Глава 77.



Когда ещё смогу я сесть за рояль, снова взять в руки скрипку или виолончель?

Так думал погожим июньским днём 1940 года, стоя у окна купейного вагона, недавний студент университета, а теперь зачисленный в пехоту семнадцатилетний доброволец Отто Кариус. Он смоторел назад, на ещё виднеющиеся на западе горы. Поезд с новобранцами мчался на восток живописной долиной Рейна. Ещё совсем недавно юноша мечтал посвятить свою жизнь музыке. Теперь, когда его мать уехала из пограничной деревушки в эвакуацию, а отец, ветеран Первой мировой войны, снова надел военную форму и как раз в эти часы принимал участие в начавшемся наступлении во Франции, Отто счёл себя обязанным явиться добровольцем на призывной пункт. Он подал заявление в род войск "Противотанковые САУ", надеясь, что ему поможет неполное высшее образование. Однако ему объявили без обиняков, что добровольцев-студентов берут только в пехоту. Отто не стал спорить. Главное, его приняли. И хотя перспектива месить сапогами дорожную грязь юношу совсем не привлекала, начальную военную подготовку можно было пройти и в пехотной учебке.

В гарнизонной казарме на 40 коек прибывших новобранцев разместили вместе со старослужащими. Те были явно не в восторге от такого соседства. Борьба за выживание со старослужащими началась с первых часов пребывания в казарме. Инструкторы и офицеры находили это естественным и не вмешивались. С первых же дней начались муштра, строевые построения и барахтанье в грязи на гарнизонном полигоне. Одного этого хватило бы щуплому семнадцатилетнему студенту, брившемуся раз в неделю, чтобы возненавидеть и службу, и начальников. Но он не жаловался. Хуже стало, когда начались пешие марши с полной выкладкой. Начавшись с 15 километров, марши увеличивались каждую неделю на пять километров, пока не достигли на третий месяц обучения 50 километров. Согласно традиции курсанты с высшим образованием помимо обычной амуниции должны были нести на плече тяжёлый ручной пулемёт.

Наконец учебка осталась позади, и молодого пехотинца отправили в Дармштадт. Здесь, вблизи от родного дома, жизнь снова стала улыбаться Отто Кариусу. Во-первых, он теперь раз в неделю мог рассчитывать на увольнительную. Во-вторых, не прошло и нескольких недель, как командир роты объявил набор двенадцати человек в танковое училище. Отто уговорил командира включить его в список тринадцатым. Отец, уходя на фронт, настрого запретил ему записываться в танкисты. "Не хочу, чтобы твоя мать однажды получила известие, что ты сгорел заживо в танке", - сказал он. Однако у сына имелось своё мнение на этот счёт. Уже в октябре он надел чёрную пилотку танкиста и стал заряжающим в экипаже вновь формируемого 21-го танкового полка. Сначала он практиковался на танках-амфибиях. Он уже видел себя высаживающимся на побережье Британии. Однако когда в полк пришли новенькие чешские машины Pz.38(t), они показались новобранцам чудом техники. Весной 1941 года полк вошёл в состав 20-й танковой дивизии и принял участие в учениях на полигоне в Ордурфе. На учениях отрабатывались тактические приёмы взаимодействия танков с пехотой. Сразу после учений экипажам выдали паёк в виде неприкосновенного запаса, и дивизия двинулась на восток, в Восточную Пруссию. 21 июня полк Отто Кариуса в составе дивизионного авангарда выдвинулся к границе. Здесь танкистам зачитали приказ: по условному радиосигналу в "час Ч" перейти границу СССР и наступать в сторону Немана. Старые вояки со знаками отличия и железными крестами восприняли директиву спокойно. У новичков сдавали нервы, не выдерживали желудок и мочевой пузырь. Все ждали, что русские с минуты на минуту первыми откроют огонь. Командир экипажа установил в кабине обычный радиоприёмник. По нему и услышал экипаж условный сигнал "пять минут до часа Ч". Все чувства новобранцев обострились до предела. Загремела канонада. Прорвавшись мимо советских погранпостов в районе Кальварьи, авангард 20-й танковой дивизии совершил 120-километровый марш-бросок и вечером 22 июня вышел к первой оперативной цели - аэродрому в Олите. На лётном поле догорали чёрные остовы застигнутых бомбёжкой на земле советских самолётов. Вокруг всё было тихо. Выбравшись из танка на свежий воздух, Отто Кариус отправился на поиски воды и вскоре обнаружил ручей. Когда он принёс в котелке воду, он уже чувствовал себя бывалым танкистом.

- Совсем не плохо здесь воевать, - воскликнул командир танка унтер-офицер Делер, вынув голову из бочки с водой и отфыркиваясь. Когда вымылся командир, вымылись и все остальные. Прежде чем готовить ужин, почистили до блеска почерневшее от дорожной пыли личное оружие. Наконец сели ужинать вокруг костра. Командир достал мешок с сухарями, шоколад и кофе. Отто Кариус сразу вспомнил картинку с пачки сигарет, которые он собирал в детстве. Она называлась "Бивак на вражеской территории". В это время послышался странный нарастающий звук, напоминающий хлопанье крыл большой птицы. В следующую секунду прогремел взрыв, и заряжающий Отто Кариус обнаружил себя лежащим в грязи возле бочки с водой поверх мешка с сухарями, вырванного взрывной волной из рук унтер-офицера Делера.

- Чёрт побери! - выругался командир. В следующую минуту он захлопнул за собой крышку люка, а весь экипаж уже занял свои места в танке.

С наступлением темноты русские, прятавшиеся в лесу вокруг аэродрома, вышли из леса и атаковали бивак танкистов. Успешно отразив нападение, 21-й полк поддержал огнём форсирование Немана, а с наступлением утра принял участие в танковом бою на восточном берегу. Бой продолжался весь день. К концу дня заряжающий Отто Кариус действовал с невозмутимостью ветерана, которая с тех пор уже никогда ему не изменяла. Ему пришлось признать, что физические упражнения в пехотной учебке пошли на пользу, без них у него едва ли нашлись бы силы управляться с подачей снарядов в течение всего боя. Наконец контроль над шоссе имени Пилсудского был установлен, и дальше до самого Вильнюса дивизия двигалась не встречая сопротивления. Жители Вильнюса восторженно приветствовали 24 июня немецких танкистов. Здесь экипаж Делера впервые с момента перехода границы смог как следует выспаться. Отто Кариус знал из гимназического курса истории, что этой именно дорогой наступал Наполеон в 1812 году. Засыпая, заряжающий думал о том, случайным ли это было совпадением. Или Гитлер, отдавая приказ наступать по этой дороге, давал понять войскам, что не допустит повторения ошибок великого корсиканца?

На следующее утро, покидая Вильнюс, танкисты были неприятно удивлены. Та самая толпа, которая накануне бросала им цветы, теперь с остервенением громила и грабила еврейские лавки по всему городу. Это было отвратительно. Толпа, вероятно, повсюду ведёт себя одинаково, расправляясь с самыми слабыми и беззащитными, как только ей дают понять, что это не повлечёт наказания, и события "Хрустальной ночи", которые, как полагал Отто Кариус, могли случиться только в Германии, могли произойти где угодно.

Но задумываться было некогда. В составе дивизионного авангарда экипаж Делера до начала июля вёл глубокую разведку в направлении Западной Двины. Вскоре заряжающему Отто Кариусу пришлось занять место в кресле водителя, чтобы тот смог поспать пару часов на его месте. Вождение танка оказалось совсем не трудным делом. Если бы только не пыль, которой пропиталось всё внутри машины. Всем в экипаже пришлось обмотать тканью нос и рот - иначе было бы невозможно дышать.
Командир давно уже снял с брони всю оптику, которая всё равно была бесполезна в облаках пыли, стоящих над дорогой. Внутри танка было душно и жарко. Пропитанная потом и пылью одежда прилипала к телу, и танкисты буквально сидели в чёрной грязи с головы до ног. Пить воду из колодцев было категорически запрещено: в Первую мировую войну вода в колодцах на территории противника нередко была отравлена. Приходилось во время коротких привалов довольствоваться водой из придорожных луж. Выпрыгивая из машин, танкисты очищали поверхность лужи от зеленоватой тины и смачивали в воде лицо и губы. Это приносило некоторое облегчение, но не надолго.

В начале июля 20-я танковая дивизия атаковала Минск с севера. Когда город пал и котёл вокруг армий противника захлопнулся, танки 20-й дивизии форсировали в верхнем течении Березину и устремились на северо-восток, к Западной Двине. Пехота осталась далеко позади. Отстали и дивизионные полевые кухни. Питаться приходилось тем, что имелось в изобилии у местных жителей - в основном мясом домашней птицы. Зато привычные хлеб и картошка стали для танкистов недоступным деликатесом.

8 июля танк Делера вышел к Западной Двине у выгоревшей деревни Улла. Рядом со взорванным мостом сапёры уже навели понтонный мост. Танк проследовал по нему без остановки на восточный берег. Здесь, на краю леса, всё и произошло. Сильный удар, громкий скрежет металла, пронзительный крик радиста, которому оторвало левую руку большим куском брони. Не дожидаясь приказа, Отто Кариус выбрался наружу из подбитого снарядом 45-миллиметровой пушки танка - он хорошо запомнил слова отца. Уже лёжа ничком в придорожном кювете, он почувствовал острую боль. Ощупав лицо рукой, он обнаружил, что оно иссечено мелкими осколками внутренней перегородки, и выплюнул в грязь зубы, выбитые крепёжным болтом.