Анька торопливо кормила своего пятилетнего сына. Устроить мальчишку в садик никак не удавалось, поэтому приходилось оставлять его дома одного. Хорошо хоть пацан спокойный, не бедокурит, любит разглядывать иллюстрации в детских книжках. Да и книжный магазин, где Анька работала продавцом, совсем рядом от дома. Можно забегать в обед, кормить сына. Понаблюдав некоторое время, как Саша хлебает щи, Анька собралась налить и себе. Но, этого сделать ей не удалось. В комнатушку неожиданно ворвалась соседка Симочка. Её хитрое веснушчатое лицо выражало и сочувствие, и возмущение одновременно. Прямо с порога Симочка затараторила:
- Знаешь где сейчас твой нежно любящий муженёк?
Ответ ей видимо не требовался, так как сразу же после своего коварного вопроса, сама же на него и ответила:
- Вон, в общаге, напротив, с Люськой шуры-муры крутит.
При таком пренеприятном известии, Анька тут же вскочила с табуретки и в сердцах отбросила половник, так, что тот упал на пол. Но на такую мелочь Анна даже не обратила внимания. Даже если бы она сейчас опрокинула всю кастрюлю щей, то и тогда бы не стала в данный момент досадовать по этому поводу. Что там щи, когда рушится семья. Не в силах произнести ни слова, Анька безмолвно смотрела в лицо соседки. Симочка же, довольная донельзя произведённым эффектом, всё же продолжала сохранять выражение сочувствия и негодования. Она бы и ещё полюбовалась на остолбеневшую Аньку, но необходимо было двигать события вперёд и вперёд. И Симочка принялась тут же командовать:
- Бери сына, пусть устыдится, кобелина эдакий. И этой Люське все зенки её бесстыжие выцарапать надо.
Всё больше и больше бледнея, Анька отобрала ложку у сына, отодвинула в сторону тарелку со щами и, схватив Сашу за руку, устремилась вон из сырой, подвальной комнатки. Симочка, как верная подруга, услужливо схватила со стола ключи от квартиры и успела притормозить разбежавшуюся подругу. Сима торжествовала. Спектакль намечался быть грандиозным, драматически насыщенным. Хотя для надёжной соседки это предстоящее действо являлось всего лишь комедией. После того, как дверь была закрыта, Симочка заботливо отобрала у Анны ключи.
- А то потеряешь, - объяснила она Анне.
Хотя на самом деле Сима стремилась лишь освободить руки Анны для серьёзной битвы. Теперь две женщины неслись вперёд как два фрегата при попутном ветре. Маленький Саша едва поспевал за матерью, повиснув у той на руке и стараясь энергичнее семенить ногами.
- Я уж с тобой не пойду, но если что, побуду рядом, в коридоре, - тараторила на ходу Сима, стараясь не сбиться с сочувственного тона.
Общительная Анька по-прежнему молчала, в такой ситуации не то что не желая разговаривать, но просто… Да ничего Анна не думала. Она лишь мчалась вперёд и вперёд. Словно корсар на абордаж. Влетев в пустующую в это время общагу, где даже вахтёра не было на месте, Анька, вопросительно поглядела на Симочку. Та молча указала на одну из дверей бесконечно длинного коридора барака. Подойдя к двери, Анька, в припадке необузданного гнева, ударила по ней, ожидая, что та заперта изнутри. Но нет, дверь с треском распахнулась, открывая пространство большой квадратной комнаты, в которой вдоль стен стояло не менее десяти застеленных кроватей. Четыре кровати располагались в центре комнаты. На одной из них Анька увидела своего Димочку рядом с ненавистной Люськой. Яростно, словно раненая волчица, взвизгнув, Анька ринулась в комнату, продолжая тащить за собой сына. Люська, издав дикий вопль ужаса, поспешно оторвалась от объятий Димы и соскочила с постели, встав в растерянности с противоположной от ревнивой супруги стороны кровати. Одеться у неё просто не было времени. Увидев свою соперницу в столь беспомощном состоянии, Анька, отпустив руку сына, ринулась в атаку. Две женщины носились вокруг единственной не заправленной кровати, на которой спокойно продолжал лежать Дима, даже не потрудившись накрыться одеялом. Симочка торжествовала, наблюдая бег двух женщин и успевая полюбоваться мужским стриптизом. Маленький Саша не смотрел на бегающих женщин. Он смотрел в лицо отцу, которое было полно самодовольства, гордости. Лицо было возвышенно-царским. Саша, конечно, не мог, описать все оттенки эмоций отца. Но в последствие, оставаясь дома один и рассматривая иллюстрации в детских книгах, где, конечно же, были и короли в полном царском облачении: в мантиях, со скипетрами, в коронах, Саша всякий раз вспоминал действительно лицо царственной особы, которая была абсолютно голой. То было лицо его отца. Лицо короля, наслаждающегося своим величием, не смотря на то, что отец никогда не носил ни мантии, ни короны и скипетра у него тоже никогда не было.