако большая часть окружной авиации уцелела и, взлетая с тыловых аэродромов, приняла участие в боевых действиях, так что завоевать полное господство в небе над Украиной противнику не удалось. Подробной информацией о положении на фронте Хрущёв не располагал, по всему фронту шли тяжелые бои, противник в течение всего дня большими силами пехоты, поддержанными артиллерией и авиацией, атаковал приграничные укрепрайоны, но повсюду встретил упорное сопротивление советских бойцов и крупных оперативных успехов не достиг. Состояние связи с войсками было плохим, поэтому сведения, поступавшие с передовой, носили отрывочный характер, с некоторыми частями связь отсутствовала. Когда Жуков и Хрущёв добрались до Тернополя, уже наступила ночь. Командующий генерал-полковник Кирпонос и начальник штаба генерал Пуркаев доложили обстановку на фронте. Юго-Западный фронт располагал 59 дивизиями, в том числе 16 танковыми и 9 механизированными. 5-я армия генерал-полковника Потапова прикрывала 176-километровый участок фронта по реке Буг к югу от Припяти. В составе армии были два стрелковых корпуса, 22-й мехкорпус, противотанковая артбригада и гаубичный полк. Огневую поддержку армии оказывали два бронепоезда, курсировавших по железной дороге Ковель – Любомль. В первой половине дня пехота 15-го стрелкового корпуса генерала Федюнинского в штыковой контратаке сбросила в Буг неприятельский авангард и ликвидировала плацдарм, захваченный немцами утром на правом фланге армии. Более напряженная обстановка сложилась на левом фланге армии Потапова, в районе Устилугского укрепрайона. Связь со 124-й стрелковой дивизией была потеряна с самого утра, 87-я стрелковая дивизия с трудом отражала атаки противника, атаковавшего на участке Сокаль-Устилуг силами неcкольких пехотных дивизий. К середине дня противник нащупал слабое место на стыке между армией Потапова и ее соседкой слева, 6-й армией генерал-лейтенанта Музыченко, прикрывавшей львовское направление. Укрепленные районы вдоль границы не представляли собой сплошной линии, между ними имелись промежутки, не оборудованные инженерными сооружениями и не занятые войсками (что само по себе было допустимо и даже вполне естественно в рамках наступательной военной доктрины, а именно такой была военная доктрина Красной Армии). Один из таких промежутков был использован немцами для прорыва фронта. Захватив несколько переправ через Буг в районе между Владимир-Волынским и Струмиловским укрепленными районами, пехотные дивизии Вермахта заняли Крыстынополь и Сокаль, после чего противник ввёл в прорыв танки, продвинувшиеся к исходу дня на 15 – 20 километров в глубину советской территории. Дальнейшее продвижение немецкого танкового авангарда предотвратили 30 танков T-34 Львовского учебного танкового полка, нанесших первый контрудар во фланг прорвавшимся танкам противника. В завязавшемся танковом бою немцы потеряли три танка Pz.IV и два Pz.III, после чего их наступление приостановилось, по-видимому, до утра. Высадившийся в районе Радехова десант немецких парашютистов был уничтожен танками и мотопехотой 10-й танковой дивизии генерал-майора Огурцова, входящей в состав 15-го мехкорпуса генерал-майора Карпезо. Корпус Карпезо имел на вооружении 749 танков, в том числе 60 КВ и 71 Т-34. Ликвидировав десант, два батальона дивизии Огурцова заняли круговую оборону в Радехове, на перекрестке дорог Львов-Луцк и Сокаль-Броды-Тернополь. На остальных участках фронта к северу от Карпат немцы также предпринимали в течение дня атаки крупными силами пехоты, поддержанные огнем артиллерии и ударами авиации, но не смогли достичь сколько-нибудь значительных успехов. Во второй половине дня противник при огневой поддержке своего бронепоезда форсировал реку Сан и ворвался в Перемышль, но был выбит из города контратакой 99-й стрелковой дивизии генерал-майора Дементьева и сброшен обратно в реку.
Выслушав доклад, Жуков прежде всего спросил, где находятся дивизии 22–го мехкорпуса и есть ли с ними связь. 41-я танковая дивизия, самая сильная из дивизий 22-го мехкорпуса, располагалась в ночь на 22 июня в окрестностях Владимира-Волынского, как раз на острие немецкого прорыва. В соответствии с планом развертывания по тревоге, утвержденным Генштабом весной, она ушла утром на север, в направлении на Ковель, где ей предписывалось соединиться с выдвигаюшимися из Ровно другими двумя дивизиями корпуса – 19-й танковой и 215-й механизированной. Таким образом, все 712 танков 22-го мехкорпуса совершали с утра 22 июня под бомбежками противника многокилометровый марш, удаляясь от критического участка фронта. Связь с 41-й дивизией пропала еще утром и к концу дня еще не была восстановлена. Как выяснится впоследствии, дивизия, пытаясь в пути следования выйти из-под удара бомбардировочной авиации противника, застряла в болотистой местности, оставив там несколько тяжелых танков КВ. Зенитное прикрытие у большинства механизированных и танковых дивизий отсутствовало: в рамках проводившегося в округе перевода зенитных батарей на гусеничный ход старые зенитные батареи были практически одновременно отозваны из своих частей, а новые только начали туда возвращаться. Две другие дивизии 22-го мехкорпуса были уже развернуты на марше генералом Потаповым и получили приказ совместно с противотанковой артбригадой двигаться на юго-запад, чтобы во взаимодействии с танками 15-го мехкорпуса ликвидировать угрозу глубокого прорыва немецких танков на левом фланге армии. Проблема, однако, заключалась в том, что скорость движения танков КВ составляла не более 25 км в час, состояние дорог было не блестящим, жара и облака пыли, поднимаемые идущими впереди машинами, требовали согласно регламенту остановок и замены масляных фильтров двигателей после каждого часа движения, иначе двигатели выходили из строя. Бросать в бой против современной немецкой бронетехники устаревшие лёгкие танки без поддержки тяжелых не имело смысла, поэтому ожидать выхода корпуса на исходный рубеж для контрудара можно было теперь не раньше утра 24 июня. Между тем противник вводил в прорыв свежие части, и у командования фронтом не было сомнений в том, что уже завтра, 23 июня, немцы постараются развить успех на направлении главного удара. Нужно было срочно сосредоточить мобильные резервы для противодействия их танковому рейду, - уже хотя бы для того, чтобы не позволить немецким танкам прорваться к КП фронта в Тернополе, от которого их отделяло теперь каких-нибудь 130 километров. Решение сосредоточить 4-й, 8-й и 15-й механизированные корпуса в районе Броды, как раз на полпути между немецкими танками и КП фронта, выглядело в создавшейся обстановке вполне естественно, тем более что 15-й мехкорпус уже находился в Бродах. Следом столь же естественно возникала заманчивая мысль нанести этими мехкорпусами во взаимодействии с 22-м, уже движущимся с северо-востока, согласованный удар по флангам намечающегося танкового клина противника. Ситуация в целом была Жукову понятна, и он позвонил в Генштаб.