Половина первого ночи. Михаил Семёнович сидит в своём кабинете и грызёт мундштук, о чём-то напряжённо размышляя. В этот момент в кабинет заходит женщина лет 35,опрятно одетая, с каштановыми волосами средней длины, по лицу её было видно, что она очень взволнована.
- Миша!! Ну, я так и знала, что ты здесь! Сколько можно! Я же волнуюсь, переживаю... Ты вообще можешь думать о ком-нибудь, кроме этого Черкеса??
- Успокойся, дорогая... - несмотря на крики жены, голос его оставался холоден. – Я звонил тебе...
- Звонил??? Ну, если считать то, что это было в 7 вечера и ты сказал, что задержишься "на часок-другой", то извини меня!!! Может у тебя остановились часы?? Я тут тебе армейский будильник принесла, чтобы ты помнил обо мне и о детях!!!
- Спасибо, дорогая, я прекрасно помню... Спасибо за заботу.
Татьяна Александровна сдалась первая:
- Ну хватит, дорогой, пошли домой, девочки волнуются, завтра будешь своего Черкеса искать... Утро вечера мудренее.
Михаил Семёнович не стал сопротивляться и, молча положив мундштук на стол, направился к двери.
Десятью минутами позже они уже выходили из здания Московской прокуратуры. Несмотря на жалобы и просьбы жены, бывалый опер не спал всю ночь...


Утро следующего дня выдалось хлопотным. Михаилу Семёновичу в полвосьмого утра позвонили и сообщили о трупе, найденном в районе Патриарших Прудов. Михаил Семёнович не хотел ехать, но последняя фраза звонившего заставила его лететь на место преступления, как пуля.
Прибыв на Патриаршие, опер сразу пошёл осматривать труп. Это была женщина лет 25-30, хорошо одетая, с обручальным кольцом на руке, и лишь одна деталь заставила Михаила Семёновича сжать руку в кулак. У трупа не было одного глаза и на правом запястье ножом прорезана буква "Ч".
Это был 10й труп за месяц с такими признаками. Причём Черкес был умён, этого нельзя было не признать. Своих жертв он не насиловал, зная, что по образцам спермы его будет легче вычислить. За всю свою "карьеру" Черкес не оставил ни одного отпечатка и ни одной зацепки. Именно поэтому маньяк занимал сейчас Михаила Семёновича намного больше, чем собственная семья. И это был просчёт опера.


Покинув место преступления, Михаил Семёнович направился... Нет, не к себе в кабинет, а к знаменитой писательнице детективов, с которой учился когда-то в одном классе.
Через полчаса, а для Москвы это было рекордным сроком, его рука уже нажимала на звонок квартиры в одном старом доме. Не прошло и минуты, как дверь ему открыла приятная на вид миниатюрная женщина с таким же, как и у Михаила Семёновича, мундштуком в руках.
- Миша?? – Удивлённо воскликнула она. – Сколько лет, сколько зим! Как ты?
- Здравствуй, Машенька... Да, давно не виделись... Я нормально, хотя, не совсем...
Мария Владимировна сделала понимающее лицо и пригласила оперативника в комнату.
На маленьком столике посередине зала лежала вязанная крючком скатерть и на ней, как по заказу, стоял маленький заварник и чашки из китайского сервиза.
- Прошу, мой друг, поведай мне причину сего внезапного визита. Вряд ли ты пришёл узнать, жива ли я.
- Ну что ты, Мари... – Он любил называть её на французский манер.
- Я жду. – В её голосе появились нотки настойчивости.
- Ну, в общем... – Он начал свой долгий и откровенный рассказ.
Писательница слушала его внимательно, запоминая каждое слово, и, когда опер дошёл до середины своего душещипательного повествования, она остановила его резким движением руки.
- Достаточно, можешь не продолжать.
- А что случилось? Тебе неинтересно?
Она молча встала и подошла к книжной полке. Извлекла оттуда какую-то книгу в неброской обложке и протянула Михаилу Семёновичу.
- Езжай домой... Я тебе больше не нужна.
Он никогда ещё не видел её такой серьёзной. Без разговоров он оделся, вышел и направился домой пешком.
За время своего пути он не отрывал глаз от книги, пару раз его даже чуть не сбила машина. Более увлечённо он не читал ничего, даже уголовные дела.
Через порог своей квартиры он переступил с таким мрачным лицом, что даже жена не осмелилась спрашивать что-либо. Михаил Семёнович молча прошёл в свой кабинет и принялся грызть мундштук. Так продолжалось около двух часов. Потом он вдруг бросил мундштук на стол и вышел в зал.
- Собирайте вещи, вы уезжаете. – Довольно резким тоном объявил он домашним.
- Но... – Начали было дочки, но мать быстро увела их в комнату и велела выполнять приказ отца.
- Что случилось, Миш? – Нерешительно начала Татьяна Александровна.
- Ничего, просто вам лучше покинуть Москву. Билеты я уже заказал, вы едете в Крым.
Не дав жене и рта открыть, он резко развернулся и ушёл обратно к себе.
Бедной растерянной женщине ничего не оставалось, как повиноваться.
Ночь Михаил Семёнович провёл в своём кабинете, так и не сомкнув глаз.



Утром вся его семья уже сидела в самолёте Москва-Крым, однако опера не покидало чувство беспокойства. С тяжёлым сердцем, проводив самолёт взглядом, он поехал домой.
Войдя в квартиру, его, впервые в жизни, охватило чувство страха. Он заперся в кабинете, но входную дверь закрыть забыл. И это был второй просчёт опера, последний.



Поздно вечером послышался шорох из прихожей... Скрип двери... Глаза Черкеса и оперативника встретились... Слова здесь были бесполезны... Последнее, что почувствовал отец двоих детей, было холодное лезвие ножа... Кровь цвета старого кагора брызнула на стол, задев мундштук и книгу, которую дала Мари...




P.S. Семья Михаила Семёновича так и осталась жить в Крыму. Черкеса больше никто не видел...