Глава 382.


В Новогоднюю ночь 1942 года генерал Федюнинский уже знал в общих чертах зреющий в недрах Генштаба замысел совместной наступательной операции Ленинградского и Волховского фронтов с целью ликвидации мгинского дефиле группы армий "Север" и прорыва блокады Ленинграда.

В первых числах января генерал получил и соответствующие директивы из штаба фронта.

Наступление 54-й армии началось в ночь с 5 на 6 января на тридцатикилометровом участке фронта с рубежа Вороново, Малукса, южный берег болота Соколий Мох. Пять стрелковых дивизий, стрелковая бригада, бригада морской пехоты, танковая бригада, поддержанные тремя полками артиллерии РГК, пытались атаковать в направлении на Тосно, а 311-я стрелковая дивизия полковника Биякова, заранее скрытно просочившаяся в тыл противника за железнодорожную линию Кириши - Мга, начала партизанские операции на коммуникациях немецких дивизий. Потеснив немецкие аванпосты, наступающие войска 54-й армии вышли в районе восточнее Шала к железнодорожной линии Кириши - Мга и перехватили небольшой участок дороги. Несколько дней продолжались тяжёлые бои в засыпанных снегом густых лесах. Продвинуться дальше Федюнинскому не удалось. Люди выбились из сил. Они сражались на морозе по пояс в снегу. Выезжая на передовую, командарм видел небритых, голодных, не выспавшихся солдат в обгоревших у бивачных костров шинелях. Отвести в тыл на отдых хотя бы одну дивизию генерал не мог: дивизии наступали кордоном, второго эшелона для смены дивизий на передовой у Федюнинского не было. В довершение всех бед кончился фураж для лошадей. Обессиленные лошади падали одна за другой.

7 января в наступление перешли армии Волховского фронта. Наступление было подготовлено наспех. 2-я ударная армия находилась ещё в начальной стадии формирования и имела в своём составе всего одну дивизию. Боекомплект, необходимый для крупномасштабного наступления, на фронтовых складах накоплен не был. Расстреляв снаряды, дивизии Мерецкова забуксовали.
10 января наступление на Волховском фронте пришлось приостановить.

Воспользовался передышкой и генерал Федюнинский. Он произвёл перегруппировку и подтянул тылы.

13 января наступление двух фронтов возобновилось. У Федюнинского главный удар наносила 281-я стрелковая дивизия. Дивизии была поставлена задача прорваться за полотно железной дороги Кириши - Мга северо-западнее станции Погостье.

В три часа ночи накануне наступления разведчики 285-й стрелковой дивизии полковника Свиклина, выдвигающейся через лес к железной дороге, без боя заняли разъезд Жарок. Этого генерал Федюнинский никак не ждал. Неужели противник отступил? А если отступил, то куда?
Обстановка становилась неясной, а начинать наступление, не владея обстановкой, - последнее дело.

- Что мне делать дальше, товарищ генерал?

- Подтягивайте полки и занимайте полотно по обе стороны разъезда. Продолжайте разведку.

В половине одиннадцатого утра заговорили пушки 54-й армии. Федюнинский начал наступление. После короткой артподготовки 281-я дивизия стала выходить из леса. Пехоту встретил сильный пулемётный огонь из немецких дзотов, устроенных вдоль насыпи железной дороги. Пехота залегла. В десять сорок пять позвонил полковник Свиклин.

- Удерживаю разъезд Жарок одним полком. Связь с двумя другими полками потеряна. На рубеж атаки полки не вышли.

- Немедленно восстановите связь, полковник! За плохую организацию боя объявляю вам выговор.

Бросив трубку на рычаг телефона, командарм обратился к сидящему за другим телефоном начальнику Оперативного отдела полковнику Белову:

- Узнайте, что там в 281-й. Прорвались через насыпь?

Белов позвонил.

- Пока ничего. Пехота залегла.

- Пусть позовут к телефону военкома. С ним будет говорить бригадный комиссар Сычёв.

Сычёв взял трубку.

- Военком Брагин? Вы намерены выполнять приказ? Если приказ не будет исполнен, сегодня же отзовём вас за несоответствие должности.

Федюнинский курил папиросу за папиросой. Командующий изначально не верил в успех наступления, а когда командующий начинает операцию, не веря в её успех, ничего хорошего не жди. С жидкой артиллерией, вдали от базы операций, не имея удобных коммуникаций с тылом, наступающие кордоном дивизии так и не смогли в этот день продвинуться ни на шаг. Провал наступления был уже очевиден. Однако командование Ленинградского фронта настаивало на продолжении наступления, и с утра 16 января дивизии Федюнинского, кое-как пополнив боекомплект, снова пошли в атаку. Это привело лишь к новым потерям. Правда, и у соседей в 4-й армии дела обстояли не лучше. Все её попытки продавить оборону противника на тридцатикилометровом фронте успеха не имели. То же было и на фронте 52-й армии, пытавшейся наступать на Новгород и Сольцы. 2-я ударная армия перешла в наступление, достигла Спасской Полисти и здесь тоже забуксовала.

В следующие дни января напряжение боёв на фронте 54-й армии стало спадать. Федюнинский прекратил бесплодные атаки. И только 311-я дивизия успешно действовала в тылу врага, добывая продовольствие и боеприпасы частью нападениями на немецкие обозы, частью же в контейнерах, сбрасываемых на парашютах с транспортных самолётов. Федюнинский счёл целесообразным усилить дивизию полковника Биякова полком лыжников майора Щеглова.
Немцы, в свою очередь, стали сопровождать свои обозы танками. По льду Ладожского озера к Федюнинскому прибыла из Ленинграда 177-я стрелковая дивизия. Январь подошёл к концу. Нападения на немецкие обозы стали встречать сильный отпор. Федюнинский приказал Биякову и Щеглову возвращаться. Лыжники благополучно перешли железную дорогу и 28 января соединились с главными силами армии в лесу южнее Бабино.

Немецкие дзоты, преграждающие подходы к железной дороге, по-прежнему оставались непреодолимым препятствием для пехоты Федюнинского. Только в середине февраля было найдено наконец средство эффективного подавления немецких огневых точек. Из леса выходили подтянувшиеся к передовой танки, они подходили вплотную к дзотам и блокировали амбразуры. К танкам были прицеплены пушки. Следом за танками шли лыжники полковника Биякова. Они разворачивали пушки на прямую наводку. После этого танк отходил в сторону, а пушка стреляла в амбразуру. В результате пехота вышла вплотную к железной дороге, заняла немецкие блиндажи и смогла наконец привести себя в порядок.

Тем временем 2-я ударная армия прорвала немецкую оборону на узком участке южнее Спасской Полисти и продвинулась на 75 километров в северо-западном направлении, вклинившись узким дефиле в болотистый и пустынный район южнее Любани.

В конце февраля Генштаб усилил 54-ю армию 4-м стрелковым корпусом (стрелковая дивизия, четыре стрелковые бригады, танковая бригада, три лыжных батальона, дивизион "катюш") и поставил армии задачу наступать на Любань. 28 февраля Федюнинский начал наступление. Ценой больших усилий армии удалось продавить оборону противника западнее Киришей и продвинуться на двенадцать-пятнадцать километров. В штабе армии все валились с ног от усталости. Начальник Оперативного отдела засыпал, диктуя телефонистке донесение в штаб фронта.

- В чём дело? Почему прервали сообщение?

- Начальник Оперотдела заснул.

- Так разбудите его!

Телефонистка будила полковника. Тот возобновлял диктовку, но через минуту голова его опускалась на грудь, и он снова засыпал.

К середине марта армия продвинулась ещё на десять километров. Затем снег стал быстро таять, и наступление пришлось прекратить.

Во второй половине марта немцы нанесли сильный контрудар с двух сторон в основание большого дефиле 2-й ударной армии и срезали его. Армия попала в окружение. В довершение всех бед дороги через чащобы и топи сделались непроходимыми, передвигаться можно было лишь по насыпям железных дорог. Из штаба армии в штаб дивизии приходилось теперь добираться в танке или верхом на коне.

В один из мартовских дней Федюнинский с адъютантом сели в танк, на броню сели два автоматчика из роты охраны, и механик-водитель двинул танк по полотну железной дороги в сторону передовой. В пяти километрах от штаба дивизии танк остановился перед наполненной водой глубокой воронкой от авиабомбы: здесь полотно прерывалось. Дальше командарм, его адъютант и два автоматчика пошли пешком. Впереди в шапке-ушанке и ватном солдатском полушубке шёл сам генерал. За ним гуськом следовали остальные. Процессия растянулась метров на триста. Вдруг позади генерала раздался окрик:

- Эй, освободи дорогу!

По насыпи верхом на лошади ехал красноармеец, за ним на привязи шла ещё одна лошадь.

- Чего кричишь? Взял бы, да и объехал стороной. Мне и так не больно приятно идти пешком.

- А далеко ли идёшь?

- На разъезд. Слезай, закурим.

Федюнинский достал из кармана пачку хороших папирос. Красноармеец не заставил себя ждать. Закурили, выпустили голубоватый дым.

- Да ты, земляк, я вижу, близко к начальству ходишь, раз такие папиросы куришь. В ординарцах небось состоишь.

В это время со стороны разъезда подскакал верхом вестовой из штаба дивизии.

- Товарищ командующий, на разъезде вас ждут лошади. Прикажете подать сюда?

Красноармеец бочком, бочком подался в сторону от собеседника.

- Стой, куда ты? Нам же по пути.

- Виноват, товарищ командующий. Не признал. Вы уж простите, если ляпнул что не так.

- Извиняться тут нечего. Пойдём, по дороге побеседуем.

Солдат оказался смекалистым, находчивым и словоохотливым. Выяснилось, что лошадь, идущая на привязи, принадлежит командиру дивизии. Красноармеец водил её в тыл, покормить.

- Я так думаю, товарищ командующий. Скоро погоним мы фашистов от Ленинграда. Сегодня не получилось - завтра получится.

Расстались недалеко от штаба дивизии. Солдат-артиллерист унёс с собой пачку дорогих папирос.