- Отец, может, к нам пойдёшь?
- Папа, поехали к нам.
- Может тебе вообще некоторое время у нас пожить следует?
- Папа, Вы слышите нас?
Олег Сергеевич отрешённо, сидел за поминальным столом. Взгляд его был устремлён на стакан водки, прикрытый кусочком хлеба. Молодые люди с беспокойством переглянулись между собой. Супруги понимали, что не сам обрядовый стакан интересует отца, а воспоминания, скорее всего, целиком и полностью овладели вдовцом, или, может быть, мысли о своём будущем житье-бытье. Да и кто может понять человека в такие горькие минуты. Такое, наверное, не под силу и тем, кто сам испытал смерть своей второй половины, ибо все люди разные и жизнь у всех своя, даже если она и кажется со стороны одинаковой. Наконец Олег Сергеевич, словно в забытьи, посмотрел на сына и сноху, что столь настойчиво пытались получить от него хоть какой-то ответ.
Молодые люди хоть и не походили внешне друг на друга, но, тем не менее, гляделись, что называется как одно целое. И не мудрено, ведь они были не брат и сестра, а супруги. И теперь, глядя на молодёжь, Олег Сергеевич про себя порадовался за сына, что у того такая замечательная жена. «Ну что же, одни увлечения, одни знакомые, ничего удивительного», - подумалось Олегу Сергеевичу. И тут же, бередя сердце, вспомнилась первая реакция на сноху жены. В то время Сергей только познакомился с этой курносой девчонкой. Сына назвали так в честь деда. Обычная история, обычное имя. Зато у его девчонки оно было совсем уж редким. Её звали Яной. Услышав такое, его Нина сразу же насупилась и сурово - недовольно спросила сына: «Она, что, полячка?». Помнился и ответ. «А хоть бы и полячка, что из того»? «Католиков нам ещё в роду не хватало», - обиженно надулась Нина Николаевна. «Ты что, их уже поженила что ли?» - удивился Олег Сергеевич. Сын же, захохотав, успокоил: «Да не полячка она, не полячка». Вообще девчонка поначалу не понравилась его супруге. Ни её очень редко у нас встречающиеся, совершенно белые волосы, ни её курносый нос, ни её скуластое личико, простецкое, словно у какой-нибудь хуторянки, которая и людей то не видит посторонних. В другое время от таких воспоминаний Олег Сергеевич, наверное, улыбнулся бы, но сейчас эти воспоминания скорее царапали душу, чем согревали. Он буквально как бы услышал ворчливое брюзжанье супруги.
- Она чё, финка что ли?
- Почему ты так решила? – удивился тогда Олег Сергеевич.
- Волосы какие-то не русские.
- Ну, мать, на тебя совсем не угодишь. Волосы ей, видите ли, не понравились. Самое главное, что сын доволен.
«Господи, вроде совсем недавно это было и вот на тебе», - Олег Сергеевич почувствовал неимоверную усталость. К тому же сильно болела голова. Однако боль не раздражала. Он впервые рад был этому, потому что боль отвлекала, не давала возможности душе сосредоточиться на потере. Хотя по старой привычке Олег Сергеевич и пытался бороться с болью, тщетно стараясь зафиксировать тот промежуток, когда ощущения в затылке не так мучительны. Раньше такое ему удавалось, может быть не столь успешно, как того хотелось бы, но удавалось. Но сейчас боли в затылке никак не отпускали. Но, не мог же он начать ныть про своё плохое самочувствие. Это было по его понятиям просто неуместно. Поэтому Олег Сергеевич с несвойственной для него кротостью тихо, стараясь не двигать головой, ответил:
- Да нет сынок, нет дочка, ни к чему это. Мне лучше сейчас побыть одному.
Уловив многозначительные взгляды молодых людей, которые продолжали переглядываться между собой, Олег Сергеевич тяжело поднялся со стула и, подойдя вплотную к сыну, спросил:
- Ты-то сам как?
Сын опустил глаза, ничего не отвечая. Желваки перекатывались у него судорожными спазмами. Олегу Сергеевичу захотелось прижать голову сына к своей груди. Он даже протянул руку, но тут же опустил, усомнившись, получится ли. Всё же теперь это был не маленький мальчик, а рослый, несколько повыше его мужчина. Поэтому он ограничился тем, что положил Сергею руку попросту на плечо. Сын сам обнял отца точно так же, как некогда это делал Олег Сергеевич.
Яна всхлипнула тихонько и торопливо предложила:
- Давайте, папа, я уберу всё тут.
Посмотрев на сноху, Олег Сергеевич высвободился из объятий сына и, взяв за плечи женщину, тихонько попросил:
- Ты береги его. Теперь после, - Олег Сергеевич замялся, подыскивая слово. Произносить слово смерть казалось ему кощунством. Он нахмурился и закончил, - ухода нашей Нины Николаевны ты у него осталась самой близкой женщиной.
Услышав это, сын отвернулся, вытирая кулаком слёзы. Отец никогда не называл мать по отчеству. Не потому, что не любил или не уважал свою супругу, но просто считая её близким человеком, тем, кого не называют столь официально даже и в официальной обстановке. Сноха же заплакала не отворачиваясь. Олег Сергеевич тяжело вздохнул, словно извиняясь за то, что довёл детей до слёз и скороговоркой пробормотал:
- Да вы идите, идите. Я сам потом всё приберу.
Переглянувшись между собой, словно советуясь друг с другом, молодые люди дружно вздохнули и, конфузясь, словно они проявили бестактность, направились в прихожку одеваться. Притворяя дверь, Олег Сергеевич слышал, как сноха спросила:
- Сколько они вместе-то прожили?
Сын ответил тихо, но Олегу Сергеевичу и не требовалось слышать то, что он и сам знал прекрасно. Сжав зубы, он вернулся в комнату и опять присел к поминальному столу. Воспитанный с детства атеистом он никогда не думал о душе и прочих таких материях, но сейчас, впервые в жизни понял, пожалуй, что такое душевная пустота. Слёзы наворачивались на глаза и он делал усилия, чтобы не расплакаться, словно кто мог увидеть. И в этот-то момент совершенно неожиданно вспомнились строчки из стихотворения Сергея Гончаренко.

Отче, в пищу надежде
Даждь хоть жёваный жмых.
Прибери меня прежде,
Чем любимых моих.

Эти щемящие строки, так неожиданно всплывшие в памяти, были в данный момент настолько созвучны его переживаниям, что он даже не удивился, что вообще может вспоминать после похорон стихи. То, что жена скончалась раньше его, казалось несправедливостью, ведь она было моложе. А может просто малодушно было жаль себя. Олег Сергеевич совершенно не представлял, как будет протекать его жизнь. Конечно, есть сын, внучка. Нахмурившись, Олег Сергеевич подумал, что Сергей с Яной поступили правильно, что отправили девочку домой, не брали её на кладбище. Совсем недавно девочка перенесла воспаление среднего уха и быть долго на морозе ребёнку было ни к чему. «Нина бы, конечно поняла. А на могилку девочку можно будет и весной, в мае привезти». Олег Сергеевич тяжело вздохнул и слегка застонав, покачал головой из стороны в сторону, словно пытаясь избавиться от наваждения. Хотя ему ничего не мерещилось. Просто в комнате было неправдоподобно тихо. Почему-то не доносилось движения машин с близлежащей дороги, нигде в доме не было слышно ни работающего телевизора, ни проигрывателя, ничего. Олег Сергеевич никогда не чувствовал дискомфорта от одиночества, он всегда мог занять себя чем то, чаще просто читал. Одиночество не мешало, но наоборот было своеобразным благом, помогающим углубляться в текст. Но такое одиночество, после поминок, отдавало холодом, словно ты находился перед развёрзшейся бездной. «Да так и есть», - с грустью подытожил он своё статус-кво. Его взгляд вновь упёрся в ритуальный стакан водки с куском хлеба поверх. Замерев, он неподвижно глядел и глядел на него. Не то, что он обдумывал что-то, нет. Скорее всего, это было некое состояние транса. Психика как бы услужливо отключала его теперь от мира. Это было щадящее душу состояние. И он действительно несколько забылся, уйдя от реальности. И когда Олег Сергеевич услышал с кухни некий шум, то даже в первое мгновение хотел обратиться с вопросом, мол, что ты там делаешь Нина. Опомнившись, он несколько запоздало вздрогнул. Олег Сергеевич боялся не за себя. Смерть супруги в теперешний момент заставляла смотреть даже на жизнь с равнодушием. Но это было равнодушие не фаталиста, а человека, который считает, что ему уже не чего терять, для которого жизнь перестала быть ценностью. Потом, конечно, это чувство у него пройдёт, но сейчас он имел именно такое мнение, хотя ещё и не осознавал этого. Вздрогнуть же его заставила неизвестность. Тотчас вспомнились рассказы о том, что людям зачастую в таких ситуациях мерещатся ушедшие люди. Черты сходства замечаются вовсе в посторонних, а в квартире ещё долго ощущается присутствие близких, которых уже нет. Олег Сергеевич сосредоточенно начал прислушиваться к тишине. Вскоре из-за закрытой двери кухни опять послышались какие-то приглушённые звуки. Ему даже показалось, что это некто плачет. Стало не по себе, хотя вдовец никогда не верил ни во что сверхъестественное. «Так и с ума сойти недолго», - одёрнул он сам себя и, тяжело поднявшись, направился на кухню, дверь которой была почему-то закрыта. Но даже столь не типичное для данного дома явление, не натолкнуло Олега Сергеевича на мысль, что в квартире в данный момент находится посторонний. Лишь открыв кухню, он понял, что ошибался и что в квартире находится не просто посторонний, но чужой. Нет, в первый момент, кроме заваленного немытыми тарелками стола да загромождающих плиту нескольких больших кастрюль он ничего и никого не увидел, зато почувствовал. Это маленькое помещение, для которого характерны были ароматы сдобы, жаркого, или какого-либо другого варева, сейчас вполне ощутимо заполнялось запахом давно не мытого тела. Такое необычное явление настолько изумило его, что он, ничуть не испугался, когда шагнул вперёд. Повернув голову в сторону источника запаха, он увидел сидящую на табуретке между холодильником и раковиной совершенно незнакомую ему женщину лет хотя и неопределённых, но, всё же явно не старуху, одетую довольно интеллигентно. На коленях у незнакомки сидела жалкого вида рыжая собачонка. Это убогое животное, встретившись взглядом с хозяином квартиры, издало странный звук, похожий не столько на скулёж, сколько на плачь ребёнка. «Ага, значит не галлюцинации», - успокаиваясь, подумал Олег Сергеевич.
- Ты как сюда попала? – продолжая разглядывать собачонку, хмуро поинтересовался Олег Сергеевич.
Бомжиха продолжала молчать, испуганно прислоняясь к раковине и прижимая рыжую псину с таким видом, словно на жизнь этого жалкого существа кто-то собирался покушаться. Не дождавшись ответа, Олег Сергеевич перевёл взгляд на хозяйку собаки и, преодолевая головную боль, с трудом задал следующий вопрос:
- Ты кто?
В глазах женщины был виден страх, который ей и мешал произнести хоть слово.
«Конечно, первый этаж. Вот и припёрлась под шумок», - с неудовольствием от такого неприятного вторжения подумал Олег Сергеевич. Опять вспомнилась ситуация из их совместной в этой квартире жизни, когда его Нина Николаевна прогоняла любителей «троить», которые спрашивали для выпивки стакан. Выше первого этажа выпивохи никогда не ходили. Он очень отчётливо буквально услышал голос супруги. Было странно, что память никак не хотела воспроизводить детали похорон, но возвращала к ситуациям, где супруга была жива. Он тяжело вздохнул и, продолжая глядеть на незнакомку, но как бы и не видя ту, коротко вопросил с хмурой грубостью:
- Ну? – требуя этим коротким словом ответа на оба поставленных вопроса.
Женщина, однако, продолжала молчать, лишь на её лице заиграла подобие улыбки.
«Дурочка, наверное», - с неудовольствием от такого приключения констатировал Олег Сергеевич.
- Ты бери поесть и… - он хотел сказать «вали отсюда» но, болезненно вздохнув, высказался более мягко, - иди откуда пришла.
- А я ни откуда не пришла, - вдруг заговорила юродивая.
- Вот значит туда и иди, – миролюбиво согласился Олег Сергеевич.
- Я уйду, - охотно подтвердила пришелица, - только я замёрзла очень, можно мне погреться немного. – Жалко и пришибленно, странное существо снова попыталась расправить губы в каком-то подобии улыбки.
Вспомнив, что на улице мороз и поглядев на мелко дрожащую собаку, Олег Сергеевич убрал с плиты кастрюли и поставил на огонь наполовину полный чайник. Усталость опять напомнила о себе. Олег Сергеевич присел на табурет и прислонился спиной к столу. Запах, исходящий от немытого тела женщины был неприятен, но он решил стоически терпеть. Разговаривать ему не хотелось и он просто разглядывал незваную гостью, ожидая когда разогреется чайник. Когда же вода закипела, Олег Сергеевич взял первый попавшийся стакан и, даже не ополаскивая его, налил незнакомке кипятку. Искать заварку не было никакого желания, он просто подал бомжихе блюдца с мёдом и блинами.
- Помяни мою супругу.
Вдовец опять тяжело опустился на табурет, терпеливо ожидая, когда бомжиха примется за трапезу. А та вдруг неожиданно чётко и членораздельно произнесла:
- Примите мои соболезнования. Мне очень жаль, извините.
От неожиданности Олег Сергеевич сделал судорожное глотательное движение, словно что-то попало ему не в то горло. А гостья, стараясь не уронить с колен собачонку, медленно, с нескрываемым удовольствием пила горячую воду, неловко обмакивая в мёд нарезанные дольками блины. Такая интеллигентная вежливость оказалось для вдовца своеобразным сюрпризом. Теперь он даже не знал, что и подумать и, устало сложив на коленях руки, посмотрел на пришелицу более внимательно. Худощавая женщина с серыми глазами была даже симпатичной и если бы не запах бродяги, то вполне бы сошла за человека интеллигентной профессии: учительницу, врача. Этот контраст внешности с действительностью был непонятен. Каких-либо выводов Олег Сергеевич был сделать в данный момент не в состоянии. Он просто ждал, когда же поест эта странная гостья. Спать он всё равно просто не мог, несмотря на усталость и головную боль. А вернее из-за утомления дня и головной боли. Бомжиха же вероятно просто тянула время, не желая покидать тёплую кухню. Она даже осмелела настолько, что попросила ещё горячей воды, допив свой бокал. Олег Сергеевич медленно выполнил просьбу, продолжая молчать. Та сама заговорила испуганно, бросая несмелые взгляды на хозяина.
- Вы не волнуйтесь, я не воровка. Я кушать очень хотела.
А так как Олег Сергеевич продолжал сохранять молчание, продолжила.
- Да и собаку жаль. Её, наверное, пинули. Я, думаю, у неё рёбра сломаны.
- Как же ты подбираешь собак, когда самой жить негде? – удивился Олег Сергеевич.
- Так жалко ведь, - с такой же удивлённой интонацией, ответила эта странная женщина.
- А себя тебе жалко? – слегка прищурившись и, стараясь не делать резких движений, продолжил допрос Олег Сергеевич.
Незнакомка предпочла не отвечать, лишь робко, вымученно улыбнулась.
«Понимает своё положение. Не такая всё ж и дура», - почему-то с облегчением, словно этот факт его должен волновать, подумал Олег Сергеевич. Боль в затылке начала понемногу отпускать. Зато защемило сердце. «Ничего, это пройдёт. Всё пройдёт». То, что так и будет, Олег Сергеевич не сомневался. Он давно привык к аномалиям своего организма, когда после длительного отдыха от своей физической работы у него начинались проблемы со здоровьем. Собственно даже не проблемы, а вот такие симптомы, когда то там, то здесь вдруг что-либо ощущается. Голова, спина, сердце. В рабочие будни ничего такого не происходило. Вроде и работа довольно тяжёлая, а Олег Сергеевич трудился штукатуром с тех самых пор, как распрощался с заводом, где внезапно остановилось производство. Конечно, отдыха в прямом смысле этого слова у него в последние дни не было. Уход за внезапно заболевшей женой, а потом её кончина. Все такие хлопоты выматывали, не давая и малой доли той физической нагрузки, к которой он вполне привык и адаптировался к ней. И теперь Олег Сергеевич чувствовал себя не просто больным, но и постаревшим лет на десять. Задав бродяжке вопрос насчёт того, жалко ли той себя, он впервые за все эти дни обратил внимание осознанно на своё самочувствие и тут же повторил этот вопрос про себя себе же. Ответа ему и не требовалось, ибо за него отвечала усталость, которая буквально наваливалась на него всё сильнее и сильнее. Придвинув к себе табурет с приваренной ножкой, Олег Сергеевич грузно опустил своё тело на это хлипкое сооружение. Вздохнув, он слегка прикрыл глаза и, откинув голову, безвольно опустил плечи. Его состояние не укрылось от незнакомки и она, вероятно почувствовав в нём родственную душу, заговорила с тихой печалью. Заговорила таким тоном, словно извинялась и успокаивала одновременно.
- Вы не волнуйтесь, я уйду, конечно.
- Да я и не волнуюсь, - вздохнув, промолвил Олег Сергеевич, продолжая рассматривать неожиданную гостью. Решив, что данный ответ может быть расценен как попытка скрыть волнение, хотя, он и в самом деле был спокоен, Олег Сергеевич миролюбиво предложил:
- Ну, посиди, посиди немного, погрейся.
- Спасибо, - женщина виновато улыбнулась и торопливо зачастила, - я бы не стала у вас задерживаться, да Шельма плохо себя чувствует.
- А ты хорошо себя чувствуешь? – с лёгкой иронией, удивляясь сам себе, что может вообще в такой день шутить, спросил Олег Сергеевич.
С лица женщины медленно сошла виноватая улыбка, она даже приобрело строгие черты и после небольшой паузы, доверительно сообщила:
- Мне уже всё равно. А вот Шельму жалко.
- Такая любовь к животным? – с усталой иронией то ли спросил, то ли подытожил Олег Сергеевич.
Некоторое время собеседники молчали, посматривая друг на друга. Вероятно, женщина отвыкла откровенничать, если даже и была у неё такая черта характера и теперь раздумывала, стоит ли перед незнакомцем, к которому вторглась так бесцеремонно, открывать душу. Наконец, с чувством собственного достоинства, весьма неожиданным для хозяина квартиры, пояснила:
- Я когда то преподавателем биологии работала. Так что вполне естественно… - бомжиха недоговорив, легонько погладила собаку.
«Врёт, поди», - решил про себя Олег Сергеевич, с недоверчивым интересом вглядываясь в лицо гостьи. Однако спорить не стал и, словно бы соглашаясь, промолвил:
- А, вон даже как.
Почувствовав, что ей не верят, женщина твёрдо продолжила свою версию:
- Да, я закончила биологический факультет университета.
- И как же ты до такой жизни докатилась, учительница? – выпрямляя спину, спросил неторопливо Олег Сергеевич. В россказни про университет он не верил, но и выгонять на мороз эту бабу просто не хватало духа, несмотря на её затрапезный вид и тяжёлый запах давно не мытого тела. Собачонка продолжала мелко дрожать, прижимаясь к своей бездомной хозяйке, которая непроизвольно продолжала поглаживать жалкое существо.
- Сын у нас погиб, единственный, в Чечне. Уже когда выходили, - на лице женщины промелькнуло недоумение, - Мы ведь уже уверенны были с супругом, что всё обошлось, скоро увидимся.
На лице женщины застыла виноватая улыбка школьницы, которая не понимает простой задачи.
- И что? – хмуро, понимая, что начинает верить этой приблуде, поинтересовался Олег Сергеевич.
Нежданная собеседница пожала слегка плечами и, вроде без всякой связи с предыдущим, произнесла:
- Супруг мне простить не мог, что я второго в своё время не родила. Аборт сделала… - женщина виновато улыбнулась. Вернее это была тень улыбки.
Такой неожиданный переход в разговоре не внёс ясности и Олег Сергеевич растерянно пробормотал, подыскивая правильный вопрос:
- А?...
Незнакомке больше и не требовалось. Она продолжила сама:
- Что дальше-то? Да ничего. Муж женился на молодой. Дети у них. А я… Тяжело мне было. Одна. Пить стала. Из школы, конечно, уволили. А потом и с квартирой надули.
- Муж что ли? – догадливо уточнил Олег Сергеевич.
- Зачем муж. Мы с ним по-хорошему. У меня после развода однокомнатная квартира была. Как в клетке себя чувствовала. Да и деньги ко всему кончились. Вот я и решила продать квартиру, а самой в коммуналку. Всё-таки с соседями не так тоскливо. Не то, что одной. Только тут меня два хмыря вчистую кинули. Получилось, что и не денег и не квартиры.
- Да, - Олег Сергеевич, скрестив на груди руки, смотрел на странную парочку. Собака, согревшись, перестала дрожать, прильнув к хозяйке. Боязни к пришельцам Олег Сергеевич не испытывал. Да и не мог же он выбросить бродяг на улицу в такой лютый мороз.
- Ладно, ночуй. Помойся только в ванне. Одежду я тебе жены дам. Будешь на софе спать. И собачонку свою протри хотя бы. Комната, как видишь, одна. Не смущает.
- Ну что Вы, - женщина явно растерялась от такого щедрого предложения.
- Ну, вот и хорошо.
Видя, что хозяин ответ истолковал совершенно не так, женщина конфузливо пробормотала:
- Спасибо вам большое. Вы не беспокойтесь, я и на кухне могу переночевать.
- Здесь никто спать не будет, даже твой цуцик, - сурово пояснил Олег Сергеевич, вероятно вспомнив, что данная территория была как бы его супруги. И, стало быть, пускать сразу же кого ни попадя сюда вовсе не следует.
- Это дама, - конфузливо пояснила незнакомка.
- Что? – не понял Олег Сергеевич, - А, не важно. Не забудь протереть эту даму.
Женщина смотрела не просто с недоверием, но даже с некоторым испугом.
- Вы, в самом деле, разрешаете пожить у вас? – заискивающим тоном уточнила незнакомка. И тут же суетливо зачастила, - Да нам бы только морозы эти. А так я и готовить могу и полы мыть и… - взглянув на хмурое лицо хозяина, осеклась и, покусывая от неловкости обветренные губы, добавила, - Я ничего не сворую.
- Ну вот и мойся иди, раз так, - пробурчал Олег Сергеевич.
- Только… - женщина замялась.
- Что ещё? - ругая себя за глупое мягкосердие, недовольно спросил Олег Сергеевич.
- Вы не беспокойтесь насчёт пропитания. Нам много не надо. Хлебца кусочек, да водички горяченькой, - и поспешно уточнила, - Без сахара.
Не ответив, вдовец вышел, чтобы принести приблуде бельё. Потом яростно принялся мыть посуду, удивляясь, что даже не спросил имени пришелицы.
- Разрешите я этим займусь.
Женщина появилась неслышно. Обернувшись, Олег Сергеевич вздрогнул, но вовсе не от внезапного, незаметного появления незнакомки, а от того, что та была в халате супруги. Хотя он сам же и дал ей его.
Они долго жили как соседи, постепенно становясь друг другу всё нужнее и ближе. В конце концов, мужчина и женщина поженились. Два горя нашли друг друга. Шельма тоже живёт с ними. Дворняга выздоровела. Теперь это справная рыжая собачонка, которая обожает своих хозяев.