Глава XLV.

В ночном небе над Днестром горели яркие южные звёзды. В лётной столовой тылового аэродрома в Маяках баянист в который уже раз играл «Катюшу». За столиками сидели пилоты, перед каждым на столе стояли положенные полстакана водки. Вернувшись из последнего в этот день вылета, пилоты слушали музыку, подливали по очереди из своего стакана баянисту и делились впечатлениями о случившемся за день в небе и на земле. Когда в столовой появился Покрышкин, общее внимание переключилось на него. Адъютант эскадрильи налил старшему лейтенанту его сто граммов. Челюсть Покрышкина была забинтована, однако это не помешало ему осушить стакан и приступить к обстоятельному рассказу о воздушном бое, который сделал его в очередной раз героем дня.
Уже несколько дней Покрышкин водил в бой эскадрилью истребителей. Прежний комэск, капитан Атрашкевич, погиб, направив свой охваченный пламенем МИГ-3 в гущу вражеской мотоколонны. Немецко-румынским частям удалось в нескольких местах форсировать Прут и закрепится на захваченных плацдармах, после чего они медленно, но неуклонно стали занимать междуречье Прута и Днестра, где советских войск осталось очень мало: многие части были переброшены с Южного на Юго-Западный фронт, где наступали главные силы группы армий «Юг». Днём эскадрилья Покрышкина совершала налёты на движущиеся с запада на восток колонны 11-й немецкой армии, взлетая с прифронтовой взлётной полосы за Днестром. На ночь самолёты возвращались на тыловой аэродром в Маяки. Вот и в этот вечер, когда большой багровый шар солнца уже садился за Прут на северо-западе, Покрышкин поднял в воздух пятёрку истребителей и, прежде чем лететь в Маяки, повёл эскадрилью к Бельцам, где у двоих его пилотов остались жёны и дети, о судьбе которых ничего не было известно: в районе города шли бои. К Бельцам подлетели за несколько минут на полуторакилометровой высоте. Улицы города, погружающегося в сумерки, были пустынны: ни машин, ни людей не было видно; пустой аэродром дымился, изрытый воронками; тут и там в городе занимались пожары, и разглядеть свои дома сквозь пелену дыма пилотам не удалось. Пролетев над городом, Покрышкин стал разворачивать эскадрилью над пшеничным полем, исчерченным следами гусениц немецких штурмовых самоходных орудий и советских танков, ведущих внизу встречный бой, когда впереди по курсу и чуть выше в лучах заката блеснул фюзеляж «Хейнкеля-126». Немецкий лётчик корректировал огонь артиллерии, выслеживая в поле советские танки. Поглощённый своим делом, он не заметил, как сзади и снизу к нему подкрался в сгущающихся сумерках МИГ Покрышкина и, прошив пулемётной очередью фюзеляж, промчался мимо. Куски обшивки «Хейнкеля» брызнули в разные стороны, самолёт задымил и пошёл на снижение, описавая в воздухе спираль. Круто взмыв в небо, Покрышкин положил машину на крыло и обернулся, чтобы проследить за падением сбитого самолёта. Уже над самой землёй немецкий пилот выровнял машину и направил в сторону переливающейся в лучах заката ленты Прута. Если бы не шлейф дыма, его самолёт невозможно было бы разглядеть на фоне земли. Покрышкин устремился в погоню и настиг «Хейнкель» уже вблизи немецкой переправы. Не обращая внимания на потянувшиеся с земли огненные трассы зенитных снарядов, Покрышкин круто пошёл на снижение: в подобные минуты азарт охотника берёт верх над разумной осторожностью. Когда пуля, пробив фонарь, рассекла ему подбородок, лейтенант лишь досадливо поморщился, стараясь не выпустить фюзеляж «Хейнкеля» из перекрестья прицела. Подлетев вплотную, он расстрелял дымящийся «Хейнкель» в упор, словно фанерный макет. Стерев перчаткой кровь с подбородка, Покрышкин стал набирать высоту, когда в небе показался другой «Хейнкель»: он летел на замену первому. Подкравшись сзади и снизу, Покрышкин прошил вражеский самолёт пулемётной очередью, а когда оказался выше, сразу сделал разворот и перевёл машину в крутое пике, чтобы на этот раз быстрее догнать и добить противника. Земля стремительно приближалась, скорость пикирования росла. Внезапно фонарь кабины МИГа с громким стуком оторвался от фюзеляжа и остался где-то сзади, унесённый встречным потоком воздуха. Пилот инстинктивно рванул штурвал на себя, и это его спасло: на этот раз немецкий самолёт падал по-настоящему и взорвался, врезавшись в землю. Покрышкин, увлёкшийся погоней, едва не последовал за немецким пилотом на тот свет: он вывел машину из пике в нескольких метрах над землёй.
Возвращаясь с группой за Днестр, Покрышкин ругал себя за горячность: если бы он летел один, ему не в чем было бы себя упрекнуть, но теперь он подал плохой пример пилотам эскадрильи, каждому из которых попытка повторить подобный «подвиг» будет наверняка стоить жизни. Кровь на рассеченной скуле быстро остановилась в холодной струе встречного воздуха. Оказавшись на земле, Покрышкин зарулил самолёт на стоянку, выпрыгнул из кабины, снял со спины парашют и бросил его на крыло. К самолёту бежал по лётному полю техник. Утром техники приходят на аэродром первыми, а ночью уходят последними, чёрные от машинного масла и бензина. Вот и теперь технику предстояло возиться с истребителем всю ночь.
К утру заметно похолодало, над лётным полем выпал густой туман, и эскадрилье Покрышкина пришлось ждать, когда вернётся из разведки Дубинин, один из самых опытных в полку пилотов: он поднял в воздух И-16 и вылетел сквозь туман, чтобы узнать погоду над Бессарабией. Он должен был возвратиться через час, самое большое через полтора. Прошло три часа, а Дубинин из разведки не вернулся.
Когда туман рассеялся, командир полка сам поднял в небо шестёрку МИГов и повёл группу за Днестр: предстояло атаковать немецкую мотоколонну. Перед вылетом техники, сняв с крыльев МИГов пулемёты, привесили к ним авиабомбы. Запасного фонаря в Маяках не оказалось, и Покрышкин вылетел на задание с открытой кабиной. Оказавшись над колонной, растянувшейся по дороге на несколько километров, полковник с ходу подбил сопровождавший её самолёт-разведчик. Тот задымил и стал терять скорость и высоту. Ещё один МИГ отделился от группы и устремился в погоню. Пытаясь следовать примеру Покрышкина, он приблизился к цели вплотную и уже над самой землёй расстрелял «Хейнкель» в упор. Пилот «МИГа» допустил роковую ошибку: он не рассчитал собственной скорости и не справился с управлением. Едва не врезавшись в охваченный пламенем «Хейнкель», пилот сделал крутой вираж, его самолёт тут же перевернулся вниз фонарём и через долю секунды врезался в землю. По номеру на крыле Покрышкин, видевший всё это, определил, что разбился Семёнов, его ведомый с первых дней войны. Он слишком резко рванул вверх тяжёлую машину, идущую на малой скорости низко над землёй. Колонна немецкой мотопехоты уже пылала в нескольких местах, когда со стороны Прута плотной группой прилетели «Мессершмитты». Завязавшийся над дорогой воздушный бой распался на несколько очагов. К счастью, бомбы уже были сброшены, и теперь отсутствие пулемётов на крыльях облегчало МИГам маневрирование в ближнем бою. Пилоты обеих сторон состязались друг с другом в искусстве пилотажа. МИГ Покрышкина крутился каруселью в компании четырёх «Мессершмиттов». Он уже зашёл в хвост заднему, но тот отчаянно старался увернуться, а у Покрышкина не было пулемётов на крыльях. Пытаясь поймать хвост «Мессершмитта» в перекрестье прицела, Покрышкин слишком круто подвернул нос самолёта и сорвался в штопор. К счастью, высота была достаточно большой, он успел набрать скорость и вывести машину из штопора, сделав «горку». Круто взмыв вверх, МИГ угодил прямо в чёрную грозовую тучу. Вокруг стало темно, как будто была глухая ночь. Струи дождя хлестнули пилота по лицу. Не сразу сообразив, что это дождь, тот принял их за вражеские пули и был озадачен тем, что всё ещё жив. Приборов не было видно, определить, где верх, а где низ, было невозможно. Где-то рядом сверкнула молния, озарив тьму призрачным мерцающим светом. Перед войной Покрышкину случилось видеть с земли, что происходит в небе с самолётом, когда в него попадает молния: самолёт вспыхивает, как спичка. На этот раз молния осветила на секунду приборную панель. Этого времени пилоту хватило, чтобы сориентироваться в пространстве. Он положил самолёт на крыло, повиснув на ремнях в потоке ледяного воздуха, едва не выбросившего его из кабины. Вывалившись из грозовой тучи, Покрышкин проскочил вниз мимо немецких истребителей и проделал свой фирменный манёвр: круто спикировал, разогнался, взмыл вверх и с ходу, с доворота, прошил снизу пулемётной очередью один из «Мессершмиттов». Тот задымил и отвернул в сторону. Добивать его времени уже не было: другой «Мессершмитт» уже пристраивался в хвост к МИГу. Покрышкин вторично спикировал и сделал «горку». Немцы поняли, что имеют дело с асом, и вышли из боя, рассыпавшись в разные стороны и быстро набрав скорость. Своих истребителей поблизости тоже не было видно.
Вернувшись вечером на аэродром в Маяках, Покрышкин первым делом спросил у подбежавшего техника, нет ли известий о Дубинине: ещё была надежда, что тот совершил вынужденную посадку на своей территории. Известий не было. Лишь на третий день пилоты узнали о том, что случилось с Дубининым. Очевидцы рассказывали, как его И-16, прижимаясь к полю пшеницы, пытался уйти от преследования двух «Мессершмиттов». Немцы по очереди заходили ему в хвост и стреляли, а он искусно маневрировал, кружил над полем, меняя скорость и направление, и уклонялся от красноватых дымных трасс немецких пулемётов. Наконец немцы, потеряв терпение, решили брать его в «клещи»: один из них зашел спереди, круто развернулся и направил свою машину в лоб истребителю Дубинина. Словно сошедшиеся в поединке всадники, пилоты неслись навстречу друг другу. Ни тот, ни другой пилот не желали уступать дорогу. Наконец Дубинин, пытаясь увернуться, срезал верхушку скирды сена. Самолёт сделал в воздухе сальто, пилота выбросило из кабины вместе с оторванными ремнями безопасности. «Мессершмитт», повернувший в последний момент в ту же сторону, врезался в переворачивавшийся в воздухе И-16 и, рухнув в поле, сгорел вместе с пилотом. Дубинина подобрали крестьяне, ставшие свидетелями воздушного боя. Когда пилота привезли на подводе в больницу, он ещё дышал.