Глава 36.


К числу недостатков бомбардировщика СБ (обладавшего и несомненными достоинствами) относилась малопригодность для штурмовых действий по танкам. Не имея брони, он мог быть сбит на малой высоте из стрелкового оружия, а два его спаренных пулемёта ШКАС калибра 7.62 мм у штурмана и один у стрелка-радиста не представляли угрозы для танковой брони. Оставалось полагаться на бомбы, но в рассредоточенном строю танки мало уязвимы для бомбовых ударов с самолётов, не оборудованных специальными средствами наведения бомб на малоразмерные цели.

В августе 1941 года танки Гота, прорвав фронт, устремились по шоссе станция Кунья – Торопец в тыл к советской 22-й армии. Полк майора Полбина получил приказ атаковать танковую колонну противника бомбами с высоты 800 метров из боевого порядка «пеленг одиночных самолётов», после чего перейти к штурмовым действиям с высоты 30-50 метров из боевого порядка «круг одиночных самолётов». Эскадрилью возглавил сам командир полка. Ведомыми в своё звено он взял Ушакова и Жолудева. Пока летели, лейтенант Жолудев пытался ответить на вопрос, зачем понадобилось командованию бросать закалённую в боях эскадрилью ночных бомбардировщиков на дневную штурмовку танковой колонны, наверняка прикрытой хорошей системой зенитного огня. Подумав, он пришёл к выводу, что чего-то ещё не понимает в большой стратегии, соображениями которой, вне всякого сомнения, руководствовалось командование. В полусотне километров за Андреаполем поднимались к небу клубы дыма, обозначая поле боя. Вскоре показалось шоссе на Торопец. По нему двигались в колонне по два 70 немецких танков. С большой высоты они казались безобидными железными игрушками. Бомбы командирского звена плотно легли в голове колонны. Около десятка танков загорелись, остальные поползли в стороны от дороги через кюветы. Развернувшись с крутым снижением, майор Полбин повёл эскадрилью на штурмовку. Снизившись до высоты 30 метров, головное звено помчалось над шоссе навстречу танковой колонне. Сначала танков не было видно. Но вот ударили штурманские пулемёты ведущего. Следом открыл огонь экипаж лейтенанта Жолудева. Не причинив вреда танковой броне, пулемётные очереди скосили немецких танкистов, имевших неосторожность покинуть свои машины. Опасаясь прицельного бомбового удара, танкисты намеревались укрыться в кустарнике. Но именно там их настигла смерть. Лейтенанту Жолудеву было досадно, что у него нет своего пулемёта.

Когда замыкающий колонну танк остался позади, командир полка построил эскадрилью в круг и повёл на второй заход. Повторная штурмовка ничем не напоминала первую. Оправившись от неожиданности и убедившись, что бомбовый удар ему больше не грозит, противник встретил эскадрилью во всеоружии. Навстречу головному звену брызнул фонтан пулемётного огня. Увёртываясь от пулемётных трасс, лейтенант Жолудев круто отвернул в сторону, а затем обратным доворотом вернулся к шоссе. Однако больше никто из немецких танкистов не паниковал, и какого-либо вреда повторная штурмовка противнику не причинила. Когда колонна осталась позади, лейтенант бросил взгляд на крылья своей машины и обнаружил, что правое крыло прошито пулемётной очередью. Повернув штурвал из стороны в сторону и убедившись, что машина не утратила управляемости, пилот дал полный газ, чтобы догнать ведущего, и только тут заметил, что указатель температуры правого двигателя зашкаливает, а давление масла, напротив, быстро падает. Он тут же выключил правый двигатель, выровнял самолёт, занесённый вправо, и последовал за ведущим в полной уверенности, что бесполезных попыток продолжить штурмовку больше не будет. Однако пилот ошибся. Покачав крыльями, майор Полбин повёл эскадрилью на третий круг. Штурман что-то громко прокричал в переговорное устройство. Не слушая его, Жолудев изо всех сил давил обеими ногами на педаль газа, стараясь не отстать от ведущего. Тщетно. Его скорость падала. Пулемётные трассы скрещивались перед носом его машины. Штурман и стрелок-радист вели ответный огонь. В густом облаке дыма от горящих на шоссе танков пропало неполное звено ведущего. Выбравшись из чёрно-бурого облака и круто отвернув прочь от шоссе, лейтенант убедился, что безнадёжно отстал от эскадрильи. Двигатель М-100 мощностью 860 лошадиных сил был достаточно надёжным, чтобы дотянуть на одном моторе до ближайшего аэродрома под Андреаполем. Самолёт плохо слушался рулей. Машину раскачивало в воздухе, словно утлое судёнышко в волнах неспокойного моря. Самолёт неуклюже переваливался с крыла на крыло. Скорость упала до 160 километров в час. Полностью занятый управлением, пилот не заметил, как сверху и сзади к его самолёту подкрался двухмоторный Ме-110. А когда заметил, было уже поздно: и левый двигатель больше не работал. Промчавшись с рёвом над СБ Жолудева, Ме-110 дал прощальную очередь из хвостового пулемёта и быстро исчез из виду. Высотомер в кабине Жолудева раскручивался, а под крылом был дремучий заболоченный лес. В последний момент заметив короткую лесную вырубку, пилот вписался в неё крутым доворотом, перевёл машину в скольжение, а когда до земли осталось несколько метров, рванул штурвал на себя, словно подражая садящейся птице. Поднимая тучу пыли, самолёт пополз по просеке, то и дело ударяясь о пни и коряги. Только бы не пожар – успел подумать пилот и повис на привязных ремнях, вылетев из кресла. Самолёт несколько раз сильно тряхнуло, после чего он остановился, едва не добравшись до конца вырубки. Пожара не было. Первым выбрался из машины стрелок-радист. Он помог командиру открыть фонарь кабины. Вскоре все три члена экипажа, укрывшись за деревьями в ожидании повторной атаки немецкого пилота и достав на всякий случай пистолеты, смогли вполне оценить результаты жёсткой посадки. Нижняя часть фюзеляжа со створками бомболюков осталась где-то на пнях в начале полосы. Левое крыло, переломленное у основания, висело на тросах и рулевых тягах. Правое лишилось обшивки. Целым был только хвост, что и позволило пилоту посадить машину. Держа пистолеты наготове и стараясь не шуметь, авиаторы направились к избушке лесника, виднеющейся у противоположного края полосы. Неожиданно их окружили всадники в фуражках с зелёным околышем и с карабинами наперевес. После тщательной проверки документов у всего экипажа пограничники вместе с авиаторами вернулись к обломкам самолёта за рацией и парашютами, после чего проводили небесных гостей в посёлок. Вечер прошёл за дружеским ужином. На ночь авиаторов разместили на сеновале на краю села.

Первым проснулся командир. Сквозь щели в стене в сарай проникал свет наступившего утра. Штурман и радист спали, закопавшись в тёплое сено. Стараясь не шуметь, лейтенант вышел наружу, осмотрелся и прислушался. Утро было прохладным. На траве лежала роса. Солнца ещё не было видно из-за чёрно-зелёных деревьев близко подступавшего к селу леса, но уже рассвело, и в безоблачном небе была разлита синева. Слышно было пенье птиц, его не могли заглушить звуки далёкой канонады. После вчерашнего ужина в голове шумело, и лейтенант, бросив куртку на росистую траву, повалился сверху и растянулся на спине, вдыхая всей грудью прохладу раннего утра, напоенную ароматами хвойного леса и луговых цветов позднего лета. В это время высоко над его головой в небе прогудел одинокий Ju-88. «Разведчик»,- подумал лейтенант. «Безобразие. Куда смотрит пограничная авиация?» Словно отвечая на его мысли, из-за леса навстречу «Юнкерсу» вылетел И-16. Немецкий пилот тут же развернулся и полетел в противоположную сторону, набирая скорость. Напрасно пилот И-16 пытался его догнать: расстояние между самолётами только увеличивалось. Вскоре обе машины скрылись за высокими верхушками леса. Лейтенант встал на ноги и пошёл будить штурмана и радиста. Через полчаса авиаторы, оставив под присмотром у пограничников рацию и парашюты, налегке выступили по узкому просёлку в сторону Ржева. Шли не спеша, с частыми привалами, чтобы не стереть с непривычки ноги. За двое суток они прошли тридцать километров, обгоняя повозки с беженцами и остатки разбитых частей 22-й армии. Остаток пути до Ржева проделали в кузове попутного грузовика. Аэродром Ершаки был рядом, туда дошли пешком. На краю лётного поля их втретил техник.

- А мы уже вас и не ждали. От всей эскадрильи с той штурмовки вернулось лишь неполное звено командира полка.

От того же техника узнали: старший лейтенант Ушаков был ранен в руку. Его изрешеченный пулями самолёт стоит на ремонте. Самолёт лейтенанта Щербакова, однокурсника Жолудева, загорелся и взорвался в воздухе. Остальные экипажи эскадрильи пропали без вести. Резервных машин у командира полка нет.

В штабе полка командир поздравил Жолудева с присвоением очередного звания и отправил весь экипаж на три дня в санаторий, где уже долечивал ранение Ушаков. Через три дня старший лейтенант Жолудев перегнал в Ершаки с тылового аэродрома новый самолёт. Эскадрилья была сформирована заново. Несколько пропавших экипажей за три дня возвратились в полк. Остальных заменили новички. Их ещё предстояло научить ночным полётам.