У него было типично южное лицо. Чёрная, густая шевелюра, давно не встречавшаяся с ножницами, но ухоженная и чистая, грела и без того перегретую голову и заставляла её усиленно потеть.

Пузцо, поддерживаемое ремнём светлых, лёгких брюк придавало серьёзность его фигуре. Покатые нетренированные плечи, мужицкие, волосатые руки и толстые, связкой сосисок пальцы, оканчивавшиеся куцыми трапециями -- плебейско-народными ногтями, с замашкой на благородство, так как побывали в маникюрном кабинете, -- довершали его портрет.
Впрочем, нет. На одной из этих «сосисок» красовалась внушительных размеров золотая печатка с вензелями, а шею обволакивала таких же внушительных габаритов золотая цепь. Взгляд его был, хоть и оценивающим, но давно уже обленившимся -- от переедания.
Но не появилось у меня отталкивающего впечатления. Точнее, вообще никакого впечатления не появилось. Понимаешь, мой интерес к нему был продиктован только удивлением, желанием познать новый для меня тип людей -- богатых. По-настоящему богатых. И всё.
Эрик же, сев точно напротив меня, в конце концов, поймал мой оценивающий взгляд. И по его взгляду, я ощутила, что этот арбуз был только предлогом. Для знакомства со мной. Но и это я ощутила лишь рикошетом, вскользь.
Не спуская с меня глаз, Эрик что-то крикнул на своём языке бармену. Через минуту тот принёс... запотевшую бутылку шампанского и бокалы. И пока он устанавливал всё это на стол, я брякнула:
-----------Так. Мне остаётся только выкупаться в шампанском. Для полной картины.
Эрик снова взглянул на меня. Снова сказал что-то бармену. И тот удалился. После чего, он открыл бутылку, наполнил бокалы и весело предложил:
----------За знакомство?
Разговор заметно оживился, стал общим и непринуждённым. Вернулся бармен, с новой бутылкой пресловутого шампанского. Но на этот раз, -- температуры окружающей, млеющей от жары среды. Эрик взял бутылку в руки, не торопясь и ни на кого не глядя, хорошенько её встряхнул, надорвал пробку и...
Я сидела на краю скамьи, напротив него, чуть отдалившись от Марийки, устроившейся слева от меня. Она оживлённо болтала с Ираной, сидевшей по правую руку от Эрика. Иосиф и комсорг полувозлежали слева от Марийки. Поэтому, радостная и полноводная струя шампанского, иссякшая только когда израсходовала всё своё «горючее», попала лишь в меня. Причём аккуратно, не пролив всуе ни одной грамульки и окрестив в шампанском все волосинки моей шевелюры и каждую ниточку моего купальника.
Всё произошло так быстро, что последовавшей затем немой сценой нашего стола заразилась даже та компания.
А я? Будто пылесос прошёлся по моим мозгам, настолько оторопела!
Первым очухался Иосиф. Он абсолютно искренне воскликнул:
-----------Вот это да! Ух, здорово! Ты, как из душа вылезла! Насквозь шампанским промокла! Это надо увековечить! Я мигом! Сбегаю за фотоаппаратом!
Он скрылся, и все расколдовались: та компания взорвалась смехом, апплодисментами и одобрительными возгласами, Марийка наполнилась неуверенностью и даже какой-то робостью, комсорг – завистью, щедро сдобренной подобострастием, Ирана -- добродушным весельем, а Эрик – нескрываемым более самодовольством и любопытством жирного волка к голодному кролику – ко мне. И тогда я заговорила, улыбаясь и глядя ему в глаза:
-----------Вполне возможно, что я забуду вас. Но душ из шампанского -- никогда.
-----------Надеюсь, это будет приятное воспоминание?
-----------Ещё бы! Вряд ли найдётся много людей, искупавшихся в шампанском!
-----------Как и мужчин, искупавших своих женщин в шампанском. Не так ли?
Я перестала улыбаться. Хоть и проигноровала «своих» женщин:
-----------Вы правы. Но ещё меньше найдётся мужчин, смогших искупать своих женщин в счастьи.
-----------Потому что мало таких женщин, которых хочется в нём купать!
Ленка, не он это воскликнул, не он! А Ирана! Представляешь? Я замерла истуканом! И встряла Марийка:
-----------А какие они должны быть, ну, женщины, чтобы их купали в счастьи?
Ответил Эрик:
-----------Они должны быть бесценными. Без цены! Но, увы, абсолютно все женщины имеют цену. То есть, продаются. Большинство -- за деньги. Остальные, за уверенный покой.
-----------А как же, любовь?, -- спросила Марийка.
-----------Любовь?, -- Эрик усмехнулся, -- Даже чувство продаётся. Тому, кто больше даст. Нпример, в постели, или во внимании, или в красивых и вкусных вещах.
-----------Но ведь есть же, верность?, -- не сдавалась Марийка.
-----------Да, но только до тех пор, пока нет того или той, кто на неё покусится, причём, предлагая больше.
Я промолчала. Расширенными глазами смотрела на Эрика и молчала...
Потому что он был прав. На все сто! Ибо даже Марийка продалась. За большее внимание. За большее тепло. За покой...
Да и сколько их, которые быстренько забывают о верности, едва появляется хоть кто-то возжелавший на неё замахнуться...
Я попыталась проверить себя, Таньку Кротову, его... Что-то почувствовала. Но отстояться словами, это что-то, не успело -- прибежал Иосиф.
Фотография сохранилась. Я в самом деле на ней выгляжу едва вышедшей из душевой. А вот Ирана -- отдыхающей в бункере уверенности в счастьи. Чётко заметна и злость на лице комсорга. Но лицо Марийки -- почти незадето предыдущим разговором. Она не доискивалась истин, ей это было не нужно.
Но ей повезло, у неё был свой охранник – я.
Жаль, что самого Эрика на фотографии нет. Впрочем, после такого разговора, как бы там ни было, я уже не могла его забыть. Как и его душ из шампанского.


Отрывок из третьего тома Книги исповедь.