Глава 154.



Вечером 16 апреля генерал Манштейн прибыл в Ставку Гитлера с докладом о плане весеннего наступления на Керчь и летнего наступления на Севастополь.

Это была уже вторая по счёту продолжительная встреча Манштейна с фюрером. В первый раз, 17 февраля 1940 года, Гитлер после завтрака, данного им в Берлине в честь прибывших к нему для представления командиров крупных соединений, в числе которых были Манштейн и Рейнгардт, попросил Манштейна задержаться, пригласил в свой кабинет и внимательно выслушал его возражения против плана предстоящей весенне-летней кампании в Бельгии и Франции, разработанного Браухичем и Гальдером. Такое внимание Гитлера к мнению Манштейна не было случайностью. Манштейн ушёл на должность командира танкового корпуса с должности начальника штаба группы армий "А", возглавляемой генерал-полковником фон Рунштедтом. А поскольку и сам фон Рунштедт, и командующие армиями генералы Буш и Лист, и генералы Гудериан и Штюльпнагель, и все штабные офицеры группы "А", включая полковника Блюментритта и подполковника фон Трескова, разделяли точку зрения Манштейна, а главный адъютант Гитлера полковник Шмундт и подполковник фон Тресков были давними друзьями, организовать такую встречу в неформальной обстановке за спиной у Браухича и Гальдера не составило труда.

Суть разногласий, возникших между большинством старших командиров и верхушкой Главного штаба сухопутных сил, сводилась к следующему.

Составляя план весенне-летней кампании 1940 года, Гальдер следовал классической доктрине, сформулированной Мольтке во введении к "Трудам Генерального штаба о войне 1870-71 года":

"Никакой оперативный план не может с уверенностью определить ход всей операции, простираясь далее первого столкновения главных сил сторон. Только профан может предполагать, что течение операции отражает заранее принятый, просчитанный во всех деталях многоходовый оперативный план, не подлежащий существенной корректировке в процессе развития операции."

Манштейн и его единомышленники считали эту доктрину устаревшей, главным образом из-за многократно увеличившихся со времён Франко-Прусской войны возможностей применения мобильных войск. Они считали вполне возможным и даже единственно правильным в современной войне следовать другой доктрине, предполагающей выигрыш всей войны в результате одной заранее просчитанной от начала до конца во всех деталях операции, завершающейся полным разгромом сил противника на театре войны.

Однако фон Браухич и Гальдер слышать не хотели ни о чём подобном и снисходительно отмахивались от предложений начальника штаба группы армий "А", как от надоедливой мухи. Горячность рвущихся в бой генералов они находили естественной и объяснимой, но далёкой от премудростей большой стратегии.

Исходя из классических представлений, фон Браухич и Гальдер составили поэтапный план достижения частных оперативных
целей на континенте, как то: разгром главных сил противника в Бельгии, захват значительной части побережья Ла-Манша и т.д.

Манштейну не составило труда убедить Гитлера в правильности другого подхода: единственной и главной оперативной целью должно было быть полное уничтожение сил противника на континенте в результате молниеносной маневренной войны. Исходя из этого, направление главного удара следовало планировать таким образом, чтобы как можно раньше обеспечить наступающим мобильным войскам свободу рук на территории Франции, представляющей идеальный театр развёртывания и эффективного применения бронетанковых корпусов Вермахта.

С этой целью нужно было сосредоточить все танковые корпуса в группе армий "А" и нанести при поддержке авиации сильнейший удар через Арденны с форсированием Мааса с ходу в Седане и Шарлевиле, после чего два корпуса бросить далее на запад к побережью, а другие два развернуть на флангах уступом влево и вправо, гарантируя коммуникации ударного бронетанкового кулака от флангового контрудара мобильных войск противника.

Тогда, 17 февраля 1940 года, Гитлер внимательно выслушал Манштейна, во всём с ним согласился, и уже через три дня многие из предложений командования группы "А" были включены в директиву войскам на весенне-летнюю кампанию.

10 мая 1940 года наступление началось. Манштейн узнал об этом из сообщений германского радио, находясь в двухдневном отпуске в Лигнице, где жили тогда жена Манштейна и жена её младшего брата Эгберта, ещё недавно школьника и любимца всей семьи, а теперь командира эскадрильи пикирующих бомбардировщиков.

13 мая Майнштейн получил приказ перевести штаб корпуса из Брауншвейга в Дюссельдорф. Корпус по-прежнему оставался в составе группы армий "B" и в боевых действиях участия не принимал. В качестве "праздношатающегося туриста" Манштейн осмотрел отбитые у бельгийской армии урепления в Маастрихте и на канале Альберта.

16 мая последовал долгожданный приказ о передаче корпуса в группу "А". Командующий фон Рунштедт и сменивший Манштейна во главе штаба группы армий генерал фон Зоденштерн сердечно встретили Манштейна в Бастони. От них он и узнал о полном успехе плана, об успешном прорыве фон Клейста через Арденны и форсировании Мааса. Корпус Манштейна был включён в состав 12-й армии, которая наступала на запад следом за танками фон Клейста к нижнему течению Соммы. Едва успел Манштейн прибыть в штаб армии, как последовал первый стоп-приказ Гитлера, предписывающий фон Клейсту приостановить наступление на рубеже Уазы, а 12-й армии развернуться фронтом на юго-запад и перейти к обороне. 2-ю армию, которой согласно первоначальной директиве должна была быть поставлена эта задача, Гитлер счёл необходимым удержать во втором эшелоне, что, разумеется, сводило к минимуму оперативный риск, но одновременно и предоставило французам время, которое они использовали для создания новой линии обороны по реке Эн. Кроме того, Гальдер приказал фон Рунштедту забрать у Манштейна несколько дивизий второго эшелона и передать их во вторую армию. Манштейну пришлось выехать в Люксембург и лично заняться передачей войск. Здесь, в живописном городке Клерф, Манштейн узнал о гибели под Брюсселем своего шурина Эгберта фон Лёша. Его бомбардировщик был подбит зенитным огнём при переходе в пикирование. Экипаж успел покинуть самолёт, выпрыгнув с парашютами. Один парашютист был расстрелян бельгийскими солдатами ещё в воздухе, другой - уже на земле. Манштейн и его супруга обожали Эгберта и относились к нему как к сыну. Рослый светловолосый и голубоглазый красавец, любимец девушек, Эгберт фон Лёш предусмотрительно оставил в эскадрилье письмо родным на случай своей гибели. "Прошу не оплакивать меня. Я идеалист, и умираю так же счастливо, как и жил. Об одном я сожалею. Покидая этот мир, я оставляю без поддержки своё отечество и свою семью. О них я и буду думать в последнюю минуту."

25 мая 38-й танковый корпус получил приказ сменить 14-й танковый корпус генерала Витерсгейма, удерживающий плацдармы в нижнем течении Соммы а Амьена и Абвиля, за левым флангом у фон Клейста. Сплошного фронта уже не было. Передавая позиции Манштейну, фон Витерсгейм усомнился в способности французов подтянуть к плацдармам сколько-нибудь значительные резервы. Едва генерал Витерсгейм отбыл, следуя за фон Клейстом к Дюнкерку, как союзники атаковали Манштейна на обоих плацдармах значительными силами.