ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



Добавить сообщение

ПРОТИВ ПУТИНА 162

Автор:
ПРОТИВ ПУТИНА 162





Послать Ястржембского за "Солнцедаром"?
Или Юмашева перечитать?

Нет, лучше снегоходом управлять!
А там - позвать Пихою с самоваром.

***

- Нам свободы не нужны.
Лишь бы не было войны.

- Ну, а если вдруг война?

- Так тем боле на хрена
Нам права, свободы, честь?

Проще умникам присесть.

Будем фюрера любить,
Вальку М. в толчке доить.

У неё во лбу звезда

И просторная депутатская приёмная.


Иван Тургенефф. Хворь и Павлиныч.


***

Гудит с утра Векрховна Дума.
Гуляет батька Шодерло.
Гуляли там и Беркли с Юмом.
И пиво по усам текло.


Из философских заметок профессора Тарантоги.









Всякое высказывание о мире уже налагает на последний неустранимую печать идеального.

Вот почему философия - не более как отдел филологии, пусть самый глубокий и важный её отдел. Всякие попытки вывести философию за рамки отдела филологии наталкиваются на непреодолимые логические трудности и в конце концов оборачиваются шарлатанством.

Этим шарлатанством кончил Кант. Этим же кончили Фихте, Шеллинг и Гегель.

И только замечательный стилист Артур Шопенгауэр, а за ним и Фридрих Ницше, будучи прежде всего мастерами литературного немецкого языка, раз навсегда разоблачили шарлатанство Гегеля, прикрытое многословным наукообразным косноязычием тюбингенского троечника.

Как сказал, кажется, Людвиг Витгенштейн, всё, что в философии может быть сказано, - может быть сказано простым и ясным языком. Если чего-то не можешь сформулировать просто и ясно - об этом лучше вообще помолчать до поры.

Эту же мысль можно выразить короче. Прежде чем одаривать человечество перлами своих философских вдохновений, будь добр поработать над своим литературным языком.

Увы, как раз среди философов больше всего графоманов. И тот же Витгенштейн не исключение. И Шопенгауэру следовало бы воздержаться от издания второго тома "Мира как Воли и Представления". Более всего презрение к читающей публике демонстрировал, конечно, суеслов Гегель. Менее всего страдали этим пороком Шопенгауэр, Ницше, Бертран Рассел, Николай Бердяев и Семён Франк. Наконец, Хосе Ортега-и-Гассет показал всем, как именно следует писать философские эссе. Но это уже исключение, лишь подтверждающее очевидный факт: человечество слишком недавно спустилось с деревьев, чтобы принимать всерьёз претендующие на сверхзнание доктрины хотя бы и самых продвинутых его представителей.

Не случайно Кант до конца дней добросовестно сомневался в окончательности сформулированных им выводов. В старости, садясь обедать за стол с пришедшими к нему почитателями, Кант прямо говорил: "Господа, я стар, слаб и беспомощен. Прошу обращаться со мной за столом, как с ребёнком".

Кант, в отличие от лукавого плута Гегеля, заблуждался по-немецки истово и добросовестно.

Снова и снова пытается он с немецким упрямством строго формально дедуцировать в своих "Критиках" философское первояйцо. И снова и снова с добросовестностью, делающей ему честь, Кант вынужден признать, что первояйцу должна же была предшествовать какая-нибудь курица. Проделав эту "дедукцию" несколько раз, бедняга забирается в такие дебри куриной генеалогии, что перестаёт толком различать первояйцо и первокурицу - и на этом основании торжественно объявляет, что "первояйцо таким образом трансцедентально дедуцировано". Таково вкратце содержание критической философии Канта.

По-настоящему научная философия начинается с небольшой работы Шопенгауэра "О четверояком корне закона достаточного основания", работе, прямо прокладывающей дорогу работам Гилберта, Альберта Эйнштейна, Бертрана Рассела, Людвига Витгенштейна и Дьёрдя Лукача.

Впрочем, были и в древности настоящие философы с большой буквы. И первым из них был, разумеется, Платон с его гениальной метафорой человечечского познания как пещеры с движущимися тенями на стене. Кстати, эта метафора и сегодня животрепещуще актуальна, например, в квантовой физике.

В России первым профессиональным философом был Юркевич.

Владимир Соловьёв, чьим наставником в Московском университете был Юркевич, опубликовал после его смерти в 1874 году обзор философского наследия Юркевича, наследия, впоследствии незаслуженно забытого. Крикливые разночинцы, эта селигерско-валдайская шпана в штиблетах без носок, эти предтечи демшизы, выбравшей на Лысой горе под Самарой между русским интеллигентом Афанасьевым и полупьяным шутом и коммунистом-расстригой Ельциным в пользу последнего, устроили тогда травлю философа как идеалиста, мистика и обскуранта, сделав Юркевича одиозной фигурой в глазах русской интеллигенции девятнадцатого века.

Между тем уже первая опубликованная работа Юркевича, касающаяся библейской традиции отнесения к уму или сердцу различных сторон человеческого духа, выдаёт в Юркевиче гораздо более глубокого материалиста, чем все его крикливые оппоненты вместе взятые, ибо статья эта предвосхищает научную теорию головного мозга человека, с её трактовкой функций левого и правого полушарий.

Философские труды Юркевича и Бердяева - это посох Тангейзера и зелёные побеги на нём в стране торжествующих Чернышевских и Добролюбовых, всякого рода безродных бездарей, недоучившихся семинаристов, филистеров и графоманов, включая плодовитого на бестолковые тексты автора "Материализма и эмпириокритицизма".

Даже Сталин был не чужд сомнений в основательности философского фундамента марксизма и оттого, вероятно, уделил такое внимание вопросам языкознания.

И так было и есть в России буквально во всём. В отношении нашей интеллигенции к культурному наследию классиков по-прежнему торжествуют вкусовщина и мода.

Обратимся к музыке.

До сих пор считается общепризнанным и само собой разумеющимся, что Пётр Ильич Чайковский - величайший русский композитор.

Между тем Римский-Корсаков музыки Чайковского на дух не переносил и всё им написанное считал графоманской мазнёй, попсой для ослиных интеллигентских ушей.

Мастеровитый сочинитель балетов - пожалуй. Приживальщик Надежды Филаретовны фон Мекк - сколько угодно. Типичный представитель так называемой русской творческой интеллигенции - вне всякого сомнения. Великий композитор - извините, подвиньтесь. Уступите место Мусоргскому и Рахманинову.

Положите на одну чашу весов все симфонии Чайковского, а на другую - Вторую Антона Рубинштейна и Первую Василия Калинникова. Увидите, что получится. Рядом со Скрябиным и Рахманиновым Чайковский - что твой Спиваков рядом с Мравинским.

В первом фортепьянном концерте Чайковского лишь первая часть представляет собой полноценный концертный номер. Вторая часть - незамысловатый танец из балета, повторенный дважды, с перерывом на уже откровенно графоманское трио. Финал - опять-таки незатейливый балетный номер в несколько тактов, преподнесённый с декоративной пышностью, предвосхищающей парад физкультурников где-нибудь на Селигере или в Северной Корее. Не случайно концерт особенно популярен у пианистов из Юго-Восточной Азии, да ещё у длинноухих чекистов с рабфака ЛГУ, этих сбежавших из зоопарка приматов, настукивающих одним пальцем собачий вальс. И эти обиженные богом недочеловеки в алясках, эти лобковые вши из штанины Александра Волошина берутся учить нас жизни и уродовать своими идолами площадь перед Домом Пашкова.

Никто не станет отрицать достоинств скрипичного концерта Чайковского. Пожалуй, это его единственное гениальное сочинение. Но по одному гениальному скрипичному концерту было у Виотти и у Мендельсона. Никто не ставит на этом основании Виотти и Мендельсона выше Бетховена, чей скрипичный концерт откровенно тяжеловесен и недостаточно блестящ для этого жанра. Зато Бетховен оставил нам Крейцерову сонату, продемонстрировав, кто в скрипичном доме хозяин.

Большая фортепианная соната Чайковского - убогая графоманская мазня, этакое большое "Приглашение к трепаку".

Но уж так повелось в России, где что ни музыкальный критик - то непременно Небаба, где в Большом ставят "Голубое сало", где Николай II, бездарно угробивший великую державу, доставшуюся ему от потомков Петра Великого, канонизирован приписанными к Лубянке попами и объявлен ими мучеником и православным святым. Каков сиволапый поп-мракобес, такова и постсоветская Лубянка. Со времён Гапона и Распутина в российских спецслужбах мало что изменилось. Разве что профессионализм окончательно растерян. Результат налицо. То ли ещё будет?

Было бы желание предаться национальному чванству, а повод всегда найдётся. Слили Олимпиаду? Зато как выступили в гонке инвалидных колясок!

Были "впереди планеты всей" в космосе и в балете. Теперь рады, если американцы попросят подбросить космонавтов на МКС. Так ведь и американцы уже не просят, и мы больше теперь заняты рассовыванием отпущенных на строительство космодрома Восточный бюджетных миллиардов по карманам околопутинской криминальной шпаны.

Той же шпане Путин поручил разобрать и заново собрать Большой Театр. Пока аффилированная с Лубянкой братва разбирала, собирала и пилила в будке у лабрадора Конни стыренное по ходу дела бабло, балерины разбежались по свету. И понять их можно. Слишком уж мерзко завоняло из-за кремлёвской стены коррупцией, черносотенством, мракобесием и посконным великорусским фашизмом.

Нет уж, увольте. Не ехать Семеняке и Захаровой в одной брике с селигерско-валдайской чекистской шпаной без носок, с грабителями, вымогателями, убийцами, террористами и насильниками, заправляющими от имени путинской России в Крыму и на Донбассе, с визгливой нашисткой Ириной Родниной и с дегустатором кавалергардских рокфоров Никитой Михалковым.


"Танюш, happy birthday to you".

И, не предвидя возражений,
Лишил невинности Евгений
Татьяну бедную мою.

Довольно головокружений,
Горячек, писем, вздохов, слёз!

Лишь тихий стон среди берёз
Прервал соседа красноречье.

Стоял и Ленский недалече.
И наблюдал всю сцену он.
И мнил, что видит сладкий сон.

Отзыв:

 B  I  U  ><  ->  ol  ul  li  url  img 
инструкция по пользованию тегами
Вы не зашли в систему или время Вашей авторизации истекло.
Необходимо ввести ваши логин и пароль.
Пользователь: Пароль:
 

Проза: романы, повести, рассказы