ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



Добавить сообщение

Кампания 1942 года. Глава 29

Автор:
ГЛАВА 29



31 декабря 1941 года лидер эсскадренных миноносцев «Ташкент» вышел из Поти с грузом боеприпасов и взял курс на северо-запад. По расчётам штурмана, лейтенанта Еремеева, Новый год экипажу предстояло встретить в море примерно в 50 милях от Севастополя, которому и предназначался боевой груз.

Появившийся в составе Черноморского флота в конце 1940 года новый корабль с его слегка скошенными назад трубами и мачтами, с характерной для лёгкого крейсера настоящей башенной артиллерией и с необычным голубоватым оттенком окраски, придававшим кораблю несколько щеголеватый вид среди обычных, цвета серой стали кораблей, вскоре получил в черноморских портах прозвище «голубой крейсер». И действительно, по своему водоизмещению – около 4 000 тонн – и по вооружению корабль представлял собой нечто среднее между эсминцем и лёгким крейсером. А максимальная скорость в 44 узла (около 80 километров в час) была самой высокой на Черноморском флоте, и не только на нём. Кроме того, на корабле имелся закрытый штормовой коридор, по которому можно было попасть из любого внутреннего помещения в любое другое, не выходя на верхнюю палубу.

Вторая мировая война существенно изменила взгляды военных теоретиков на роль эсминцев, использовавшихся в русско-японскую и Первую мировую войну главным образом для торпедных атак. Теперь торпедные атаки стали привилегией подводных лодок, гораздо более эффективно справлявшихся с этой боевой задачей. Использование для торпедных атак эсминцев свелось к единичным случаям. Вместо этого у эсминцев появилиось много новых задач, а главной задачей «лидеров эсминцев», отличавшихся от обычных эсминцев несколько большим водоизмещением и усиленным вооружением, стало возглавлять стремительные атаки лёгких надводных сил против неприятельских боевых кораблей и транспортов. Однако в 1941 году военно-морское командование обеих воюющих сторон во многом ещё оставалось в плену прежних, унаследованных от Первой мировой войны представлений о морском бое и о задачах, решаемых в нём кораблями различных классов. И только на Чёрном море, где у Черноморского флота не было достойных противников, кроме немецкой авиации, лидерам эсминцев уже в начале войны поручали в одиночку доставлять боевые грузы в пункты назначения, где воздействие авиации противника было слишком сильным, чтобы подвергать лишний раз риску большой крейсер и где батарея скорострельных пушек калибра 37 миллиметров служила кораблю некоторым подспорьем.

При свежем ветре и хорошей видимости «Ташкент» следовал по неспокойному морю со скоростью тридцать шесть узлов. Второй помощник Фрозе и боцман Тараненко, совершая положенный обход верхней палубы, заглянули за козырёк волнолома, установленный на носу корабля, чтобы проверить, не смыло ли волной вперёдсмотрящего. Вахта на носу корабля считалась у матросов не самой трудной. Стоя на носу корабля впереди волнолома, нужно было внимательно следить за морем, главным образом на предмет плавающих мин, и немедленно сигнализировать свистком о всякой обнаруженной опасности. И хотя свежий ветер и ледяные брызги давали здесь о себе знать особенно ощутимо, бывалому моряку всё это было скорее в радость. В начале войны вперёдсмотрящие по три-четыре раза за час поднимали тревогу и докладывали о замеченном перископе подлодки. «Перископ справа, курсовой сорок, дистанция три кабельтова!» «Перископ слева, курсовой сто двадцать, два кабельтова!» Очень скоро это прошло, и поднимать шум из-за болтающейся на воде консервной банки, оторвавшегося поплавка рыбачьей сети или намокшего куска древесины никто уже не спешил. Экипаж привык к войне, втянулся в неё.

Обнаружив, что вперёдсмотрящего на месте нет, Фрозе и боцман переглянулись. Первый нахмурился. Второй в недоумении развёл руками и покачал головой: смыть вперёдсмотрящего не могло, не такая была волна. Вскоре недоразумение объяснилось само собой. Краснофлотец, по опыту зная, что вдали от побережья кораблю ничто не угрожает, и считая следование Уставу в подобной обстановке пустой формальностью, «отлучился на минутку» в кубрик погреться.
- Что будем делать с нарушителем Устава? – спросил второй помощник боцмана.
- А что делать: ссадим в ближайшем порту на гауптвахту по полной катушке, а пока – марш на боевой пост!
Краснофлотец не заставил себя ждать.
- А педагогично ли это будет, Сергей Филиппович? – обратился вполголоса Фрозе к боцману. - Ведь человек, в сущности, повёл себя как опытный моряк, знаюший, что в море парадная сторона службы не самое главное. Может быть, стоит ограничиться лёгким взысканием здесь же, на корабле?
- Не в канатный же ящик сажать человека, – резонно возразил боцман. Несмотря на густой бас, богатырскую комплекцию и характерную боцманскую внешность Тараненко был незлобивым человеком. Оба помолчали. На недавней стоянке в Батуми одного из моряков, решившего дополнить узаконенные рационом сто граммов приобретённым в судовой лавке флаконом одеколона и взятого вскоре в оборот дежурной службой за буйство, заперли в кормовом обмывочном пункте. Краснофлотец, проснувшись и решив «принять душ», открыл клапан на магистрали подачи пара. Закрыть его он уже не успел. Получив сильнейшие ожоги, он вскоре умер. Это ЧП стоило должности батальонному комиссару Сергееву. Напрасно командир корабля капитан Ерошенко, взявший всю вину на себя, возмущался и протестовал, не желая расставаться с давним товарищем и получать вместо него на борту неизвестно кого, - Военный совет флота был неумолим. Место Сергеева на корабле занял батальонный комиссар Коновалов, и капитан Ерошенко очень скоро сработался и с ним.

Так ничего и не решив, боцман и второй помощник обратились за советом к командиру корабля. Тот предложил замять это дело: краснофлотец был опытным зенитчиком, отразившим не одно нападение «Юнкерсов», и знал себе цену. Настоящее его место было у батареи скорострельных 37-миллиметровых пушек на орудийной площадке возле второй трубы. Знал цену опытным морякам и командир корабля, капитан Ерошенко. Окончив в 1930 году Военно-морское училище в Ленинграде, Ерошенко получил распределение на Черноморский флот. Процедура распределения выпускников в то время выглядела следующим образом. Выпускники подходили к столу, за которым заседала комиссия, в порядке, установленном листом успеваемости. Лучший выпускник получал право свободного выбора флота. За остальных тянула из вращающегося стеклянного барабана жребии маленькая девочка, дочь одного из преподавателей. Получив свёрнутые в трубочку бумажки с названиями флотов, курсанты расходились: им предоставлялось право до следующего утра свободно обмениватьсять жребиями. Ерошенко этим правом не воспользовался: все хотели служить на Черноморском флоте. Военные моряки из Кронштадта и Владивостока называли коллег-черноморцев «курортниками», но чаще всего они и сами были бы не прочь оказаться под жарким небом юга.
А между тем ни пляжи, ни прочие курортные блага юга военным морякам, служившим на Черноморском флоте, чаще всего были недоступны. Ерошенко, прослужив в Крыму одиннадцать лет, ни разу не успел побывать ни в Ялте, ни в Алупке. Зато на корабле в разгар жаркого лета солнце так накаляет палубу, что она не успевает остыть за ночь, а в кубриках и каютах стоит духота, особенно тягостная во время учебной тревоги, когда задраиваются иллюминаторы. Ерошенко мечтал попасть на подводную лодку или торпедный катер, но попал на линкор «Парижская коммуна». Это был один из дредноутов, вступивших в строй в далёком 1914 году, модернизированный уже в советское время. Линкор в сопровождении крейсера «Профинтерн» только что пришёл тогда в Севастополь с Балтики, и бывалые моряки рассказывали новичкам о перипетиях двухмесячного похода вокруг Европы, о страшном шторме в Бискайском заливе, о вынужденном ремонте в Бресте, о стоянке в Неаполе, о встрече с Максимом Горьким на острове Капри. В судовой лавочке линкора долго не иссякал запас итальянских сигарет. Поступив на линкор в должности вахтенного начальника, Ерошенко под руководством старшего артиллериста овладел искусством виртуозного управления огнём двенадцатидюймовых орудий главного калибра. Отслужив полтора года на линкоре, Ерошенко ушёл на повышение и стал сначала штурманом, а затем помощником командира на канонерской лодке, а в 1935 году получил в полное своё распоряжение новенький корабль, дизельный тральщик «Груз», спустя ещё год он стал командиром сторожевика «Шторм», затем возглавил эсминец «Шаумян» и наконец, уже перед войной, успел три года покомандовать новенькой «Москвой», которую и сдал за три месяца до войны капитану Тухову, поведшему корабль в роковой поход на Констанцу. Первый бой стал для «Москвы» и последним. Уходя из зоны огня башенных орудий немецкой береговой батареи «Тирпиц», корабль подорвался на мине и разломился пополам в тринадцати милях от Констанцы, уже покидая огневую позицию. С тех пор капитана Ерошенко угнетала мысль: не стала ли «Москва» жертвой какой-нибудь оплошности молодого командира, ещё не успевшего сжиться со своим кораблём, оплошности, которой прежний командир, за три года досконально изучивший свой корабль, возможно, и не допустил бы?
Предметом особой заботы для всех командиров крупных боевых кораблей с началом войны стали, однако, не мины, а подготовка зенитчиков. Оказалось, что 37-миллиметровые скорострельные пушки – недостаточно сильное оружие против новейших немецких самолётов. Отпугнуть немецкий бомбардировщик на высоте до двух с половиной километров они позволяли, гораздо реже удавалось сбить самолёт. О слабости средств ПВО на флоте в узком офицерском кругу поговаривали и до войны, но открыто выражать сомнения в том, что в СССР всё – только самое лучшее, было не в духе того времени.

За час до наступления Нового 1942 года капитан Ерошенко обратился к экипажу с радиообращением. Он коротко напомнил морякам обо всём пережитом в уходящем году. О весёлых воскресных вечерах перед самой войной, когда по уединённому Тендровскому рейду скользили во множестве шлюпки под парусами, а на самой косе Тендра молодые рыбачки из окрестных рыболовецких колхозов танцевали с моряками ночи напролёт. О первом боевом походе в Одессу. О конвое танкеров к Босфору. О тысячах пройденных миль и тысячах перевезённых в Одессу и Севастополь бойцов. О том, как хорошо встречать Новый год в боевом походе, а не в тыловом порту.
Закончив, капитан переключил микрофон на трансляцию радиообращения из Москвы. Из выступления Калинина моряки узнали об освобождении Калуги.
Ровно в полночь старший лейтенант Новик открыл и надписал первую страницу вахтенного журнала за 1942 год. Он же сделал первую запись: «Зенитчики открывают огонь по неприятельскому самолёту-разведчику». Штурман, не обращая внимания на пальбу, тем временем всматривался в темноту холодной зимней ночи, пытаясь различить в бинокль очертания гор. Наконец оттуда, где должны были быть подходной буй и сторожевой катер, темноту прорезал узкий направленный луч сигнального фонаря. С мостика «Ташкента» просигналили в ответ. Подпустив корабль поближе, катер развернулся и повёл его за собой в Севастополь. Вскоре «Ташкент» бросил якорь в дальнем углу Северной бухты.


Отзыв:

 B  I  U  ><  ->  ol  ul  li  url  img 
инструкция по пользованию тегами
Вы не зашли в систему или время Вашей авторизации истекло.
Необходимо ввести ваши логин и пароль.
Пользователь: Пароль:
 

Проза: романы, повести, рассказы