Всю дорогу, пока она шла, потом ехала, потом опять шла, поднимаясь на пятый этаж всеми любимой и столь же ненавистной, «хрущевки», её не покидало чувство отсутствия реальности во всём, что произошло сегодня днём и продолжалось до сего времени. Словно «зомбированная», – думала она про себя и, нажав кнопку звонка, окончательно заключила, – дура, но… всё-таки… ладно, да ведь и сама улыбалась, когда согласилась придти, грёбанное любопытство… Дверь открылась. В прихожей было темно, но свет с лестничной площадки, на мгновение выхватил из темноты силуэт хозяйки с удивительно добрым лицом и улыбкой – у самых кончиков, изломанных кистью Матисса, губ…
– Проходите, проходите. Только на ощупь. Мы уже «путешествуем», – и, рассмеявшись, закрыла дверь.
Тишины и мрака не последовало. Слышался шум дождя, далёкие раскаты грома и вздрагивающий, метущийся сумрак по потолку и стенам комнаты, куда, так неожиданно, следуя теории «невероятностей», судьба иногда приводит нас, то ли шутки ради, то ли обманувшись «посылкой».
В комнате было свежо. Пламя свечи то вздрагивало, то трепетало, то чудом оставалось живым и её колеблющийся свет, пополам с громом и лёгкими порывами ветра из открытого окна, окончательно лишили гостью той доли реальности, которая отвечает за самосохранение: тот, кто её пригласил, теперь должен будет ответить за это. Гроза бушевала. Все трое, словно ипостаси одной мысли, одного божества, замерли в разных концах этой рукотворной вселенной. Божество было Любовью и мысль – Любовь, но вот ипостась… ипостась – разнилась. Девушка старалась бежать этого чувства, но чем больше старалась, тем больше, влекомая иллюзией грозы, ощущала эту жгучую разность любви: её, вспыхнувшую и неутолённую и той, чья живёт в своей полноте. А он? Он, наверное, думает о нас, как о двух берегах, но… лишь одной принадлежит пристань, – она закрыла глаза. В шуме дождя, едва уловимо, зазвучала, зашелестела листьями, музыка. Ей раскатисто вторил гром, но далёкий, затухающий вместе со светом свечи, в пламени которой, еретичкой, догорало её чувство, пока совсем не погасло в сознании фразой: «И в сон не явь, и в лень – отрада, и всё траве, травой отрава…»
– Ты как здесь очутилась? Ну, же – проснись! – брат тормошил спящую сестру, а та, с неменьшим удивлением, смотрела на брата: оба были в растерянности.
– Следующий раз, когда будешь уходить, закрывай дверь сама, а не проси меня, коли умеешь телепартироваться, а то, уйти – ушла, а назад… я ведь никому не открывал и уж тебе – тем более!
– А я никуда и не уходила, – выпалила девушка – такой замечательный сон не дал досмотреть, дурак! И ключа у меня нет, сам отдал вчера в мастерскую сделать дубликат!
– Это я-то дурак? А это что? – в наступившей тишине, они оба долго рассматривали её туфли, лежащие рядом с диваном, с комочками грязи на каблуках.
Свет в комнате перебивался яркими всполохами молний. Лил дождь, но всё как-то странно – без грома, видимо гроза была далеко, как и её сон, вот только туфли…