Глава 52.


В начале осени сорок первого года отношения Японии и Германии выглядели достаточно неопределённо. Японская делегация вела секретные переговоры в Вашингтоне о мирном компромиссе между Японией, Англией и США. Противоречия, однако, были слишком велики, ставки слишком высоки. Уверенность американцев и англичан в полном военном превосходстве была непомерной. Претензии Японии, в свою очередь, простирались слишком далеко. Обе стороны тянули время и ускоренными темпами готовились к открытому военному столкновению на Тихом океане.

Напрасно Риббентроп раз за разом требовал от посла Японии однозначного ответа на вопрос: объявит ли Япония войну России, выполняя обязательство, принятое участниками пакта держав Оси. Никакого определённого ответа он не получил. Гитлер был в ярости перед лицом столь откровенного лукавства со стороны союзника.

В начале октября Шелленберг через своих агентов в Китае получил копию доклада японских спецслужб, адресованного спецслужбам Германии. В докладе говорилось, что по мнению Хидеки Тодзио, нового японского премьер-министра и по совместительству министра обороны, заключение какого-либо договора с Рузвельтом исключено. В связи с этим Японии желательно было бы знать, объявит ли Германия войну США в случае открытого военного столкновения США и Японии. Сдержанность Японии в отношениях с Россией диктуется тем, что предпринимается последняя попытка уговорить Рузвельта пойти на уступки и договориться за спиной у Черчилля о разделе британской колониальной империи между Японией и США. C этой деликатной миссией в Вашингтон отправился женатый на американке бывший посол в Берлине Курусу. Он назначен помощником ведущему переговоры адмиралу Номура.

Шелленберг направил через Гиммлера соответствующий запрос Гитлеру, добавив от себя, что по его мнению война между Японией и США начнётся в самое ближайшее время.

Гитлер дал ответ: пусть японцы вступают в войну где и как хотят, лишь бы вступили.

Немедленно последовал запрос из Токио Риббентропу: правильно ли поняли в правительстве Японии, что Германия поддержит Японию, где бы она ни вступила в войну, и что Гитлер не станет вести сепаратных переговоров о мире с Россией без участия Японии.

Риббентроп ответил утвердительно. Германская пропаганда уже вела в печати и по радио отсчёт дней до падения Москвы. Все резервы были брошены туда, и Гитлеру было важно любым способом помешать англичанам и американцам наращивать военно-промышленную помощь России. Нападение Японии на Тихом океане должно было заставить Великобританию и США забыть на время об открытии второго фронта в Европе.

Когда Шелленберг через Гиммлера известил Гитлера о том, что большая японская авианосная эскадра вышла из внутренних вод Японии в неизвестном направлении, тот в ответ накричал на Гиммлера: "Ничего не желаю сейчас об этом знать! Вы мне ничего не говорили. Пусть я узнаю обо всём из газет."

Когда русские неожиданно перешли под Москвой в контрнаступление, остановить и вернуть эскадру японцы уже не могли: часы были пущены. Адмиралы жаждали побед на Тихом океане. Генералы уже изучали карту Индокитая и Австралии. Мировая война распространилась на весь земной шар.

Наступил 1942 год. У Шелленберга был свой человек в МИДе. Это был заместитель Риббентропа Лютер. Риббентроп умом не блистал и не делал шага без предварительного совещания с Лютером. В тот же день Лютер пересказывал беседу Шелленбергу, получая взамен бесценную информацию, полученную Шелленбергом от своих агентов по всему свету. Кроме того, Шелленберг был для него мостиком к Гейдриху и Геббельсу. На этой почве Лютер и Шелленберг уже давно были приятелями.

От Лютера Шелленберг узнал, что в Берлин приехал влиятельный лидер индийского освободительного движения Чандра Бозе. Он обратился в МИД Германии с предложением сформировать индийский легион в составе Вермахта. Гитлер отмахнулся от этого предложения, заявив буквально следующее: "Мне сейчас не до индусов. Вот когда наши войска перевалят Кавказ и займут Закавказье, можно будет вернуться к этому разговору. А до тех пор почему бы этому человеку не договориться с японцами". Бозе последовал совету Гитлера и был доставлен в Японию на подводной лодке.

Тем временем в Германию из очередной зарубежной поездки возвратился Янке, крупный помещик и профессиональный шпион с многолетним стажем. Он поддерживал глубоко засекреченные контакты со всеми спецслужбами мира. Сотрудничал он и с Шелленбергом. Это был очень толковый и ценный агент. Узнав от Шелленберга о контактах Бозе с Риббентропом, он усмехнулся.

- Ну, тут всё просто. Бозе несколько лет провёл в Москве и работает на разведку русских.

- Тогда нужно предупредить японцев!

- Зачем? Бозе работает не только на русских. Полагаю, что японцам всё о нём известно и они найдут способ его использовать. А впрочем, мы вступаем на деликатную почву. Здесь нам лучше не касаться японской политики. Почему бы вам не приехать ко мне? На выходные? Поохотимся, порыбачим. А вам, я уверен, не помешает двухдневный отдых на природе.

Шелленберг принял приглашение. Поместье Янке располагалось в живописном уголке Померании. Вокруг были изумительной красоты леса, полные дичи, и озёра, полные рыбы. После сытного обеда хозяин и гость допоздна засиделись за бутылкой первоклассного вина.

Говорил главным образом Янке. Он начал с того, что японская разведка располагает исключительно точными сведениями о подлинной мощи Красной Армии и потенциале военной промышленности России, развёрнутой на Урале и восточнее. Вывод японцев однозначен: Германия войну уже проиграла. Сейчас, пока русские ещё не оправились от сокрушительных поражений начала войны, ещё можно избежать катастрофы и договориться с ними о заключении почётного сепаратного мира на приемлемых для Германии условиях. Японию такое развитие событий могло бы устроить. Япония не заинтересована в полном крушении Германии. Япония готова принять участие в этих переговорах в качестве посредника.

- Но действовать в открытую бесполезно: всё упирается в твердолобость Риббентропа и Гитлера. Эта парочка готова принести Германию и её народ в жертву своему упрямству и своим вздорным фантазиям. Ничего пока не получается и по линии спецслужб. Гиммлер трус, он слишком подвержен чужим влияниям, и в голове у него каша. Военные хотят устранить Гитлера. Устранение Гитлера приведёт к власти Геринга. Но Геринг уже не тот, что раньше. Теперь это сломленный, опустившийся человек, погрязший в роскоши и отстранившийся от дел. И всё-таки я бы на вашем месте осторожно прощупал Геринга. Другого выхода я пока не вижу. Нужно спешить, пока русские не оправились от поражений и не начали бить нас на Восточном фронте. Потом о сепаратном мире можно будет только мечтать. Придумайте что-нибудь, какой-нибудь повод переговорить с Герингом доверительно с глазу на глаз.

- С ведома Гиммлера?

- Разумеется.

На этом обсуждение деликатной темы было закрыто. Следующий день был полностью посвящён охоте и рыбалке. В понедельник утром отдохнувший Шелленберг был на рабочем месте. Вскоре он посетил Геринга на его вилле "Карин-халле". Формальный повод найти было легко. Речь должна была идти о включении "Научно-исследовательского института Геринга" в состав 6-го управления СС. Институт занимался прослушкой, записью и расшифровкой радиосообщений и телефонных разговоров как в Германии, так и за её пределами. Прослушивалось всё, в том числе телефонные разговоры Гитлера. Это было нужно, чтобы своевременно обнаружить, что фюрер руководствуется недобросовестно подготовленной информацией своих советников, и принять меры к этим советникам, что и случалось неоднократно. Слишком много интересантов стремилось поживиться, пользуясь близостью к фюреру.

Хозяин виллы заставил гостя ждать полчаса в вестибюле. Это было просторное помещение. Шелленберг сидел в кресле. Ноги его утопали в мягком ковре. Дубовые балки под потолком и старинная мебель наводили посетителя на мысли о позднем немецком Средневековье.

Наконец растворились тяжёлые двери и появился Геринг. Он был в парадном мундире, с жезлом рейхсмаршала в руке. Геринг таскал этот жезл с собой повсюду. Раньше, когда бравый лётчик, герой Первой мировой войны, держал грудь колесом, это ещё можно было понять. Теперь, в руках опустившегося морфиниста, этот жезл выглядел по меньшей мере комично. Геринг приветливо улыбнулся и пригласил Шелленберга в небольшой кабинет для приёмов. Хозяин и посетитель сели в удобные кресла. Рядом с креслом Геринга стоял маленький столик. На нём в вазе из гранёного стекла были собраны жемчужины и драгоценные камни.

- Я слушаю вас.

В продолжение разговора Геринг витал где-то далеко, он перебирал рукой свои драгоценности и время от времени смотрел через камни на свет. Когда Шелленберг, начав издалека, коснулся щекотливой японской темы, хозяин и бровью не повёл. Наконец Шелленберг закончил и умолк.
Геринг как будто очнулся.

- Хорошо. Я переговорю об этом с Гиммлером. Предупредите его.

Услышав от Шелленберга о реакции Геринга, Гиммлер побледнел. Потом вспотел. Однако напрасно он прождал неделю звонка от Геринга. Тот так и не позвонил.

Гиммлер вызвал к себе Шелленберга. Он обрушился на Геринга с площадной бранью.

- И вы хороши. Нашли с кем затевать разговор о делах. Геринг забыл о вашем визите через десять минут после вашего ухода. И мы с вами ещё легко отделались.

Так оборвалась и эта нить. Оставался ещё Гейдрих. Для него заключение сепаратного мира представляло интерес. Шелленберг тщательно изучил его генеалогическое древо, из которого однозначно следовало: Гейдрих еврей. Гейдрих боялся Шелленберга, он сознавал его интеллектуальное превосходство и был уверен, что Шелленберг его подсиживает. Об этом Гейдриху постоянно нашёптывал интригующий против Шелленберга Мюллер. Не раз и не два Гейдрих вызывал Шелленберга к себе и в категорической форме ставил его в известность, что он принял решение передать часть функций и полномочий шестого управления в четвёртое управление. Шелленберг соглашался, а потом начинал загибать пальцы на руках, перечисляя все невыгоды и опасности лично для Гейдриха, проистекающие из такого перераспределения. Через десять минут Гейдрих отказывался от своего решения. Более того, он давал Шелленбергу понять, что доверие восстановлено, и в подтверждение своих слов приглашал Шелленберга в поход по злачным местам ночного Берлина. Шелленбергу не оставалось ничего другого, как сопровождать шефа в этом походе и делать вид, что он веселится вовсю.

Обсуждать с Гейдрихом щекотливую японскую тему Шелленбергу не хотелось, и он снова поехал на выходные к Янке в Померанию.

- Может быть, переговорить с Борманом?

- Ни в коем случае. Борман - тёмная лошадка. Я бы всё же переговорил с Гейдрихом. Он заинтересован в сепаратном мире и найдёт способ выйти на Гитлера, минуя кретина Риббентропа и труса Гиммлера.

Гейдриху и в самом деле идея привлечь Японию к посредничеству в установлении мира очень понравилась, и он нашёл способ передать докладную записку с грифом "совершенно секретно" в руки Гитлеру. Никакого ответа не последовало.

В апреле сорок второго года японцы прямо обратились к Риббентропу через германского военного атташе в Японии. Ответа долго не было. Затем через того же атташе был передан отказ Риббентропа обсуждать с кем бы то ни было подобные вопросы. В июне уже Генштаб Японии через того же атташе предложил прислать в Берлин военную миссию для согласования военных действий с генералами Главного штаба. Риббентроп заподозрил подвох и запросил правительство Японии, известно ли ему об этом обращении японских генералов в МИД Германии. Выяснилось, что нет. На этом вопрос был закрыт: узнав о демарше Риббентропа, японские военные с негодованием отозвали своё предложение.

Очередную миротворческую попытку предприняла Япония в феврале сорок третьего года. В Токио посчитали, что нокаут под Сталинградом образумил Гитлера и Риббентропа. На этот раз обратились в Берлин прямо через министра иностранных дел Сегимицу. Гитлер в резкой форме ответил отказом.

Последняя попытка была сделана японцами в начале лета. В Германию на подводной лодке прибыл контр-адмирал Кодзима с секретным заданием добиться аудиенции у Гитлера и открыть
ему глаза на положение дел.

Но было уже поздно. После высадки союзников в Сицилии всем было ясно: о послевоенном устройстве Рузвельт, Сталин и Черчилль будут теперь договариваться, используя поверженную Германию и поверженную Японию как стол переговоров, а весь мир - как пирог, подлежащий разделу за счёт Германии, Японии и их сателлитов.







.