Глава 5.



- Хочешь на корриду? – спросил Мерецков Малиновского, когда восьмиместный «Обурн», в котором генерал Петрович и полковник Малина в сопровождении переводчиц выехали рано утром из Валенсии, покатился по улицам Мадрида.
- Не хочу.
- Тогда едем на НП к Воронову.
Какое-то время машина шла вдоль парка Ретиро, по улице Альфонса XII, затем свернула налево, к центру города.
- Музей Прадо, - кивнул Мерецков на длинное здание с колоннами и статуями в нишах. – Вон та чёрная наверху – статуя Веласкеса.
Тут и там проезд преграждали баррикады из гранитных валунов или свежие воронки от авиабомб, и тогда шофёр сворачивал в узкие переулки, чтобы, проплутав некоторое время, снова вернуться на просторную авениду. Стали попадаться каменные остовы разрушенных бомбардировкой домов.
- Что будет, если попадут в Прадо? – спросил Малиновский.
- А Прадо не бомбят. Впрочем, всё ценное из музея вывезено и укрыто в надёжных убежищах.
Не бомбили и Пласа де Торос, где в этот вечер, несмотря на жестокие бои в пригородах, была коррида. Арена на 25 000 мест была надёжно прикрыта от воздушных налётов зенитными батареями.
На Гран Виа, куда иной раз залетали снаряды, было достаточно многолюдно. Машина остановилась возле шестнадцатиэтажного здания «Телефоника Сентраль». Переводчицы остались ждать в машине. Малиновский уже знал, что старшую звали Мария Александровна, что в партию большевиков она вступила в 1917 году и с тех пор работала профессиональной подпольщицей. Однажды её расстреляли махновцы; затем в неё стрелял в упор белый офицер; - и оба раза она выжила. Здесь, в Испании, она помимо основной работы переводчицы нередко бывала на передовой и водила в атаку интернационалистов, а то и отряды профессиональной армии, сохранившие верность республиканскому правительству. Вторую переводчицу звали Сима Гринченко, она была москвичка, комсомолка, наконец просто красавица. Увидев однажды Симону в обществе Мерецкова, Энрике Листер был сражён её красотой и в тот же день упросил Мерецкова уступить ему переводчицу, в энергичных выражениях отказавшись от услуг прежнего своего переводчика, советника Фрица (то есть полковника Батова). Мерецков неохотно уступил. Он знал, что деловые отношения у Энрике Листера и советника Фрица не сложились.
Лифт доставил генерала и полковника на одинннадцатый этаж. Дальше нужно было подниматься пешком.
На верхнем этаже, в галерее со стеклянными стенами, высокий человек в кожаном пальто обозревал окрестности в стереотрубу.
- Виван нуэстрос эрманос! – радостно приветствовал он вошедших, оторвавшись от окуляров. Мерецков представил друг другу Малиновского и начальника своего штаба. Они обменялись рукопожатиями.
- Не самое безопасное место выбрали, Николай Николаевич! Рано или поздно сюда залетит марокканский снаряд.
- А где сейчас безопасно? В окопах? Ну, а что до гаубичных снарядов, то я ещё не забыл теорию вероятностей. Проще попасть под машину, переходя улицу. Отсюда весь Мадрид как на ладони, и не только город, но и окрестности. Видите вон ту гору? Гора Гарабитас. Там по склону идут траншеи марокканцев. А вон там – взлётная полоса их аэродрома Хетафе. Отсюда, с башни, мы корректируем огонь нашей артиллерии и стараемся если не испортить взлётную полосу, то отпугнуть немецких пилотов. И это нам удаётся. К тому же отсюда можно без проблем позвонить в любой уголок Испании.
С башни открывалась великолепная панорама Мадрида, карту которого Малиновский успел досконально изучить заочно. Теперь он без труда узнал все десять авенид, расходящихся веером от улицы Пуэрта-дель-Соль. Воронов показал гостю в стереотрубу памятник Сервантесу. Дон Кихот и Санчо Панса были плотно обложены со всех сторон мешками с песком.
От осмотра достопримечательностей перешли к обсуждению вопросов снабжения войск техникой и боеприпасами.
Воронов рассказал, каких трудов ему стоило уговорить республиканское правительство развернуть собственное военное производство в Барселоне. Испанские товарищи резонно полагали, что как-нибудь можно обойтись и тем, что закупалось на деньги советских товарищей в третьих странах и ввозилось морским путём, даже за вычетом транспортов, потопленных итальянцами и немцами. К тому же деньги на закупку вооружений были большие, порядка же и дисциплины в штабных финансах не было вовсе, и нередко стволы к орудиям, заказанным Вороновым, поставлялись в Мурсию, а лафеты к тем же орудиям – почему-то в Хихон…
Однако Воронов в гневе был величествен, и его побаивались даже в Хунте обороны. В конце концов в Барселоне наладили ремонт танков, начали выпуск своих бронемашин и пулемётов, развернули закупленный за границей патронный завод. Теперь собирались освоить выпуск пушек, танков и истребителей И-15. Финансовую же дисциплину наладить так и не удалось – и тут уже ничего нельзя было поделать…
От Воронова генерал и полковник поехали в министерство финансов. Здесь, в глубоком подвале с могучими сводами, размещался штаб Хунты обороны.
- Почему министерство финансов? Мы с тобой в Испании на вес золота, вот нас правительство здесь и разместило, - наставлял приезжего Мерецков, прибывший в Мадрид всего парой месяцев раньше Малиновского.
В штабе было многолюдно, звенели телефоны, гулко отдавалась под сводами гортанная испанская речь. Уединившись с Малиновским в крошечном кабинете с глухими стенами, освещённом тусклой электрической лампой под потолком, Мерецков подвёл новоиспечённого хозяина к столу с разостланной подробной картой города и его окрестностей.
- Вот здесь, под Мадридом, стоит Иностранный легион. Это волонтёры Франко. По испански – «терсиос», «сволочи» по-нашему… Ну, волонтёры они и есть волонтёры. А вот здесь, в пригороде, - марокканский корпус, «регулярес». Это, я тебе скажу, профессионалы. Садисты! Живодёры!
Бои идут на западных окраинах, в кварталах Карабанчель, Каса-де-Кампо, Куатро Каминос, в Университетском городке. Пятьдесят батарей Франко без перерыва обстреливают наши позиции. Регулярно прилетают немецкие «Юнкерсы» и «Хейнкели», их сопровождают итальянские «капрони» и «савойи». Наши пилоты гоняются за теми и другими.
- Ну, вот тебе посадочная площадка, - Мерецков хлопнул ладонью по столу. - Мой кабинет по соседству. Однако засиживаться здесь нам с тобой, полагаю, не придётся. Хватает работы на передовой. Да и на свежем воздухе гораздо приятнее. А теперь идём, представлю тебя руководству Хунты обороны.