Глава L

Броневик, в котором Мишулин возвращался в Красное из штаба Лукина в Жуковке, сильно трясло на ухабах. Каждый толчок отзывался вспышкой боли в перебинтованной голове полковника и приступом тошноты. Водитель несколько раз пытался сбавить скорость, но Мишулин тут же его подгонял: он опасался, что немцы, заняв южную часть Смоленска, уже зашли в тыл его группе с востока и, чего доброго, вышли к гусинской переправе. Однако всё обошлось, к вечеру Мишулин добрался до КП и выслушал рапорт начальника штаба. В течение дня давление противника усиливалось. Немцы подтягивали к передовой всё новые части, плотность огня их артиллерии и миномётов нарастала. Было отбито ещё несколько танковых атак, количество танков, участвовавших в них, раз за разом росло. Росли и потери группы, а подкреплений не было. Мишулин приказал немедленно свернуть левый фланг группы, уперев его в берег Днепра к востоку от гусинского моста. Раз немцы не отрезали до сих пор Красное от переправы, значит, у них ещё не было достаточных сил на левом берегу Днепра для создания сплошного фронта, и поэтому противник был вынужден вести здесь, на ключевом перекрёстке дорог к юго-западу от Смоленска, бой на уничтожение. Это означало, что позиция в Красном была правильно выбрана Лукиным: бой за Красное был одновременно и боем за Смоленск. Отступать, следовательно, было нельзя. Начальнику штаба Мишулин сказал, что Лукин обязательно пришлёт подкрепления. И подкрепления прибыли. К рассвету 17 июля со стороны переправы подошла мотострелковая дивизия 5-го мехкорпуса. И хотя по численности и составу она представляла собой теперь скорее стрелковый батальон, это была реальная сила: все стрелки и младшие командиры в ней были уже обстрелянными, закалёнными в боях воинами, что в первые недели войны было на фронте большой редкостью. Следом подошёл 115-й танковый полк – 4 роты по 15 танков – практически всё, что осталось от бронетехники 1-й Московской мотострелковой дивизии после тяжёлых боёв западнее Днепра. Теперь в руках Мишулина была внушительная сила. Оставив одну танковую роту для прикрытия батарей, защищающих переправу, от внезапной танковой атаки, Мишулин, пользуясь отсутствием сплошного фронта, послал танки в обход Горок для флангового удара по немецкой колонне, следующей по дороге Копысь-Горки. Операция увенчалась успехом: появление советских танков на шоссе, которое немцы уже считали тылом, стало для них полной неожиданностью. Полк мотоциклистов, прикрывавший движение колонны артиллерии и бензовозов, был разгромлен, несколько бензовозов сожжено. Немецких танков рядом не оказалось: они шли в голове колонны и уже находились в Горках, лишь несколько машин замыкали колонну, они и прикрыли её отход. Потеряв часть артиллерии и обоза, немцы вернулись в Копысь. Советские танки не стали их преследовать и вернулись в Красное. Запас горючего подходил к концу, поэтому Мишулин, отбивший в этот день три атаки противника, вечером отпустил танки на базу полка, за Днепр. Ночью немцы продолжали вести разведку боем группами по батальону пехоты под прикрытием одного-двух танков. И на следующий день все их атаки были отбиты, советские танки приходили из-за реки в критический момент и контратаковали, когда противник пытался взять группу в кольцо. В ночь на 20 июля Мишулин получил приказ Лукина эвакуировать предмостное укрепление. Авангард группы Гудериана был уже под Ельней. Существовала опасность соединения группы Гота с группой Гудериана восточнее Смоленска. Чтобы этому воспрепятствовать, Ерёменко готовил контрудар в районе реки Вопь к северо-востоку от Смоленска и хотел подстраховаться от возможного захвата танками Гудериана гусинской переправы: её было решено взорвать на рассвете. Роль занозы на коммуникациях Гудериана вместо группы Мишулина должна была играть теперь группа Качалова, выдвигающаяся в сторону Смоленска из Рославля.
Взятие Гудерианом южной части Смоленска 16 июля - замечательный стратегический образец военной операции. Увы, он стал лебединой песней плана «Барбаросса». До этого момента, во многом благодаря целеустремлённости и полководческому дару Гудериана и Гота, Вермахту удавалось достигать поставленные планом цели в установленные в нём сроки. Однако прошла ещё неделя, и оказалось, что дальнейшее буквальное следование плану «Барбаросса» для группы армий «Центр» - задача непосильная. Правда, осознание этого факта пришло к немецкому командованию не сразу и далось ему с трудом, после тяжёлых и бесперспективных боёв под Ельней, единственным оправданием которых было педантичное стремление генералов во что бы то ни стало продолжать следовать плану, основанному на заложенном в него Паулюсом предположении, что после занятия Смоленска говорить об организованном сопротивлении противника на центральном участке Восточного фронта уже не придётся. Но именно в этом пункте план «Барбаросса» перестал соответствовать реальной стратегической обстановке. Гитлер, с самого начала не относившийся к разработанному генералами плану как к священной корове, первым почувствовал это и воспринял спокойно: он был слишком уверен в подавляющем превосходстве немецких вооружённых сил и полагал, что теперь уже довести кампанию против России до победы можно как угодно. Не случайно уже с первых дней кампании Гальдеру и Браухичу стоило немалого труда удерживать Гитлера от попыток свернуть в руководстве армиями на зыбкий путь импровизаций. Но если Гитлер простился с планом «Барбаросса» без особых сожалений, то для большинства генералов отказ от дальнейшего следования разработанному Главным штабом плану стал чем-то вроде ледяного душа, шоком, вернувшим многих из них с небес на землю, к суровой действительности. В советском Генштабе деталей плана «Барбаросса» не знали, однако истощение наступательного потенциала группы армий «Центр» во второй половине июля почувствовали и здесь. Первым это понял Жуков. Ему, как и Гитлеру, было уже ясно, что продолжение боёв под Ельней для немцев с оперативной точки зрения бесперспективно. Ударный мобильный кулак танковой группы Гудериана впервые с начала кампании оказался в положении шайбы, угодившей в ловушку вратаря. Фактически с момента взятия Ельни Гудериан вёл трудную стратегическую оборону по всему фронту, для чего танковая армия совершенно не была предназначена. Из этого Жуков немедленно сделал вывод, что в планы фон Бока и Гальдера входит скорейший поворот группы Гудериана на юг или на север. Анализ оперативной обстановки на соседних участках фронта однозначно указывал направление на юг. Начало операции должно было примерно совпадать по времени с форсированием Днепра 4-й полевой армией фон Клюге. Армия фон Клюге вышла к Днепру к 20 июля.