Длинный, безжизненный институтский коридор, куда выходило множество дверных проёмов, представлял собой весьма унылое зрелище. Единственный украшением этого казённого интерьера, хоть как-то разнообразившим скучный, унылый вид была лишь доска объявлений. Вся эта череда однообразных дверей с приделанными к ним номерами говорил о строгой упорядоченности жизни. Как бы подтверждая это, едва лишь раздалось звучание институтского звонка, скучные двери распахнулись одновременно, выпуская слегка утомлённых преподавателей. И хотя преподавательский состав состоял, разумеется, из разных возрастных категорий, где были мужчины и женщины, и все они обладали несомненной индивидуальностью, да и лекции читали по разным дисциплинам, однако печать профессии делала их чем-то неразличимо похожими друг на друга, словно братьев и сестёр одной семьи. Впрочем, мы будем вести повествование о студентах, поэтому дадим спокойно удалиться солидной когорте и заглянем в первую попавшуюся аудиторию, где студенты совершенно не торопились покидать свои места. Да и спешить то было некуда. В занятиях студентов обозначилось так называемое «окно», когда до следующей пары времени хотя и много, но не настолько, чтобы куда-то отлучаться. Поэтому никто и не торопился, не спеша собирая свои тетрадочки, которые у парней умещались вполне даже не в портфеле, а в папке. Девушки же, естественно, использовали для пожиток изящные сумочки, которые продолжали висеть на спинках стульев. Студенты, как не парадоксально, как и их наставники, тоже были, не смотря на разнообразие причёсок, одежды, да и просто внешности, в конце концов, были в чём-то абсолютно одинаковые, точнее будет сказать, как бы сделанные по одному стандарту. Хотя о каком стандарте может, казалось бы, идти речь. Взглянем хотя бы на причёски. Вот, например, Белка, которую на самом деле, согласно документам, то есть студенческому билету, зовут Берта. Так она вообще чуть ли не каждую неделю меняет цвет своих волос. И никто, я думаю, не знает истинного, её природного цвета. Сейчас она имеет нечто двуцветное, сверху лохматое белое, которое затем резко переходит в лохматое же, коричневое, отчего девчонка сильно напоминает упитанную болоночку.
А вот Лизка, которая никогда не снимает тёмных очков. Они у неё могут лишь подыматься на гладко зачёсанные волосы и опускаться на выразительные глазки. Даже и непонятно, зачем на таких глазках ещё и темные линзы очков. И заколка то у неё сзади напоминает некий иллюминатор. Не знаю, может у неё кто из близких в Морфлоте работает. А вот Дренька из своей головы вообще подобие футбольного мяча сделал, сделав в волосах характерные узоры. В общем, все чем-то друг от друга, несомненно, отличались, и всё-таки были как инкубаторские очень друг на друга похожи. Хотя и привычки вроде бы имели разные. Вот, к примеру, Генашка Агафонов, который своей смуглой внешностью и курчавыми волосами, несомненно, напоминает Пушкина. И хотя стихов совсем не пишет, зато, как и великий поэт, любит рисовать на страницах лекционных тетрадей женские образы, женские ножки. Кто знает, может и будет когда-нибудь писать и стихи. В общем, как вы поняли, обыкновенная аудитория, где, тем не менее, не смотря на схожесть, а может быть и вопреки, были свои группенлидеры и свои аутсайдеры. Витя Галенко, несомненно, хотя и не носил экстравагантную причёску, не рисовал в тетрадях голых ножек, принадлежал к лидерам. Хотя от остальных внешне отличался разве что лицом, несколько подпорченным следами от прошлых прыщей. И вот теперь, в такой неспешный и мирный момент, явно оправдывая свою репутацию лидера, Галенко смело выступил вперёд. Подняв руку кверху, а вернее выставив свой указательный палец к потолку, он вдруг спросил:
- А вы знаете, что сейчас происходит?
И без того неторопливая жизнь аудитории приостановилась и, все недоумённо уставились на Витьку. Впрочем, по имени этого высокомерного парня с узкими, словно навечно поджатыми губами, никто никогда не называл. Даже те, с кем он водил дружбу, обращались к нему сугубо по фамилии. Разве что какое-нибудь официозное обращение типа господин или даже товарищ не присоединяли. Не то что Галенко был плохим парнем, но как-то так получалась, что дружил он лишь с теми, у кого были либо зажиточные родители, либо старался быть рядом с такими, кто был поспособнее или в чём-либо выделялся из массы. Но такая избирательность Галенко в вину никем не ставилась, возможно, потому, что он и сам числился парнем весьма неглупым, к тому же и начитанным. В общем, Галенко обладал некоторым авторитетом и поэтому сейчас все терпеливо ждали и ответ на его же вопрос, который все вполне логично сочли просто риторическим вступлением. Но так как Галенко продолжал молча стоять с выставленным к потолку указательным пальцем, то, в конце концов, вразнобой ему был задан один единственный вопрос с интонацией недовольного нетерпения.
- Ну и чего сейчас происходит?
Галенко торжествующе растянул свои узенькие губки и, подняв пальчик ещё выше, словно останавливая кровь от пореза, торжественно объявил:
- Выборы.
После такого короткого ответа вся группа пришла в лёгкое замешательство. Конечно, все знали о предстоящих выборах в местную думу, все видели многочисленные плакаты с портретами кандидатов, где помимо благообразно честных и неподкупных, очень открытых и попросту душевных лиц были абсолютно одинаковые высказывания:
- Ваш кандидат это ум, честь и совесть нашей эпохи.
- Ваш кандидат это борец с коррупцией.
- Ваш кандидат знает, куда направить свои неистощимые силы.
- Только этот кандидат спасёт мир от скверны.
Никто никогда ничего не слышал об этих людях, если не считать всё же самых известных, которые уже занимали высокие посты. И, если уж быть до конца откровенным, всем было абсолютно наплевать, кто и где «там» будет. Но, думаю, людям всё же приятно сознавать, что у них есть выбор. Пусть эти кандидаты похожи как близнецы, пусть совсем и непонятно, чем один от другого и отличается то, но выбор даёт уже право заявить и о собственном мнении. Хотя, честно говоря, реакция на эти плакаты у подавляющего большинства народа была весьма однозначной, точно такой же, как у старушки, которую изобразил поэт, когда бабулька, глядя на огромный перетяг через всю ширину улицы, рассуждает о том, сколько бы можно было пошить из этой холстины портянок для солдатушек. Конечно сейчас, когда носки не в дефиците, никто из прохожих не вспоминал конкретно именно о портянках, но некоторое удивление по поводу огромного количества растраченной бумаги возникало. Но ведь человек ко всему привыкает. Привыкли быстро и к обилию плакатов. Значит так положено. Поэтому короткий ответ Галенко и вызвал вполне неприкрытое удивление.
- Ну и чё, что выборы?
Опять раздался нестройный хор одного вопроса.
- Как что! – Наконец опустив свой палец, азартно вскричал Галенко. – Да ведь на этом можно заработать.
- Да сколько там заработать то можно? – скептически не столько спросил, сколько выказал сарказм Ильяз. Обычно Ильяз не высказывался, предпочитая слушать. Наверное, поэтому его и не считали интеллектуальным авторитетом, в отличие от Галенко. Хотя отметки у него были гораздо выше Витиных. Но ведь Галенко недаром всегда обращался к авторам хотя и очень известным, но всё же не в студенческой среде. Впрочем, уважение к Ильязу проступало несколько с другой и совсем неожиданной стороны. Никто не называл его родным именем, сокращая татарское до русского Илья. И вовсе не потому, что отношения к татарам в группе были какие-то особые, просто русское имя Илья более нравилось самому Ильязу. Хотя девочек он любил брюнеток и по возможности татарок. Бывает ведь так, сам татарин, девчонок предпочитает своей национальности, но вместе с тем хочет, чтобы его называли русским именем. Галенко Илью не любил, хотя и старался не выказывать этого. Он и в спор то с ним никогда не вступал. Но сейчас, вопрос Ильи вызвал в нём бурную реакцию негодования.
- Сколько? – Не столько спрашивая, сколько протестуя против недоверчивости к очевидному, воскликнул Витёк.
- Да, сколько? – Даже не скрывая презрительной усмешки, повторил свой вопрос Илья. И тут же, не давая противнику опомниться, с напором продолжил:
- Вон, в тот раз, когда мы по ночам расклеивали плакаты да листовки, я всю обувь себе уделал клеем. Еле-еле ботинки отчистил, - жалобно подытожил Илья, к скрытому удовольствию Галенко, к которому теперь повернулись все головы, ожидая от него ответа.
Галенко, который продолжал оставаться на своём месте, то есть за последним столом в аудитории, с ироничной усмешкой посматривал со своего места на оппонента. К последним партам он привык ещё со школы, хотя в школе отметки у Галенко были всегда весьма хорошие, намного лучше, чем сейчас в институте, он, словно последний двоечник, предпочитал так называемую камчатку. Что ж, у каждого есть свои предпочтения. Вот вроде бы и любил и хотел быть первым во всём Галенко, но предпочитал последние ряды и в классе, и в аудитории. Никто ему за это не пенял, да и авторитета от задних парт у Галенко не убыло. Вот и сейчас, все с любопытством ожидали ответа от своего не в меру честолюбивого сокурсника. И ответ, в самом деле, последовал незамедлительно, хотя и не от интеллектуала Галенко.
- Много.
На секунду все замерли, а потом головы студентов повернулись на этот приятный баритонный глас. В проёме двери стоял вполне симпатичный парень. На столько симпатичный, что все девчонки группы просто уставились на незнакомца, словно мартышки на удава из мультика про Маугли. У Лизки очки, казалось, сами собой поднялись на гладко зачёсанные волосы. У Белки её разноцветная растрёпанная причёска начала мелко, мелко вибрировать. Руки девчонок сами собой потянулись к сумочкам, доставая зеркальца, пудреницы, губнушки, тушь. И если бы незнакомец сейчас приказал: «Все ко мне»! - то девчонки наверняка бы ринулись в самом деле к этому красавчику. Но незнакомец не стал злоупотреблять своей магической внешностью, не стал никого к себе призывать, а наоборот сам прошёл в аудиторию и, улыбаясь, с ловкостью иллюзиониста продемонстрировал всем кипу карточек, напоминающих карманные календарики. Откуда у него в руках появилась эта колода, никто не понял. А незнакомец уже ходил по проходам между столами и раздавал всем свои «карты», которые оказались портретом молодого кандидата. На обратной стороне был указан адрес, по которому следовало прийти. Адрес изображался крупным и броским шрифтом, а над ним, ещё более крупными буквами, выделялся призыв: «Помоги отчизне!». В абсолютной тишине, молодой человек снабдил всех присутствующих портретом кандидата и адресом его штаба. Затем, продемонстрировав студентам растопыренные пятерни своих красивых, спортивных ладоней в которых уже ничего не было, прошел к преподавательскому столу и с лёгкой, приятной, располагающей улыбкой сообщил:
- Не сомневайтесь, господа студенты, - тут он улыбнулся совсем лучезарно и продолжил, - судари и сударыни, вас не обидят с зарплатой.
На секунду он застыл в позе удава Коа. Студенты и особенно студентки было уже собрались сделать шаг к нему, но красавчик пресёк столь благородное поползновение и, улыбаясь, мягко закончил:
- Приходите в наш штаб. Родина ждёт вашей помощи. Со всеми подробностями вас ознакомят. Родина ждёт вас. До встречи, друзья.
Никто не успел ничего и вымолвить, а молодой и красивый уже исчез.
- Вот это да, - привстав из-за стола, с придыханием выказала общее мнение девчонок Белка. Обернувшись к оторопевшим студентам, Белка с азартом, словно призывая всех присутствующих идти на баррикады, заверещала:
- А почему бы, в самом деле, не помочь приятному человеку. Отдадим свои голоса за патриота.
- Да с чего ты решила, что от тебя в избирательном штабе потребуют голос? Может что другое.
- Я на любую работу согласна, - нисколько не задумавшись, отпарировала с гордым достоинством Белка.
И все поразились, что вот так, не теряя лица, можно согласиться на любую работу. Наступившую паузу прервал увалень Фёдоров, которого и звали Фёдор, и отчество он носил Фёдорович. Именно поэтому его вначале все прозывали Три Ф, впоследствии переделав просто в Трифон. Сейчас Трифон начал обстоятельно рассказывать о каком-то знакомом своего знакомого, который на предвыборной кампании сумел заработать себе на машину.
- Так знаете, чего этот парень сделал? – Вопрошал Трифон, - Он просто сделал распечатку из базы данных с фамилиями и адресами, а потом дал своим знакомым на подпись.
- Ну да, и на машину собрал, - с саркастическим недоверием хмыкнуло сразу несколько голосов.
- Ну и что, - обижено прогудел Трифон, присаживаясь на свой стол.
- Да ладно, сейчас же не голоса надо собирать, а просто агитировать за кандидата, - прервал разглагольствования Трифона не любивший выступать публично Илья.
- Ну что же, и будем агитировать за достойного кандидата, - с необычайным воодушевлением воскликнула Белка.
- Тебе только на баррикады призывать, - пробурчал вновь Илья. Сегодня он был явно в ударе.
- Погодите, погодите, - прервал перепалку Галенко, - надо ко всему подходить с научных позиций.
- Какие ещё могут быть научные позиции? – совсем невежливо прервали его сразу несколько саркастических голосов, которых Галенко тут же причислил про себя к врагам.
Галенко не стал объяснять пока свою научную точку зрения на проблему, а просто спросил:
- Вы видели, что делается на улицах?
Галенко очень любил ставить в тупик своих оппонентов казалось бы весьма простыми вопросами. И это ему удавалось весьма неплохо. Вот и сейчас пыл неуместного сарказма был сбит и все молча, чуть оторопело уставились на оратора, который продолжал, как и в первый раз, умело выдерживать паузу. Молчал он до тех пор, пока не раздались нетерпеливые вопросы:
- А что делается то на улицах?
- Как что? Как что? – деланно, с большим пафосом изумился Галенко. – Люди получают из рук агитаторов плакаты, листовки и тут же выбрасывают всё в урны.
- Ну, правильно. А чего же с ними ещё делать то? – опять раздался недоумённый хор вопросов.
- Вот, вот, вот! – воодушевился Галенко. – Разве это правильно?
- Так что же их читать что ли? – опять раздались нестройные голоса с мест.
- Какой же дурак читает весь этот хлам? – спросил высокомерно Илья, опять нарушая свою привычку активного слушателя, но не собеседника.
Но Галенко даже не взглянул на не в меру разговорившегося товарища.
- Дело не в том, читают эти агитки или не читают, - состроив макиавелливскую улыбочку, несколько высокомерно произнёс Галенко.- Дело в другом.
- В чём? – воскликнул нетерпеливый хор внимательных слушателей.
- А в том, что агитки не все и берут.
- Да что там не все, - опять раздались многочисленные возгласы, - многие просто отбрыкиваются от листовок.
- Вот, вот! – торжествующе возопил Галенко. – Я это и говорю.
Тут же, на некоторое время воцарилась глубочайшая тишина, которая не нарушалась ничем, ибо, хотя дверь в коридор и продолжала оставаться открытой, но из коридора не доносилось никаких звуков, что указывало на столь же бурные дебаты и в других аудиториях. Но в этой аудитории в данный момент никто ничего не обсуждал, все взоры были устремлены на Галенко, от которого теперь ждали нечто гениальное. И действительно, то, что он предложил, было попросту великолепно.
- Друзья, - проникновенно воскликнул Галенко, - нельзя допустить простоя в работе, нельзя, чтобы широкие массы игнорировали нас, выбрасывая на наших глазах в урны то, что мы предлагаем.
- А как же быть то? – раздались недоумённо-несмелые голоса.
Галенко широко, открыто, как он никогда и не делал, улыбнулся и радостно поделился секретом:
- Нам необходимо скооперироваться с другими группами, которым наверняка тоже предложили аналогичную работу.
- Делиться что ли? – обиженно изрёк Илья.
- Нет! – жёстко отверг этот абсурд Галенко. – Необходимо просто сделать из других групп прохожих.
- Да они и так все прохожие, - недоумённо прогудел Трифон, - все пользуются автобусами да маршрутками, даже те, у кого есть машины.
- Так пусть эти прохожие и забирают наши агитки! – торжествующе прокричал Галенко, словно только что открыл неведомый дотоле закон природы.
- Так они сами наверняка должны будут раздавать свои агитки. Никак не выйдет, - раздались возгласы тугодумов-скептиков.
- Правильно, - со снисходительной усмешкой подтвердил Галенко, - но в тот момент мы будем у них забирать макулатуру.
- Гениально! – после короткой паузы воскликнули все хором, на этот раз уже не в разнобой, а весьма дружно и слаженно.
Точно так же пошла и агитационная работа. Галенко удалось сплотить буквально весь институт. И когда одни раздавали листовки, другие их тут же и весьма охотно брали из рук удачливых агитаторов. Более того, нашим предприимчивым студентам удалось привлечь к столь ответственной работе и своих младших братьев и сестёр. Малышне тут же передавались из рук читающих прохожих-студентов свеженьки агитки. Младшие же опять собирали их в пачки, чтобы сдать в пункты приёма макулатуры. Хорошо всё же, когда у людей есть выбор.