ГЛАВА LXIII

Уже неделю продолжались в районе Бердичева ожесточённые атаки и контратаки, в которых обе воюющие стороны оспаривали друг у друга инициативу на правых флангах танковой группы фон Клейста и армии Музыченко. Противники стягивали к критическому участку фронта последние имеющиеся в их распоряжении оперативные резервы, и чаша весов медленно, но неуклонно склонялась в пользу группы армий «Юг»: имея преимущество в воздухе и значительный перевес в бронетехнике, фон Рунштедт гораздо быстрее подтягивал к передовой артиллерию, пехоту и тылы, чем это мог делать Кирпонос, не знающий, чего ему ждать: штурма противником Киева или всё-таки поворота немецких танков на юг, в обход правого фланга армии Музыченко, которая в течение этой недели продолжала организованный отход на восток и даже успела отвести в тыл часть своих соединений для переформирования и пополнения после тяжёлых потерь, понесённых в первые недели войны.
Жуков требовал от Кирпоноса наказать фон Клейста, дерзко протянувшего длиннейшее дефиле с запада на восток к окраинам Киева и буквально напрашивающегося на разгром синхронным ударом 5-й и 6-й армий Юго-Западного фронта с севера и с юга. Однако выход танков фон Клейста к пригородам Киева требовал от командования Юго-Западного фронта как минимум вытянуть на восток фланги контратакующих группировок, которые с огромным трудом удалось собрать и привести в движение на флангах 1-й танковой группы в начале июля. Распылять эти силы было нельзя, поэтому Кирпонос предполагал использовать для расширения фронта контрнаступления ещё два стрелковых корпуса, выбитых им у Ставки: две дивизии 27-го стрелкового корпуса должны были усилить крайний левый фланг армии Потапова, а две дивизии 64-го стрелкового корпуса – крайний правый фланг армии Музыченко. Однако день проходил за днём, а эшелоны с подкреплениями запаздывали: они застряли в заторах на железной дороге, возникших в прифронтовой полосе вследствие массированных налётов немецкой бомбардировочной авиации. Между тем плотность артиллерийского огня немцев перед фронтом предполагаемого контрнаступления день ото дня возрастала, и это делало перспективы контрнаступления всё более призрачными. Фактически в течение недели, до 14 июля, на обширном участке фронта по обе стороны шоссе Житомир - Киев шёл ожесточённый встречный бой, в ходе которого обе стороны пытались решить сразу несколько стратегических задач, исходя из преувеличенного представления о собственных оперативных возможностях и недооценивая встречные оперативные возможности противника. Группа армий «Юг» совершала крупномасштабную перегруппировку, готовя удары на Белую Церковь и Винницу, одновременно отвлекая противника демонстрацией под Киевом. Юго-Западный фронт завершал отвод на восток своего левого крыла, едва избежавшего разгрома в первых числах июля, и одновременно пытался «наказать» противника за его рискованные манёвры на стыке 5-й и 6-й советских армий. Амбициозные задачи, поставленные командованием обеих сторон перед войсками, как и переменчивая погода начала июля, потребовали от войск напряжения всех сил. Снятие Жуковым с шепетовского направления армии Лукина, сделавшее возможным прорыв немцев к Киеву и наложившее отпечаток обречённости на все попытки оспорить оперативную инициативу у немцев на правобережной Украине, сыграло свою роль и на этой стадии сражения, породив у немецкого верховного командования обманчивое ощущение вседозволенности и безнаказанности. Гальдер, чья армейская разведка в эти дни работала лучше разведки противника, после снятия русскими с Юго-Западного фронта армии Лукина совершенно не считался с очевидным риском амбициозных манёвров фон Клейста между двумя русскими армиями, и все донесения о возникающей здесь «кризисной» обстановке воспринимал как временные трудности локального характера. Гитлер находился всецело под впечатлением успехов группы армий «Центр», и ситуация на Украине интересовала его теперь главным образом с точки зрения скорейшего овладения её природными ресурсами, военную же победу он считал уже предрешённой при любом развитии событий на фронте группы армий «Юг», от которой с самого начала не ожидал тех успехов, которых ей удалось достигнуть фактически. В результате и здеь, на правобережной Украине, обе стороны, как и под Смоленском, руководствуясь недостоверным представлением о силах и планах друг друга, вели в июле бескомпромиссную борьбу на уничтожение, в которой с обеих сторон перемалывались огромные силы: со стороны Красной Армии речь шла о бронетехнике Юго-Западного фронта, со стороны армии Германии – о моральном и кадровом превосходстве обученных и обстрелянных войск, и, в частности, офицерского корпуса, которое с каждой новой неделей кампании 1941 года таяло безвозвратно. Этих сил будет отчаянно не хватать обеим сторонам уже ближайшей осенью.
Глубокой ночью в кабинете начальника Оперотдела штаба Юго-Западного фронта в Броварах зазвенел телефон. Полковник Баграмян, в очередной раз застигнутый сном прямо за столом своего кабинета над разостланной картой, проснулся и взглянул на часы: до начала контрнаступления, назначенного на утро 15 июля, оставалось ещё несколько часов. Накануне аванпосты 27-го стрелкового корпуса вышли на исходный рубеж контрнаступления к северу от шоссе Житомир-Киев. Вечером Баграмян передал командиру корпуса приказ атаковать шоссе на рассвете. Одновременно должны были возобновить контрнаступление в направлении на Житомир, Брусилов механизированные и стрелковые части 5-й армии Потапова, расположенные западнее, а навстречу корпусу, с юга на север, со стороны Фастова, в направлении шоссе должен был ударить сводный отряд генерала Матыкина в составе батальона танков, полка мотопехоты и артполка. Отряд Матыкина с выходом на исходный рубеж запаздывал, и Баграмян засиделся в кабинете допоздна, ожидая сообщения от генерала.
Разбуженный звонком, полковник поднял трубку и услышал встревоженный голос начальника штаба фронта: тот срочно вызывал его к себе. Накануне Кирпонос уехал на правый берег Днепра в войска, и генерал Пуркаев остался в штабе фронта за старшего. Что-то случилось,- решил Баграмян, успевший научиться за три недели войны угадывать оперативную обстановку по голосу начальства в телефонной трубке. Он не ошибся: как это случалось уже не раз, противник нанёс удар первым. Пуркаев только что получил донесение начальника фронтовой разведки полковника Бондарева. 14 июля 9-я немецкая танковая дивизия, выдвинувшись из Житомира, перешла в наступление в юго-западном направлении на участке Изяславского укрепрайона между Бердичевом и Фастовом. К исходу 14 июля противник подавил оборону нескольких погранзастав, прорвал фронт, занял Фастов, Попельню и обходит правый фланг армии Музыченко восточнее Казатина. На перекрёстке дорог в нескольких километрах к югу от Попельни немецкие танки задержаны артиллерией 6-го стрелкового корпуса генерала Алексеева, несколько дней назад выведенного в тыл для пополнения и переформирования. Здесь, на позициях армейской артиллерии, противника удерживают отступившие части сводного пограничного отряда. Отряд Матыкина так и не успел выйти к Фастову, откуда должен был начать контрнаступление, а 64-й стрелковый корпус, прибытия которого ждали со дня на день, и вовсе находился ещё восточнее Днепра. Весь план подготовленной на завтра операции нужно было немедленно переделывать. Войсковых резервов не было. Возлагать на Музыченко, занятого решением проблем своей армии и сражением под Бердичевом, задачу затыкания новой дыры, грозящей его армии обходом справа, значило бы требовать от генерала слишком многого. Посоветовавшись с Баграмяном, Пуркаев принял ответственное решение: двинуть на противника резервный армейский штаб. Так уже поступил генерал Павлов на Западном фронте, выдвинув к северу от Минска, буквально навстречу рвущимся к городу танкам Гота, штаб 13-й армии, взятый им из Могилёва. Суровая школа первых недель войны приносила результаты. Начальники фронтовых штабов, столкнувшись с тем, что спущенные им накануне войны из Генерального штаба директивы развёртывания, рассчитанные на устойчивое владение инициативой, не работают, сами должны были учиться искусству маневрировать армейскими штабами в условиях устойчивого владения инициативой противником. Коль скоро одним из решающих факторов успешного наступления противника в первые недели войны стало его умение наносить удары танковыми группами в стыки между советскими армиями и фронтами, само собой напрашивалось решение: оперативно формировать армии прямо на острие вражеского наступления, когда противник уже раскрыл свои карты. В академии Генштаба этому искусству штабистов не учили. Спустя полчаса полковник Баграмян, держа под мышкой заготовленную директиву, отправился знакомой дорогой через двор в домик телеграфисток, продолжавших трудиться и под покровом ночной темноты.
Проснувшись утром 15 июля в своём штабе в Переяслав-Хмельницком на левом берегу Днепра, в полусотне километров юго-восточнее Бровар, командующий 26-й армией генерал Костенко был весьма озадачен полученной ночью шифрограммой из штаба фронта: его армейскому штабу, состоящему при штабе фронта в качестве резервного и не имеющему в оперативном распоряжении каких-либо войск, предписывалось немедленно выдвинуться за Днепр, обосноваться в Богуславе, в полусотне километров юго-восточнее Белой Церкви, принять на себя руководство отрядом Матыкина и ещё несколькими разбросанными на обширном пространстве войсковыми частями на правом фланге у генерала Музыченко, остановить этими силами немецкую танковую дивизию, прорвавшую фронт и грозящую обойти армию Музыченко справа, и к исходу 15 июля освободить Фастов и Попельню. Растерянный генерал немедленно связался со штабом фронта. Кирпоноса на месте не было: он уехал к войскам на правый берег. Пуркаев был занят. У Костенко состоялся короткий разговор с полковником Баграмяном. Тот сочувственно отнёсся к трудностям генерала и пообещал доложить о его просьбе отложить контрнаступление на Попельню и Фастов начальнику штаба фронта.
Всем тяжело, - философски откликнулся на переданную просьбу Пуркаев, не поднимая головы от карты. Командарм Костенко смотрит на ситуацию со своей колокольни, и его понять можно. У штаба фронта другая колокольня, и начальник Оперотдела должен смотреть на ситуацию именно с этой точки зрения. Контрнаступление необходимо ускорить. Приказ командарму Костенко подтвердить. Генерал Пуркаев тоже прошёл за три недели войны суровую школу и научился смотреть на оперативную обстановку глазами вышестоящего начальства.
Весь день 15 июля генерал Костенко перевозил штаб армии через Днепр, входил в курс дела, устанавливал связь с частями. К исходу дня он находился в Богуславе и уже достаточно хорошо владел информацией об обстановке на вверенном ему участке Юго-Западного фронта.