ПРЕЗРЕНИЕМ И СМЕХОМ


Чем ещё может ответить гражданское общество власти, у которой Владислав Сурков слывёт за интеллектуала?
В популярном телесериале «Адъютант Его превосходительства» на заявление сиволапого атамана «Я хочу сделать экскремент» пленные белые офицеры и чекист дружно отвечают смехом, а затем пулей. Честные офицеры Вермахта – от Лееба до Роммеля – никогда не принимали Гитлера всерьёз, не разделяли его людоедских воззрений, понимали исходящую от фюрера угрозу национальной безопасности своей страны и не единожды предпринимали попытки остановить либо физически устранить этого человека, прибегая к любым доступным средствам, за что многие заплатили своими жизнями. Когда дорвавшийся до власти антикультурный самозванец c неизжитым в прыщавом детстве комплексом неполноценности начинает шаманствовать, обуянный жаждой мирового господства, рядом с ним всегда находится какой-нибудь карикатурный пигмей, какой-нибудь учёный толмач или евнух, играющий при «батьке» роль бессменного придворного интеллектуала. У Гитлера это был Геббельс. У Путина – Владислав Сурков. Разумеется, Гитлер и Путин были бы и рады привлечь под свои знамёна и кого-нибудь посолиднее, но – увы! – не преуспели в этом. Вольтер, обласканный Фридрихом Вторым, в конце концов скандально бежал от своего гостеприимного благодетеля. Андрей Илларионов, посидев несколько лет свадебным генералом за столом с Путиным, скандально вышел из-за стола, громко ругаясь и плюясь, и назвал Путина фашистом. Почему так? Потому что за этим столом нестерпимо воняет мертвечиной. И пусть власти (не без помощи нескольких заезжих артистов и патриарха) до поры удаётся отбивать этот мерзостный запах мускусом и ладаном, запах тления всё равно выходит наружу.
Демократия – дама капризная. Наглость, популизм, шарлатанство, однословные лозунги, доступные тёмному большинству, - именно это, а вовсе не мудрость и мужество открывают искателям дверь в её опочивальню. Вот уже двадцать лет Ельцин, Путин и Медведев кормят Россию экскрементами ваучерных приватизаций, бандитских разгонов Верховных Советов, монетизаций, ЕГЭ, Сколково, Лесных кодексов, транспортного бардака, приблатнённой прокуратуры и столь же приблатнённых милиции и ФСБ. И всё это время рядом с верховной властью, как правило справа от неё, маячат за столом зловещие фигуры серых кардиналов и лубянских менторов - Бурбулиса, Юмашева, Чубайса, Волошина и Суркова. Этих ничтожеств никогда не выберет в вожди народ, безошибочно улавливающий – пусть не разумом, но чутьём и инстинктом – гнусную мертвящую пустоту, гнездящуюся в подобных головах, способных снискать авторитет разве что в среде уже окончательно безмозглых и полуграмотных ефрейторов и фельдфебелей, обитающих в недрах германской охранки или в подвалах Лубянки. Причина проста: приличные люди якшаться с охочими до пирожных австрийскими ефрейторами и не изжившими подростковые комплексы селигерскими фельдфебелями не станут. Приходится Гитлерам и Путиным направлять неразделённые душевные порывы на овчарок и лабрадоров и довольствоваться «культурным обществом» Геббельса и Суркова за неимением доступа в другое общество.
«Замочим очкариков в сортире!» «Обрежем либеральные бородёнки!» «Заставим толстосумов пыль глотать!» «Довольно полякам выковыривать изюм из засохшей катынской булки!» - ёрничает, похабно осклабляясь, примат во френче, - и охлос, восторженно повизгивая, рукоплещет своему божку, вскидывая в приветствии правую руку. «Польсти, польсти!» На то он и охлос.
Труднее объяснить, почему пасует перед распоясавшейся свиньёй в ермолке маршал Сергеев, почему сотрудничают с чудовищно бескультурной властью генералы Варенников и Громов, патриарх Кирилл, доктор Рошаль, а до недавнего времени – политические тяжеловесы Шаймиев, Лужков и Примаков. Конечно, и рядом с Гитлером засветились в своё время Кнут Гамсун, фон Кароян и Лени Рифеншталь. Фашизм, пока он не обагрил руки в крови, - красочен и громогласен, исполнен оптимизма и розовощёк, чем внушает доверие народу, не готовому принять из рук измельчавшей высоколобой интеллигенции чахлые цветы декаданса.
Самовлюблённые недоумки с Лубянки, отдыхающие душой на Селигере в окружении молоденьких эсэсовцев и эсэсовок, искренне убеждены, что их собственные неизжитые в прыщавом отрочестве комплексы – это и есть патриотизм, и никакого другого патриотизма нет на свете. Врёте, подлецы. Не надо путать патриотизм с фашизмом, чьё единственное оправдание – стремление узурпировавшего власть безумца заставить весь мир вертеться вокруг него в соответствии с высосанной из пальца утопией. И чем дальше утопия отрывается от фундамента реальности, тем более нуждается влюблённый во власть безумец в притоке молодой крови. Отсюда и наезды Путина и Нургалиева на Селигер. Отсюда и «Народный фронт». Даёшь патриотизм! Но только по МОИМ правилам. Даёшь плюрализм мнений! Но только в недрах МОЕЙ когорты преторианцев и под МОИМ личным верховным контролем. Не нравлюсь я слишком умным и яйцеголовым? Тем хуже для слишком умных и яйцеголовых. Ату их! Всё это было бы только смешно, если бы не тени Сталина и Гитлера, если бы не свежие примеры Хусейна, Каддафи и Мубарака. Порядок любой ценой во имя страны и нации – так это звучит у них на словах. Тотальный контроль за каждым чихом, дабы никто не покусился на власть меня, любимого! – к этому всё сводится на самом деле.
Но чем выше пытается вознестись над страной и миром глубоко захолустная вавилонская башня фашизма, тем с большими грохотом, пылью и вонью рушится она, погребая под собою миллионы загубленных человеческих жизней и десятилетия исторического времени, потерянного для культуры.
Перестанем же делать вид, что согласны считать голого пахана одетым и легитимным главой государства. В сущности, от общества, если в нём ещё теплится жизнь, требуется уже совсем не много. Достаточно перестать каждому на своём месте бояться называть вслух белое белым, а чёрное чёрным. А тем, кто сегодня соглашается плясать под сурковскую дудку, стоит подумать о том, как они будут смотреть в глаза детям потом, когда совершится неумолимый суд истории. Выползающие из Селигера упыри и вурдалаки при солнечном свете долго не протянут. До третьих петухов – это их максимум.