Валерьева Татьяна

ЗАНУССИ И ФОТОГРАФЫ
(по поводу встречи с польским кинорежиссером Кшиштофом Занусси
в Культурном Центре Покровские ворота 21 мая 2012 года)

Шел второй час встречи, но маленькая девочка с подрагивающей косой и с какой-то истеричной прыткостью, не дававшей надежду, что она может угомониться, сновала перед столом, где выложены были в ряд записывающие мобильники. Коса, которая вначале, когда в первом ряду присела скромная девочка с несоразмерной её росту и комплекции фотокамерой, не несла какой-либо агрессивности, теперь выглядела орудием пытки и, что ни делай с собой, напоминала хвост существа тупого, бесчувственного и крайне ограниченного.

Фотографов было много. Если уместно обобщение, то все они выглядели самодостаточно и комфортно, как выглядят обычно представители социально-заласканных и избалованных сфер, каким сейчас являются империи визуальных товаров. Они активно и без смущения (какова свобода!) перемещались по сакральному пространству между говорящим и слушающими, заслоняя главного гостя и заглушая его некрикливую речь аля - автоматными очередями дорогостоящей, хоботообразной фототехники. Они то кидались резко на пол, демонстрируя нечто профессиональное, то выпрыгивали из-за спины гостя, нацеливаясь в кого-то в зале, давая дружественные сигналы о хорошем кадре. Из черных конструкций доносился надрывный писк зуммера, щелкающие хлопки ударяли по вискам, напоминая по-хозяйски, что все присутствующее - это только фон. Главное будет потом, когда завтра кто-то скользнет взглядом по фотографиям, с редакторской заботливостью выложенным (наложенным?) на страницах и сайтах. И в этом скользящем взгляде не произойдет ничего, кроме нескольких молекулярных соитий на сетчатке глаза, таких же мертвых как цифровой, убого репортируемый «образ».
Шел процесс производства воспроизводства – главный процесс нашего времени, вершимый гигантским цехом ксероксов, сканеров, принтеров и иже с ними, с приставленными к ним полчищами послушных воспроизводителей, не задумывающихся, что в череду копий не попадает живое и бытийное. Возможно, не задумывающихся ни о чем.
Пальчики нажимали на кнопку фотоаппарата, «строчил пулеметчик», заглушая голос мысли.
Для чего столько фотографий, десятки и сотни, если самое важное – происходящее - невидимо? Если задан вопрос, касающийся всех, в том числе и фотографов, на который отвечает человек, вышедший в пространство самостоятельного мышления? Если услышать говоримое можно лишь находясь в этом же пространстве и состоянии, которое требует определенной сосредоточенности, настроя, отстранения от шумов повседневности? Если мысль приходит лишь на мгновение, и в это мгновение её не поймать, не задержать, не сфотографировать, с ней можно оказаться только в молниеносном преобразующем соприкосновении?
В промежутки между пулеметными очередями (ассоциация настолько навязчивая, что невозможно от неё отказаться) доносились слова пана Кшиштофа о современном варварстве, о расстоянии и разрыве между ним и высотами Культуры. Но то, что никто из присутствующих, включая организаторов встречи, включая задававших вопросы, во время которых фотоаппаратное безумие переходило на крупные планы, подбираясь к подбородку гостя, никто не поднял руку на это насилие, сделавшее невозможным человеческий разговор, - означало, что нам надо не столько «выдавливать из себя раба», сколько надо выбивать из себя варвара. Зыбучие пески неокультуренности и профанности втянули нас глубоко и держат крепко.