Глава LII





Вскоре после полудня 29 июля Жуков позвонил Сталину и попросил принять его для срочного доклада. Обычно утренний доклад Генштаба представлялся Сталину заочно, в виде карты с приколотыми к ней подробными пояснениями. В приемной Жукову пришлось подождать десять минут, пока не прибудут Маленков и Мехлис. Когда все собрались за большим столом в кабинете Сталина, тот предложил Жукову докладывать. Жуков, как обычно, доложил обстановку на фронтах, после чего перешёл к рассмотрению оперативных возможностей сторон. Анализируя группировку войск и возможные планы противника, он отметил, что в германском наступлении наступил момент, когда ни одна из трёх групп армий уже не в состоянии своими силами осуществить крупную наступательную операцию: этому препятствуют и большая растянутость линии фронта, и истощение технических ресурсов бронетехники, и временное исчерпание наступательного потенциала, неизбежное после продолжительных боёв, сопряжённых с большими потерями. В то же время утрата стратегической инициативы была бы для противника крайне неприятна как с военной, так и с политической точек зрения. Исходя из этого, следовало предполагать, что противник попытается нанести очередной удар там, где существует оперативная возможность эффективного взаимодействия сразу двух групп армий. Это, в свою очередь, означало, что в самое ближайшее время следует ожидать разворота крупных танковых соединений с Московского направления на север или на юг. Поскольку Украина с её ресурсами является, вне всякого сомнения, одной из приоритетных оперативных целей противника, а правый фланг Юго-Западного фронта в оперативном отношении гораздо более уязвим для глубокого охвата, чем левый фланг Северо-Западного, танкового удара следовало ожидать именно здесь, в полосе Центрального фронта (так с 27 июля именовалось южное крыло Западного фронта, ставшего слишком растянутым). Между тем Центральный фронт далеко не располагал достаточными силами для отражения такого удара.
Когда Жуков дошел до этого места, Сталин, прогуливавшийся как обычно по кабинету, подошёл к столу и стал внимательно всматриваться в карту.
Судя по свежим отметкам на ней, ничто пока не предвещало неприятностей для Центрального фронта: наступление группы Качалова в направлении Рославль – Починок – Смоленск развивалось успешно; в районе Ельни и Ярцево силы группы «Центр» были скованы упорными боями, напряжение которых нарастало, и Сталину было непонятно, что именно должно было заставить немцев ослабить здесь свой нажим и перенести тяжесть удара на другое направление, пусть важное, но всё же не главное.
Уловив настроение Сталина, Мехлис посчитал уместным подать реплику:
- Откуда вам известно, как будут действовать немецкие войска?
Жуков, которого легко было вывести из себя и менее наглой выходкой, с ледяной вежливостью отвечал Мехлису, что намерения противника ему, разумеется, не известны, однако оперативная обстановка на фронтах – вещь объективная, и какие бы замыслы ни вынашивали оба противника, осуществиться эти замыслы могут лишь в том случае, когда из этой обстановки вытекают.
Сталин, явно заинтересованный соображениями Жукова и совсем не желавший склоки, примирительным тоном предложил ему продолжать.
Жуков перешёл к деталям. Самым уязвимым местом, по его мнению, был участок Унеча – Гомель. Прикрывающие этот участок 13-я и 21-я армии были сильно потрёпаны в июльских боях на Днепре, их было необходимо немедленно усилить двумя-тремя армиями, сняв по одной с Западного и Юго-Западного фронтов, а третью вместе с дополнительной артиллерией взяв из резерва Ставки.
- Вы что же, предлагаете ослабить направление на Москву? - спросил явно озадаченный Сталин.
Жуков решительно отмёл подобное предположение: напротив, он предлагает усилить московское направление не менее чем восемью стрелковыми дивизиями и одной танковой, их можно перебросить с Дальнего Востока за две-три недели, а это как раз минимальное время, необходимое противнику для консолидации необходимых для нового наступления сил. Между тем на Центральном фронте резервы необходимы уже сейчас.
- А Дальний Восток отдадим японцам, – съязвил Мехлис, но Жуков не считал более нужным замечать его присутствие за столом и спокойно продолжал развивать свою мысль о стратегических резервах. Коль скоро следовало ожидать наступательной операции противника с нанесением концентрических ударов одновременно на двух фронтах – Юго-Западном и Центральном,- то и стратегические резервы в размере как минимум пяти дивизий следовало заранее сосредоточить в глубине обороны на одинаковом удалении от обоих фронтов. Единственный способ сделать это достаточно быстро заключался в немедленном отводе за Днепр всех войск, еще остававшихся на этот момент на правом берегу.
- А как же Киев? – спросил Сталин, глядя на Жукова в упор. Жукову достаточно было еще раз прибегнуть к аргументации, уже применённой им с успехом несколькими минутами ранее и ответить в том смысле, что безопасность Киева как раз и требует немедленного принятия предлагаемых им мер. Увы, Жуков не был дипломатом и допустил роковую ошибку.
- Киев придется оставить, - спокойно сказал он и продолжил развивать свою мысль, совершенно упустив из виду, что перед ним не коллега-военспец, а глава государства, который не может вот так, чохом, вслед за сдачей Минска согласиться и со сдачей Киева, да ещё в присутствии подчинённых, которых он специально пригласил на заседание Ставки, надеясь, что у Жукова хватит такта подыграть ему и помочь укрепить авторитет Главнокомандующего, в роли которого Сталин ещё не чувствовал себя достаточно уверенно.
Жуков едва успел дойти до следующего пункта своего плана – сковывания бронетанковых сил противника на московском направлении путем нанесения контрудара под Ельней, - как Сталин грубо оборвал его:
- Какие ещё контрудары, что за чепуха? Опыт показал, что наши войска не умеют наступать. И как вы могли додуматься, что нужно сдать врагу Киев?!
Последние слова Сталин произнёс уже на высоких тонах. Жуков за словом в карман не полез:
- Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, значит ему здесь делать нечего. Прошу освободить меня от обязанностей начальника Генштаба и отправить на фронт, где я смогу принести больше пользы. Могу командовать дивизией, корпусом, армией, фронтом.
- Не горячитесь! – ответил Сталин, стараясь сдержаться. Но было уже поздно: в кабинете они были не одни, и Жуков, бросив ему безрассудный вызов, сам отрезал все пути к отступлению и примирению, чем всё и закончилось бы, будь они в кабинете вдвоём.
- А впрочем, - продолжил Сталин, - мы без Ленина обошлись, а уж без вас тем более обойдёмся. Вы говорили что-то о контрударе под Ельней? Вот этим и займитесь в качестве командующего Резервным фронтом.
Мы можем лишь гадать, сумел бы Жуков переиграть Гудериана, останься он на посту начальника Генштаба, но теперь, после того как сфера его компетенции была ограничена Ельней, сама судьба лила воду на мельницу немецкого генерала, который к этому времени не только разработал в деталях план победоносного для Вермахта завершения Смоленского сражения, но уже и привёл его в действие. Тот, кто блестяще начал Смоленскую операцию, теперь получил возможность без помех поставить в ней победную точку.