Глава 125.




Генерал Рокоссовский был тяжело ранен накануне праздника 8 марта. Он как раз собирался приказом по 16-й армии поздравить всех служивших в ней представительниц прекрасного пола, когда в окно штаба влетел осколок разорвавшегося поблизости немецкого бризантного снаряда и угодил командарму в спину. Рокоссовского самолётом доставили в Москву, где врачам госпиталя, развёрнутого в Тимирязвской академии, довольно скоро удалось устранить непосредственную угрозу жизни генерала. Он постепенно начал выздоравливать, но долго ещё оставался прикованным к постели, укоряя себя за неосторожность и пренебрежение правилами безопасности.

Получить такое ранение не на передовой, а в помещении армейского штаба, было особенно досадно. Совсем иными были первые два ранения Рокоссовского. Первое он получил в личном единоборстве с колчаковским генералом Воскресенским 7 ноября 1919 года в станице Караульная под Омском. Командуя отдельным Уральским кавалерийским дивизионом, Рокоссовский ночью прорвал фронт, зашёл к станице с тыла и разгромил штаб генерала Воскресенского, которого зарубил шашкой в следующую секунду после того как сам получил от Воскресенского пулю в плечо. Тогда всё обошлось, и Рокоссовский быстро поправился. Спустя полтора года он во главе 35-го кавалерийского полка атаковал кавалерию барона Унгерна у станицы Желтуринская вблизи границы с Монголией. Дело было жарким. Зарубив шашкой несколько человек, Рокоссовский сам получил серьёзную рану в ногу с переломом кости.

Заняв без боя Сухиничи 29 января, Рокоссовский немедленно перевёл туда штаб армии. Все разместились в приличных домах. До передовой было рукой подать. Противник обстреливал и бомбил Сухиничи не переставая, днём и ночью. Командарму 16-й армии было не впервой разворачивать штаб в пределах досягаемости тяжёлой немецкой артиллерии. Однако потери среди штабных офицеров быстро росли. Пришлось рыть щели и блиндажи. 152-миллиметровые гаубицы замаскировали, развернув в сараях. Время от времени начальник армейской артиллерии завязывал с противником артиллерийскую дуэль.

Из штаба Западного фронта в феврале пришла довольно расплывчатая директива Жукова на ведение дальнейших операций. Рокоссовскому ставилась задача "Прочно удерживая Сухиничи, изматывать противника постоянными наступательными действиями с ограниченными целями, не позволяя ему накапливать ресурсы и активно маневрировать мобильными войсками."

Пехота Рокоссовского наступала по пояс в снегу под сильным огнём немецких батарей со всех окрестных высот и несла чувствительные потери. У Рокоссовского артиллерийских стволов было меньше, и от хронической нехватки артиллерийских боеприпасов его армия страдала больше. Когда все попытки Рокоссовского провести разведку боем были жёстко пресечены артиллерией и авиацией противника, генерал направил в штаб Западного фронта обстоятельный доклад, в котором обосновывал бесперспективность предписанной ему стратегии и просил разрешения перейти к обороне.

Ответ Жукова был краток: "Выполняйте приказ!"

Поскольку ведение маневренной войны исключалось условиями холодной и снежной зимы и обусловленными этим трудностями организации снабжения, в распоряжении Рокоссоского оставался один план: последовательно, один за другим, штурмовать укреплённые узлы немецкой обороны, подтягивая к ним всю артиллерию армейского подчинения и временно снимая с других участков одну-две стрелковые дивизии. Туда же направлялся десяток танков Т-34.

Первую такую операцию Рокоссовский провёл у себя на правом фланге. Ночью пехота заняла исхоные позиции на рубеже атаки. Сапёры проложили артиллеристам и танкистам дорогу к передовой через снежную целину. Первыми выдвинулись артиллеристы. Для прикрытия от танковых контратак Рокоссовский развернул на флангах несколько зенитных артбатарей. С началом артподготовки к передовой подошли танки и поддержали атаку пехоты огнём прямой наводкой. Цели для тяжёлых гаубиц были заблаговременно пристреляны одиночными выстрелами.

К полудню противник оставил укреплённый узел обороны и отступил на шесть километров, оставив половину гарнизона убитыми на поле боя. Во второй половине дня немцы контратаковали из соседнего узла обороны при сильной поддержке с воздуха. Все контратаки были отбиты. Зенитчики сбили шесть немецких самолётов. Один был сбит на глазах у генерала Рокоссовского. На высоте двух километров из кабины выбросился немецкий пилот. С нераскрывшимся парашютом он камнем полетел вниз и на высокой скорости врезался в снег. Каково же было удивление командарма, когда сбитого лётчика без единой царапины привели к нему на командный пункт. Немецкому пилоту повезло: он упал в доверху наполненный снегом овраг.

Так, переходя от села к селу, Рокоссовский один за другим отнимал у немцев их опорные пункты и постепенно теснил противника в южном направлении, прижимая к реке Жиздра. Тем временем на фронт прибыли обещанные Жуковым пополнения - 97-я стрелковая дивизия и две танковые бригады. Но более всего Рокоссовскому понравились аэросани - целую роту аэросаней, вооружённых пулемётами, прислали командарму к празднику из штаба фронта. Когда отряд немецких лыжников был обнаружен разведкой в тылу у Рокоссовского, командарм бросил на них всю роту аэросаней во главе с начальником связи 16-й армии полковником Максименко. Увидев четырнадцать диковинных машин, летящих на них по снежной целине, строча из пулемётов и вздымая облака снежной пыли, немцы приняли их за новые лёгкие танки и запаниковали, бросившись в кусты. Уйти удалось немногим.

Только теперь Рокоссовский почувствовал себя достаточно сильным, чтобы отбить у немцев высоту в окрестностях Сухиничей, откуда и обстреливался город. На высоте, в деревне Попково, забаррикадировался двухтысячный немецкий гарнизон. Подходы к высоте были окружены колючей проволокой и минными полями. Под каждым домом был отрыт блиндаж. Все подвалы были оборудованы немцами для ведения круговой обороны. Вкопанные в землю танки служили долговременными огневыми точками. Уходить из деревни на жестокий мороз в глубокие сугробы немцы категорически не желали и собирались оказать яростное сопротивление войскам Рокоссовского.

Операция была назначена на конец февраля. Главный удар наносила 146-я танковая бригада, имевшая несколько десятков танков Т-34 и КВ. Соседние дивизии блокировали гарнизоны противника во всех окрестных деревнях.

Штурм был организован по испытанной схеме. К полудню танкисты ворвались в село, немцы отступили на кладбище и в каменную церковь на вершине горы. К вечеру всё было кончено. Остатки гарнизона рассеялись мелкими группами, бросив на улицах и в подвалах семьсот трупов, всю технику и обоз.

Теперь севернее Жиздры у немцев осталось два узла обороны - Маклаки и Брынь. Ближайший к Сухиничам узел - Маклаки - отделяли от Сухиничей пятнадцать километров.

С утра объехав на аэросанях войска, стягивающиеся к селу Маклаки, Рокоссовский возвратился в штаб армии с ветерком и в приподнятом настроении. Вечером предстояло большое собрание, посвящённое женскому дню. И вот, когда генерал взял в руки ручку, чтобы писать приказ по случаю 8 марта, шальной снаряд тяжёлой немецкой гаубицы разорвался во дворе штаба.

В госпитале Рокоссовского продержали до мая. К нему приехала семья, которую разыскали в Новосибирске. Секретарь московского горкома, посетивший командарма в госпитале, помог семье с квартирой. На улицах Москвы уже возобновилась мирная жизнь, было довольно многолюдно, по вечерам люди ходили в театры и кино. Налёты немецкой авиации полностью прекратились, хотя затемнение строго соблюдалось и над городом по-прежнему передвигались с места на место аэростаты, которые москвичи прозвали "колбасами".

В начале мая Рокоссовский встал на ноги, отказался наотрез от продолжения курса лечения и отбыл на фронт.