Глава 245.



В три часа ночи с 27 на 28 июня начальник штаба Брянского фронта генерал Казаков отпустил всех спать.

Поспать два-три часа без помех - о чём ещё может мечтать на войне штабист! Удаётся это редко, а потому отсыпаться нужно во время затишья на фронте. Но всякий штабист знает, сколь обманчиво такое затишье. Вот и теперь у генерала Казакова на душе было неспокойно. Из секретных документов, захваченных армейской разведкой Юго-Западного фронта, было известно, что противник собирается начать большое летнее наступление 22 июня. Однако ни 22 июня, ни в следующие несколько дней ничего существенного на Брянском фронте не произошло. В штабе фронта и в Ставке Верховного Главнокомандования, которой непосредственно подчинялся Брянский фронт, стали склоняться к мысли, что секретная папка штабного офицера 23-й танковой дивизии, попавшая в руки армейской разведки генерала Москаленко, была дезинформацией, имеющей целью помешать советскому Генштабу бросить на помощь 28-й и 38-й армиям Юго-Западного фронта, подвергшимся сильным ударам 40-го мотокорпуса фон Швеппенбурга и пехотных дивизий 6-й армии Паулюса, значительные бронетанковые силы, сосредоточенные с апреля по июнь на Брянском фронте - более 1500 танков, в том числе 780 танков КВ и Т-34. Танки эти планировалось задействовать в Орловской наступательной операции Брянского фронта, которая, согласно общему плану весенне-летней кампании 1942 года, утверждённому в марте, должна была начаться одновременно с Харьковской операцией Тимошенко и большим весенним наступлением Жукова на жиздринско-брянском направлении. Однако у Жукова из наступления ничего не вышло, а сосредоточение танковых корпусов на Брянском фронте затягивалось, затягивалась и реформа командования ВВС Брянского фронта (армейская и корпусная авиация упразднялись, все штабы авиадивизий сводились в штаб одной воздушной армии), и только один Тимошенко рвался в бой, хвастливо заверяя Сталина, что справится и в одиночку. Если бы Орловская, Жиздринская и Харьковская наступательные операции были начаты позже, но одновременно, в полном соответствии с первоначальным планом, то все последующие события летней кампании наверняка развивались бы по совершенно другому сценарию.

В советском Генштабе, однако, решили перехитрить Гальдера и нанести удары на брянском и орловском направлениях, когда тот бросит все свои резервы против Тимошенко. Орловская наступательная операция была отсрочена на месяц. В середине мая, когда у Тимошенко возникли серьёзные проблемы, операцию и вовсе отложили на неопределённый срок. Урок лета 1941 года не прошёл для советского Генштаба даром, и стратегический танковый резерв решено было придержать в целости подальше от передовой.

И вот теперь, 27 июня, генерал Голиков поставил своему начальнику штаба задачу вернуться к плану Орловской наступательной операции и внести в него изменения, связанные с тем, что правофланговая 61-я армия генерала Попова была теперь передана Ставкой в подчинение Западному фронту и выступить в роли правой клешни больших клещей вокруг орловской группировки противника не могла. Предполагалось, что танковой армады, собранной на Брянском фронте, с избытком хватит на то, чтобы охватить с юга и окружить орловскую группировку немцев одной клешнёй.

Генерал Казаков, будучи опытным штабистом, затишье на Брянском фронте был склонен объяснять подготовкой противником большого наступления и далеко не разделял оптимизма командующего фронтом. В любой момент противник мог сам перейти в наступление, которое он явно готовил, и к отражению этого наступления фронт был подготовлен плохо. Считалось, что танковая армада, сосредоточенная в 40-60 километрах от передовой, служит достаточной гарантией от любых неожиданностей, поэтому об эшелонированной обороне переднего края не позаботились, стрелковые дивизии развернули кордоном, а плотность противотанковой артиллерии в стрелковых дивизиях составляла от силы пять орудий на километр.

Когда командующий 40-й армией генерал Парсегов на вопрос командующего фронтом о готовности к обороне бодро ответил: "Мышь не проскочит!", начальник штаба фронта только поморщился и пожал плечами. Но генерал Казаков, имея свой взгляд на происходящее, с командующими фронтом не спорил, потому и пересидел двоих.

Ночь на 28 июня уже подходила к концу, когда стали поступать одно за другим тревожные донесения с передовой: противник без предварительной артподготовки начал силовую разведку на правом крыле 40-й армии генерала Парсегова и на левом крыле 13-й армии генерала Пухова. В шесть часов утра генерал Казаков переговорил по телефону с начальниками штабов обеих армий. Три батальона немецкой пехоты с танками на трёх участках проверяли на прочность оборону на стыке флангов двух армий.

Двумя часами позже все три немецких батальона были отброшены на исходные позиции.

Прошло ещё два часа обманчивой тишины.

Ровно в десять утра тишину разорвал громовой залп немецкой артиллерии. Небо наполнил гул немецких самолётов. Сомнений больше не было. Большое немецкое наступление началось. На узком участке фронта в районе Щигры перешла в наступление 4-я танковая армия генерала Гота. Дивизии шли в плотных боевых порядках. Танковые дивизии перемежались моторизованными и пехотными. На северном фланге этой ударной группировки перешли в наступление с севера в общем направлении на Ливны три дивизии 55-го армейского корпуса. На южном фланге пришли в движение войска 7-го армейского корпуса 2-й венгерской армии.

Дорогу немецким пехоте и танкам прокладывали с воздуха пикирующие бомбардировщики. Они действовали группами по 2-3 эскадрильи с хорошим истребительным прикрытием. Ударам с воздуха подверглись не только войска на передовой: бомбили все разведанные цели вплоть до реки Дон.

Подвергшийся особенно жестокой бомбёжке пехотный полк 15-й стрелковой дивизии бросил окопы и в беспорядке отступил. К исходу 28 июня генерал Гот вклинился в оборону Брянского фронта на 10-12 километров и вышел к реке Тим.

С утра 29 июня погода испортилась, пошёл дождь, дороги раскисли, немецкие самолёты не летали, и войска атакованной накануне 40-й армии смогли перевести дух. Но уже в полдень проглянуло солнце, дороги стали быстро просыхать, в небе загудели эскадрильи Люфтваффе, и в 13 часов немецкое наступление возобновилось. После мощной артподготовки и бомбардировки с воздуха танки и пехота противника предприняли энергичные усилия по расширению достигнутого накануне прорыва в сторону обоих флангов. Одновременно продолжились настойчивые атаки трёх дивизий 55-го армейского корпуса на Ливны и 7-го венгерского армейского корпуса на Тим. 13-я армия генерала Пухова держалась стойко и все атаки на Ливны отразила. Не удалось продвинуться противнику и с юга на Тим. Зато в центре танкисты Гота в течение всего дня энергично развивали успех и к вечеру вышли к реке Кшень. Дальнейшее продвижение немецких танков на Касторное грозило фронту серьёзными оперативными неприятностями. Над стрелковыми дивизиями левого крыла 40-й армии, не имеющими танкового прикрытия в тылу, нависла реальная угроза окружения. Генерал Парсегов уже развернул 45-ю стрелковую дивизию фронтом на север, но возможности дивизии и дальше заворачивать фланг, обойдённый мобильными войсками противника, были не безграничны. Ситуация усугублялась тем, что генерал Парсегов, дважды едва не угодивший вместе со штабом в плен, бежал чуть не до Касторного, после чего утратил связь с войсками: телефонной связи не было, радиосвязь на таком расстоянии превышала технические возможности поставленных Брянскому фронту из Москвы радиостанций. Противник энергично преследовал советского командарма. В прорыв входили и подтягивались на рубеж реки Кшень всё новые дивизии 4-й танковой армии. Отсюда немецкие танкисты могли теперь беспрепятственно повернуть на юг. Угроза окружения нависла уже не над одним только левым крылом 40-й армии, но и над правым крылом 21-й армии.

В Москве обстановка на Брянском фронте стала вызывать некоторое беспокойство. В ночь на 30 июня Сталин вызвал к аппарату ВЧ командующего фронтом.

- Нас беспокоят две вещи. Достаточно ли прочна Ваша оборона по реке Кшень северо-восточнее города Тим? Прорыв противника на этом участке грозит окружением левого крыла 40-й армии. Второе: мы не уверены в прочности Вашей обороны по реке Кшень южнее Ливен. Здесь уже разворачивается гвардейский танковый корпус Катукова, но в тылу у него ничего нет. Хотелось бы услышать от Вас, считаете ли Вы обе эти угрозы реальными, и если да, то что именно собираетесь предпринять для отражения их.

- Считаем угрозу 40-й армии реальной. Ждём прибытия обещанных нам Ставкой 4-го и 24-го танковых корпусов с Юго-Западного фронта. К сожалению, связи с ними не имеем.17-й танковый корпус, брошенный наперерез прорвавшимся мобильным войскам противника, растерял свои тылы и остановился без горючего. В связи с создавшейся оперативной угрозой прошу разрешить отвод 40-й армии на рубеж Быстрик, Архангельское.

- Насколько известно Ставке, рубеж этот не подготовлен к обороне, а отвод пехоты, атакованной мобильными войсками, лишь обернётся её бегством и разгромом. Отвод не разрешаем. Самое непозволительное в Вашей работе - отсутствие связи с войсками. Почему нет связи с войсками у генерала Парсегова? Почему не установлена связь с 4-м и 24-м танковыми корпусами? Почему проявляете пассивность в использовании танковых корпусов, которых у Вас предостаточно, для фланговых контрударов? Сейчас самое время ударить по немцам, выгнавшим Парсегова из Быково, танковыми корпусами Мишулина и Фекленко на Горшечное и Быково. Немедленно свяжитесь с генералом Федоренко, он у Вас на ВПУ в Касторном, и установите с его помощью связь с танковыми корпусами Мишулина и Баданова. Активнее используйте радиосвязь. Без грамотного использования радиосвязи Ваши войска очень скоро превратятся в неорганизованный сброд. Парсегов просит Ставку помочь авиацией. А где Ваша фронтовая авиация?

Голиков и присутствовавший при разносе Казаков стояли у аппарата связи как в воду опущенные. Не всё из града сыпавшихся на их головы упрёков было справедливо. В частности, радиостанции, находящиеся на вооружении фронта, не были рассчитаны на установление устойчивой связи на большие расстояния и не могли служить средством связи с танковыми корпусами. Однако это обстоятельство не отменяло ответственности командования фронтом за отсутствие устойчивой связи с войсками, за чрезмерную рассредоточенность танковых корпусов и за сбои в своевременном снабжении бронетехники горючим.

Выволочка продолжалась два часа. Командующему фронтом пришлось услышать в свой адрес немало горьких слов.

Когда аппарат Бодо и телефон ВЧ наконец замолчали, Казаков позвонил на ВПУ фронта в Касторное и передал командующему бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генералу Федоренко директиву Сталина немедленно вылететь в штаб генерала Мишулина и двинуть его танковый корпус в контрнаступление на Горшечное.

Генерал Федоренко сидел на ВПУ Брянского фронта с самыми широкими полномочиями, но без средств связи и без своего штаба. Получив через генерала Казакова директиву Сталина, он лично вылетел в штаб корпуса Мишулина. Тот объявил, что к немедленному выступлению не готов: не прибыла мотодивизия.

- Двигайте на Горшечное всё, что есть под рукой. Мотодивизия подтянется потом. А мы усилим Вас по ходу дела одной-двумя танковыми бригадами.

30 июня оперативная обстановка на воронежском направлении осложнилась ещё более. В наступление на крайнем правом фланге Юго-Западного фронта перешёл 40-й мотокорпус, поддержанный артиллерией, авиацией и пехотой 6-й армии Паулюса. Взломав оборону 21-й армии, танки фон Швеппенбурга стали быстро продвигаться на Волоконовку и Новый Оскол. Во избежание глубокого оперативного окружения 40-й армии Ставка в ночь на 1 июля дала разрешение на отвод армии.

В штабе Брянского фронта директиву получили около трёх часов ночи, когда немецкие танки уже вышли к Новому Осколу. У генерала Парсегова по-прежнему не было связи с войсками. Несколько штабных офицеров штаба фронта в полной темноте рыскали на самолётах в поисках штабов дивизий 40-й армии и, если счастье им улыбалось, вручали директивы непосредственно комдивам.

Один офицер посадил самолёт в указанном ему районе, выбрался из кабины, сориентировался на местности, убедился, что сел правильно, и отправился на КП дивизии. КП дивизии он в положенном месте не обнаружил, зато наткнулся на немцев. Офицер быстро бегал и хорошо видел в темноте. Ему удалось убежать от немцев, взлететь в темноте, вычислить вероятный маршрут отступления дивизии, по едва заметным признакам отыскать поляну в её расположении, доставить пакет на КП и вернуться невредимым.

- Настоящий коммунист! - горячо пожал руку счастливчику командующий фронтом. - Только в следующий раз оставляй партбилет в штабе. Чтобы не достался врагу. Мало ли что.