Гражданин Саидов
У меня украли кошелек со ста пятьюдесятью рублями на Благовещенском рынке. Я, конечно, растяпа, но все равно было жалко. Стала я на всякий случай ходить вдоль рядов, смотреть, не валяется ли он где-нибудь в уголке, родимый. Раз прошла взад-вперед, два. Слезы глаза застилают. Два месяца копила на сапоги, а тут бац, и в один момент все накопленное пропало… Вдруг чувствую, кто-то меня за талию берет сзади аккуратно, я бы даже сказала, нежно, будто мы с ним не на рынке, а в клубе культуры железнодорожников, и сейчас по паркету завальсируем. Смотрю, а это лоточник – внешности то ли армянской, то ли азербайджанской, лет сорока пяти, но еще не рыхлый, не раздобревший от пива, а вполне симпатичный и даже красивый, как по мне. – Женщина, вы что-то потеряли? – спрашивает он. – Да... Кошелек. Но скорее всего, у меня его вытянули. Два подростка босяцкого вида суматоху какую-то устроили, дурачились вроде. Когда ушли, то и кошелек из сумки пропал. – А много там денег было? – Да не мало. Сто пятьдесят рублей. – А кошелек сам по себе ценный? – Нет, кошелек не ценный вовсе, хоть еще и не дырявый. Задумался он и спрашивает: – А купюры какие, крупные, мелкие? – Десятки. Посмотрел он на меня как-то подозрительно ласково и продолжает беседу: – Я здесь не последний человек, на рынке. Все под контролем держу, и если вы мой лоток покараулите, то постараюсь ваш кошелек отыскать. Много тут всякой шушеры развелось, надо их приструнить. – Ну, постарайтесь, – говорю. – Буду вам благодарна по гроб жизни, если найдете. Не было его минут десять, не больше. Подошел, улыбается и сверток бумажный протягивает. – Повезло вам, – говорит. – Сам кошелек вернуть не получилось, а вот с деньгами все в порядке. Я сверток раскрыла, пересчитала – все правильно: пятнадцать десяток, как куколки румяные. – Ой, – говорю, – вы прямо волшебник какой-то. Может, возьмете за труды часть денег? Я не обижусь. Он смеется. – Нет, не возьму, я и без ваших денег как-нибудь проживу. С голоду не умру. А вы меня не помните? Мы уже один раз с вами встречались. В милиции. Год назад. Вы меня тогда сильно выручили. И тут у меня в памяти все всплыло, как в кинофильме… Проходила я по каким-то домашним делам мимо отделения милиции на Петровского. На пороге стоит милиционер молоденький, не знаю, в каком звании, в званиях я не разбираюсь. Как меня увидел, говорит: – Гражданка, можно вас на минуточку? – Можно, – говорю. – Тогда пройдемте. И в комнатку какую-то меня завел. Там за столом мужчина сидит среднего возраста, симпатичный, чернявый. Перед столом еще два стула стоят с другого боку. Милиционер говорит мне: – Присаживайтесь, гражданка. Я села. И он на второй стул сел. Говорит мне: – Тут такое дело. Поймали мы наперсточника. Будем его под суд отдавать за мошенничество. При задержании нашли у него три наперстка, которые вы видите на столе. Можете вы нам помочь и засвидетельствовать, что эти наперстки принадлежат гражданину… Саидову? Точно, Саидову! И как я такую странную фамилию запомнила! Сама удивляюсь… А тогда я как-то сразу сориентировалась и отвечаю этому пацану, милиционеру: – Товарищ милиционер, вы меня извините великодушно, но как я могу засвидетельствовать то, чего не видела? Откуда мне знать, чьи это наперстки тут на столе лежат? Милиционер на меня неодобрительно посмотрел и говорит: – Раз так, извините. Я больше вас не задерживаю. Я конечно – ноги в руки и за дверь…
– Вижу, вы вспомнили, – говорит мне лоточник. – Вспомнила, гражданин Саидов. – Самедом меня зовут… Короче говоря, расстались мы с ним друзьями…
Вечером мужу подробно рассказала о случившемся на рынке, о том, как мне этот мафиози Саидов помог. А муж мне и говорит: – Глупая ты, Танька, никакой он не мафиози. Он тебе свои кровные денежки отдал, понимаешь? Из благодарности. – Да, похоже на то, – говорю. – Как я сразу не сообразила? – Знаешь, Тань, мне мой дядька Василий Петрович, когда я еще подростком был, жизнь спас. Вытащил меня из озера почти уже утопшего. – И что? – А я его за это так никак и не отблагодарил. Даже бутылку за всю жизнь поставить не удосужился. Во стыдоба! – Так отблагодари, раз такой совестливый. Кто тебе мешает? – Тань, так он же помер этим летом. Царствие ему небесное...
1974 г. (ред. 2019 г.)
|