Благословение

Анна окончила 8 классов и пришла к выводу, что дальше учиться в школе смысла нет. Учителя – алчные взяточники, одноклассники – невежественные придурки. Такое время… Но просматривается неплохой вариант – поступить в музучилище. Ведь на гитаре она с детства играет, можно сказать, виртуозно, благодаря соседу дяде Володе. Правда, нет ни блата и денег, чтобы подмазать нужных людей, но попытка не пытка, как говорится.
Анна рассказала о своих планах матери. Та не возражала. Только посоветовала: «Сходи в костел, попроси благословения у отца Доминика. Вдруг это сработает. Чем черт не шутит…»
По странной прихоти матери Анну крестили в католицизм, а не в православие. Впрочем, Анна не придавала этому какого-то особого значения. Она не стремилась быть примерной католичкой, и даже, если бы этого захотела, все равно не смогла бы соблюдать все правила посещения костела из-за школы. Отца Доминика она видела не больше трех-пяти раз, когда приходила на молебны, лично же с ним никогда не общалась, так как исповеди избегала, считая ее постыдной – чем-то вроде стриптиза. Но деваться некуда, надо было идти за благословением.
И что примечательно – только она зашла в общий зал костела, как столкнулась лоб в лоб с ксендзом. Правда, одет он был не в свою форменную ризу, а в адидасовский спортивный костюм, и может, поэтому выглядел моложе, чем обычно. Да к тому же, и алкоголем от него попахивало. Последнее обстоятельство поначалу Анну насторожило, но потом она нашла объяснение – наверное, обряд причастия совершал.
До службы было еще несколько часов, и отец Доминик работал, так сказать, по хозяйству – перекрывал лаком скамейки для паствы, которые при близком рассмотрении производили впечатление достаточно ветхих.
Анна поздоровалась. Отец Доминик ответил без особого интереса. Именно безразличное, как показалось Анне, отношение к ней ксендза чуть не подвигло ее к тому, чтобы развернуться и уйти без всяких разговоров, однако необходимость все же пересилила страх и неловкость – она села поодаль на скамью и прикрыла веки, изображая внутреннее моление. В конце концов, ничего нет позорного в том, чтобы вызвать некоторую, пускай даже и формальную, благосклонность отца Доминика. Конечно, в лицемерии хорошего мало, но куда денешься в ее положении. Так рассуждала Анна, психологически подготавливая себя к разговору.
Неожиданно ксендз сам обратился к ней:
– Не желает ли паненка мне помочь?
Польский акцент отнюдь не портил приятного звучания его голоса.
– А что надо делать? – вкрадчиво спросила Анна, подойдя к нему.
– Бери флейц и делай, как я. Как тебя зовут?
– Анна.
Вдвоем работа пошла явно быстрее, причем, в полном молчании. Через некоторое время Анна обратила внимание на обоюдное размеренное посапывание ее и ксендза, и это вызвало у нее улыбку. Тут ксендз спросил:
– Дрога, скажи, почему у тебя средний палец на левой руке длиннее такого же на правой?
– Это от гитары, от баре. Когда много играешь, этот палец становится длинным и мускулистым.
– Ну и ну! Никогда бы не подумал. Любишь музыку?
– Да, люблю. А играть сосед научил. Он профи был еще в СССР.
– Я тоже немного музицирую на фоно.
Ксендз прервал работу, полез в карман, достал какой-то ключ, похожий на ключ от висячего замка и бросил его на каменный пол. Стены костела придали звону брошенного ключа особые, таинственные, как показалось Анне, обертона.
– Какая нота? – спросил он, лукаво улыбнувшись.
– «Ля».
– Точно. «Ля».
Он поднял ключ и спрятал его в карман. Потом продолжил:
– Родители мои люди глубоко религиозные, поэтому насиловали меня тем, что заставляли играть, в основном, церковную музыку. А я к року всегда тяготел. «Дип Пепл», «Пинк Флоид», «Блек Сабат», «Лед Зеппелин»… Это настоящая музыка, фуги не для меня. Тем более что я атеист.
Последнее признание ксендза обескуражило Анну. «Совсем с катушек съехал чувак», – подумала она.
Ксендз же продолжал увлеченно разглагольствовать:
– Ну, посуди сама. Анонимные гробокопатели, черные археологи нашли в разных частях земли какие-то шкуры с так называемыми письменами на разных древних языках, сшили их вместе, в одну книгу, нарекли ее «Библией» и объявили священной, богом данной человечеству. Бред сивой кобылы! Чистейшая фальсификация! Да мало ли, что там эти дикари, эти арамеи, или как их там правильно называть, понаписали! Это все равно, что я, полазав по помойкам, нашел бы какие-то книжки разных авторов, вырвал из них первые попавшиеся страницы, сшил их и объявил полученное священным писанием. Согласна со мной?
Анна поняла, что о каком-то благословении после всего услышанного от ксендза и зарекаться не стоит. «Что за невезуха, – подумала – куда ни кинь, кругом клин. Тут бы Бог мог помочь, так ксендз умом тронулся».
– Извините, мне в школу нужно, – сказала она твердо, дав понять самим тоном голоса, что не согласна со словами собеседника.
– Конечно, конечно, дрога, иди. Это ты извини, что я тебя припахал. Но как там написано: «Трудящийся достоин пропитания»? Купи себя чего-нибудь сладкого.
Он достал из кармана 50 гривень и протянул их девочке.
«А вот и возьму, – решила она, – с деньгами напряженка».
Каково же было ее удивление, когда, спускаясь по ступенькам костела, она увидела в глубине двора… отца Доминика, но уже одетого, как положено, в черную сутану. «Что за фигня? – только и подумала. – А с кем же это я сейчас скамейки лакировала?»
У нее хватило смелости вернуться в костел подойти к своему новому знакомому и спросить:
– А как вас зовут, простите? Вы не представились.
– Мареком меня зовут. Я художник. Брат Доминика. Вот решил ему немножко помочь.

2013 г. (ред. 2019 г.)