Глава 208.




Подходил к концу июнь 1942 года.

54-й корпус армии Манштейна прочно стоял на Северной стороне.

Однако в пехотных полках его дивизий осталось по нескольку сот человек, а в некоторых ротах солдат можно было буквально пересчитать по пальцам. Большие потери успел понести и 30-й армейский корпус, наступавший на Севастополь с юго-востока.
Рассчитывать на какие-либо резервы из вышестоящих штабов Манштейн не мог. Более того, у него уже забрали часть 8-го авиакорпуса для проведения главных операций летней кампании, откладывать которые стало наконец невозможным.

Между тем противник прочно удерживал сильную позицию на Сапун-горе.

В сложившихся условиях у Манштейна имелось две возможности.

Он мог предпринять большую перегруппировку, сосредоточить артиллерию на узком участке фронта и штурмовать в лоб позицию на Сапун-горе. Это был надёжный план, и к нему склонялись командиры армейских корпусов.

Однако перегруппировка потребовала бы нескольких недель драгоценного времени, которое противник, пребывающий уже в нокдауне и испытывающий чрезвычайно большие трудности в работе служб тыла, мог использовать для консолидации своих сил.

Манштейн предложил командирам корпусов обсудить другой план: штурмовать город немедленно, без перегруппировки, при этом 54-й корпус бросить на город прямо через водную преграду бухты Северная.

План Манштейна был встречен единодушным скепсисом штабных офицеров и командиров корпусов. Слишком рискованной авантюрой было проведение десантной операции. Имелось лишь два тесных ущелья на Северной стороне, где штурмовые отряды десанта могли бы садиться в шлюпки и штурмовые лодки. Противнику не составляло никакого труда сосредоточить огонь нескольких батарей на двух этих участках побережья и тем самым сорвать всю операцию на корню.

Манштейн скепсисом штабистов не смутился и настоял на реализации своего плана. Манштейну было крайне важно завершить штурм, пока у него не забрали всю бомбардировочную авиацию. В случае неуспеха ничто не мешало вернуться к другому, более солидному плану.

28 июня пехота 50-й дивизии, оттеснив Чапаевскую дивизию, форсировала реку Чёрная в нижнем её течении и заняла Инкерман. Одновременно перешёл в энергичное наступление 30-й армейский корпус.

Наступила полночь с 28 на 29 июня. В эту ночь корабли русских не пришли в Севастополь, и артиллеристы 54-го корпуса с Северной стороны перестали запускать в небо над бухтой осветительные ракеты. Противник, всецело занятый отражением наступления 30-го армейского корпуса, проявил беспечность и позволил пехоте 22-й и 24-й дивизий скрытно спустить на воду штурмовые лодки и шлюпки первой волны десанта. Когда русские спохватились, и началась стрельба, было уже поздно: первая волна десанта, преодолев водную преграду в 800 -1000 метров, высадилась без единого выстрела на Корабельной стороне. На стрельбу русских ответила огнём через бухту Северная вся артиллерия 54-го армейского корпуса.
Одновременно по старинной дороге со стороны Ялты и Балаклавы вслед за огневым валом, сметающим всё на пути, двинулись начинённые взрывчаткой управляемые дистанционно танки 300-го спецбатальона. За ними шли самоходки. К утру казавшаяся неприступной эшелонированная система инженерных заграждений и минных полей поперёк дороги и по обе стороны от неё перестала существовать. В прорыв пошла немецкая пехота 170-й дивизии, поддержанная САУ и самоходными зенитками. Остановить её не мог уже никто: всё пространство на узком участке фронта было буквально перепахано убийственным огнём артиллерии. Атакованные в эту ночь по всему фронту, русские не успели перебросить к участку прорыва войска, снятые с других участков. В довершение всех бед, у русских кончились снаряды. К вечеру оборона вдоль дороги была прорвана на всю глубину, и через образовавшийся прорыв в тыл Сапунской позиции хлынули войска 30-го армейского корпуса.

Накануне, в ночь на 28 июня, в штабе ФКП у адмирала Октябрьского состоялся военный совет. Подъезд к площадке перед входом на ФКП был уже невозможен. Генералы Петров, Моргунов, генерал-майор авиации Ермаченков, контр-адмирал Фадеев оставили свои "эмки" под аркой дома, где размещалась редакция "Красного черноморца" и дальше добирались по проложенной сапёрами в полный рост траншее, круто уходящей вверх, так что не отличающимся стройностью старшим офицерам пришлось продемонстрировать недюжинную сноровку, упираясь ногами в скалу и перебирая руками канат, переброшенный наподобие корабельного леера. Наконец все были в сборе. Заслушали доклады об обстановке на местах. Все в один голос говорили о катастрофической нехватке боеприпасов. Никаких судьбоносных решений принято не было. Решили ещё раз перетряхнуть тыловые части, чтобы выгнать из них на передовую хотя бы сводную роту. Ещё решили ускорить доставку на передовую боеприпасов, прибывающих на полуостров Херсонес по воздуху и на подлодках. А так как все другие ресурсы и резервы были исчерпаны, решили отправить всех политработников в окопы поднимать у войск боевой дух. На том и разошлись.

Днём в Троицком туннеле, подвергшемся бомбардировке сверхтяжёлыми бомбами, был завален бронепоезд "Железняков", в продолжение полугода терроризировавший своим огнём немецкую пехоту и службы тыла от Троицкого туннеля и до Бахчисарая. Команда бронепоезда, сняв пулемёты и миномёты, выбралась из туннеля и влилась в состав стрелковых частей на Сапунской позиции.

Вечером 29 июня в тесный кабинет адмирала Октябрьского решительным шагом вошёл комиссар Кулаков.

- Считаю необходимым в течение ближайшей ночи перенести штаб обороны на мыс Херсонес, к бухте Казачья, на наш ЗКП на 35-й береговой батарее.

- Считаешь, дело идёт к развязке? - спросил адмирал, не поднимая глаз.

- Получается так, Филипп Сергеевич. Сапунская позиция прорвана.

Октябрьский обхватил голову руками. Помолчали.

- Согласен. Составь телеграмму в Москву.

С наступлением темноты адмирал и комиссар спустились во двор редакции "Красного черноморца" и сели в ожидающую их под аркой "эмку". Опытному водителю понадобился час, чтобы выбраться из превращённого в груду камней и пепла города на дорогу, ведущую в Херсонес. Несколько раз приходилось возвращаться и искать объезд через дворы и проломы в стенах домов.

К утру 30 июня на 35-ю батарею прибыло и всё командование Приморской армии.